О советской системе принудительного труда

Ряд исследователей «красного террора», начиная с С.П.Мельгунова, упоминали о системе принудительного труда и «концлагерного строительства» в России. Кстати, Мельгунов ещё в 1923 г. употребил термин «лагерь смерти» применительно к концлагерю в Холмогорах Архангельской губернии. Этот термин получил именно в первой половине и сере­дине ХХ в. самое широкое распространение. О концлагерях в связи с проблемой изуче­ния «красного террора» упоминает современный историк С.С.Балмасов: ещё в начале 1918 г. СНК признал необходимым «обезопасить советскую республику от классовых врагов путём изоляции их в концентрационных лагерях». Уже 31 января 1918 г. Ленин потребовал «принять меры к увели­чению числа мест заключения».

Несмотря на повышенный интерес, обозначившийся в перестроечной и постперестроечной литературе к вопросу применения «принудительного труда» в советской России, данная тема находилась и находится «в тени» довольно «раскрученной» истории системы сталинского Гулага. Как известно, «трудовая повинность» и «принудительный труд», а, говоря прямо, рабский труд, не были «открытием» большевиков. Однако именно в работах всевозможных социалистов, в том числе марксистов, «принудительный труд» обосновывался «теоретически». Достаточно сказать, что по вопросу об использовании принудительного труда Ленин высказывался задолго до 1917 г. Причины, по которым социалисты обращались к этой теме, различны, и мы не будем на них останавливаться. Таким образом, вопрос о начале «концлагерного строительства» социализма, так сказать «ленинских концлагерей», представляет повышенный интерес, поскольку на данном примере можно понять, что представляло собой «советское общество», как была построена «исправительно-трудовая» система, как работал репрессивный аппарат, как повлияло на ментальность человека широкое применение «принудительного труда»? Термин «концлагерь» в «эпистолярном наследии» Ленина употребляется не так уж часто (если верить Полному собранию сочинений – «ПСС»). Так, в телеграмме Пензенскому губисполкому ещё 9 августа 1918 г. (за месяц до декрета о «красном терроре») Ленин в ответ на крестьянское восстание приказывал: «Провести беспощадный массовый террор против кулаков, попов, белогвардейцев; сомнительных запереть в концентрационный лагерь вне города». В 1919 г. Ленин советовал И.В.Сталину: «Насчёт иностранцев советую не спешить с высылкой. Не лучше ли в концентрлагерь, чтобы потом обменять».

В постановлении совета обороны (председателем которого был, как известно, Ленин) 15 февраля 1919 г. предписывалось: «Взять заложников из крестьян с тем, что, если расчистка снега не будет произведена, они будут расстреляны», а вообще «всех недовольных властью рабочих», в том числе и самих рабочих, отправить в концлагеря – «школу труда». По данным Д.А.Волкогонова, в фонде Ленина находящемся на постоянном хранении в бывшем Центральном партархиве, ныне Российский государственный архив социально-политической истории, имеется «около трёх тысяч документов… подписанных Лениным» и 3724 собственноручно написанных Лениным «документа, которые никогда не были опубликованы». Некоторые из них были опубликованы после снятия режима «спецхрана» с ленинского фонда в 1990-е гг. По словам Ю.Фельштинского и Г.Чернявского, в этих документах Ленин «неустанно и истерически повторяет призывы расстрелять, повесить, взять заложников и т.п.».

Но для раскрытия заявленной темы вполне достаточно даже и не­однократно купированных и «подчищенных» статей, заметок, телеграмм, теле­фонограмм, писем, интервью и даже документов лишь подписанных Лениным, и вошедших в официальное ПСС. Кроме того, терминов «концлагерь» и «принудительный труд» в предметном указателе ПСС нет. Он составлен таким образом, что это понятие аккуратно распределено по другим терминам, как то: «трудовая повинность», «принуждение и убеждение», «трудовой гужевой на­лог» и т.д. Кстати, в указателе нет и терминов «расстрел», «тюрьма», «залож­ники» и др., хотя Ленин во многих работах с 1917 г. неоднократно прибегал к ним. Первое выявленное высказывание Ленина в ПСС о применении принудительного труда относится уже к концу 1917 г. Так, в записке Ф.Э.Дзержинскому 7 декабря 1917 г. с проектом создания ВЧК Ленин отмечал: «Как первый шаг к введению всеобщей трудовой повинности» для лиц, «принадлежащих к богатым классам (т.е. имеющие доход в 500 р. в месяц и свыше, владеющих городской недвижимостью, акциями и денежными суммами свыше 1000 р.), а равно служащих в банках, акционерных предприятиях, государственных и общественных учреждениях», будет введение «потребительско-рабочих книжек». Ленин считал, что указанные лица «обязаны в недельный срок со дня издания настоящего закона обзавестись … для ведения еженедельных записей прихода и расхода и для внесения в книжки удостоверения от комитета и учреждения того рода службы общественной, которое данное лицо несёт».

Уже 14 декабря 1917 г. Ленин повторил свои пожелания Дзержинскому в декрете о национализации банков. Нововведения рассматривались Лениным «как первый шаг по введению в жизнь всеобщей трудовой повинности», а также для контроля «над богатыми». В качестве «мер» для несогласных Ленин предлагал «отправку на фронт и принудительные работы всем ослушникам закона». Ленин также объявлял «саботирующих и бастующих чиновников» «врагами народа», меры против них предлагались тоже репрессивные – «конфискации, аресты».

По мере строительства социализма число классовых врагов постоянно увеличивалось. В 1919 г. Ленин заявил, что «крестьянин, который эксплуатирует благодаря тому, что имеет излишки хлеба, наш противник». «Мы говорим, – заявлял Ленин, – что производство и продажа «излишков» хлеба – «государственное преступление». Но и после самого драматичного периода Гражданской войны, классовых врагов меньше не становилось. В марте 1920 г. Ленин утверждал, что «на фронте кровавом борьба кончается, а на фронте бескровном только начинается… не меньше нужно напрягать сил и жертв и ставка тут не меньше и сопротивление не меньше, а гораздо больше. Всякий зажиточный крестьянин, всякий кулак, всякий представитель старой администрации, кто не хочет действовать за рабочего – это всё враги».

Следует отметить, что пристальный интерес к банкам привёл к тому, что банковские учреждения вместе со своими зданиями стали базой для каратель­ного аппарата новой власти, хрестоматийный тому пример – здание страхового общества «Россия» в Москве – знаменитая Лубянка. Интересно также отме­тить, что, например, в Воронежской губернии многие документы советских кара­тельных учреждений, в том числе и концлагерей, написаны на бланках всевоз­можных банков, страховых обществ и т.п. Таким образом, первые собственно советские тюрьмы стали хранить, так сказать, «человеческий капитал». Как из­вестно, банки и финансы в целом являются «кровеносной системой» рыночной экономики; можно сказать, что банковскую систему стала заменять сеть всевозможных карательных учреждений, широко использовавших принудитель­ный труд в условиях распределительной, социалистической экономики.

Более того, общий контроль над системой принудительного труда, работой госаппарата, кооперации и т.д. Ленин возлагал на ВЧК. В 1920 г., вы­ступая перед чекистами, он заявил: «Мне хотелось бы обратить внимание на вопрос, который стано­вится перед органами борьбы со шпионажем и спекуля­цией, на бескровный фронт труда, который теперь выдвигается на первый план с точки зрения строительства советской власти, с точки зрения укрепления ра­боче-крестьян­ской власти и восстановления разрушенного хозяйства». Кроме ЧК возникло немало всевозможных «органов», которые занимались осуществлением принудительного труда. По мнению Ленина, нельзя было «провести трудовую повинность без народного комиссариата внутренних дел». Например, Управление концентрационных лагерей Тамбовской губернии (1920 – 1922 гг.) находилось в ведении не только губотдела принудработ, но подчинялось также НКВД и ЧК.

В январе 1920 г. Ленин работал над проектом постановления СНК о разгрузке картофеля и очистке от снега московских улиц и железнодорожных путей для решения насущных проблем строительства социализма. Ленин предлагал «поручить Бурдукову, начальнику московского гарнизона, Каменеву, Дзержинскому, Курскому из наркома юстиции представить данные о числе взрослых и здоровых мужчин, их нерабочем времени и об их использовании для неотложных работ в городе и проект постановления об их использовании». Ленин также советовал «поручить ВЧК назначить ответственного, партийного, опытного следователя для изучения данных о полной неудовлетворённости постановки трудовой повинности в Москве, как рабочих, так и служащих», а «НКВД принять более энергичные меры для осуществления снеговой повинности». Доклад в СНК о решении этой проблемы оставался за Дзержинским. На него была возложена ответственность за выполнение соответствующего постановления СНК.

Кроме того, существовали и другие органы осуществлявшие «трудповинность». Основными учреждениями были народный комиссариат труда (НКТ) и главный комитет по всеобщей трудовой повинности (ГКТ) во главе с Дзержинским. Это учреждение имело право привлекать к любым работам, в том числе и сельскохозяйственным, каждого гражданина республики, кроме нетрудоспособных. Становился актуальным вопрос о сосредоточении управления «трудповинности» в одном ведомстве. По-видимому, гражданские ведомства, занимавшиеся эксплуатацией принудительного труда, хотели изъять эту сферу из ведения военизированных и карательных учреждений и подчинить её НКТ. Однако Ленин был против «слияния НКТ и ГКТ». Тем не менее, ГКТ был упразднён 22 марта 1921 г. решением ВЦИК и СНК; было принято постановление «О ликвидации главного комитета по всеобщей трудовой повинности и местных комитетов по всеобщей трудовой повинности и о реорганизации народного комиссариата труда».

Трудовую повинность осуществляли и другие учреждения. Например, Ленин в «Наказе СТО» местным учреждениям спрашивал: «В чём выражается участие местных учреждений центрального статистического управления (ЦСУ) в деле проведения трудповинности и трудмобилизации?». Он также интересовался перечнем «применяемых трудповинностей», «итоговыми данными о числе привлекаемых и об итогах работы». Ленин также считал, что следует обеспечить губстатбюро (местные отделения ЦСУ) «рабочей силой путём привлечения в порядке трудовой повинности сотрудников других учреждений». Следует отметить, что, наверное, не было ни одного советского учреждения, в той или иной степени не вовлечённых в исполнение или организацию принудительного труда.

Ленин также писал о принудительном труде в знаменитом манифесте, декрете «Социалистическое отечество в опасности!» 21 февраля 1918 г., соав­тором которого был Л.Д.Троцкий. Ленин призывал «рабочих и крестьян Пет­рограда, Киева и всех городов, местечек, сёл и деревень по линии нового фронта» «мобилизовать батальоны для рытья окопов под руководством воен­ных специалистов». Причём, «в эти батальоны должны быть включены все ра­ботоспособные члены буржуазного класса, мужчины и женщины, под надзором красногвардейцев; сопротивляющихся – расстреливать». К «окопной повинности» Ленин прибегал неоднократно.

Кроме того, в декрете «Социалистическое отечество…» Ленин не забыл и о привлечении к физическому труду своих идейных оппонентов. В декрете име­лось указание на закрытие газет, выступающих против «революционной обо­роны», при этом «работоспособные редакторы и сотрудники изданий мобили­зуются для рытья окопов и других оборонительных работ». Ленин также высту­пал за привлече­ние к труду интеллигентов не только для «окопной по­винности», но и при решении других вопросов. Например, 18 января 1920 г. он предлагал А.В.Луначарскому «создать словарь настоящего рус­ского языка, скажем, словарь слов, употребляемых теперь и классиками, от Пушкина до Горького». Для этого Ленин предлагал «посадить за сие 30 учёных, дав им красноармейский паёк». С тем же предложением Ленин обратился 5 мая 1920 г. и к М.Н.Покровскому: «Засадить на паёк человек 30 учёных или сколько надо, взяв, конечно, не годных на иное дело – и пусть сделают». Тогда же Ленин настаивал на проведении «трудповинности» для «всех» лиц, «могущих ознакомить население с электри­фикацией, тейлоризацией и т.п.».

Однако Ленин не забыл ещё 14 декабря 1917 г. о неимущих классах в связи с «введением всеобщей трудовой повинности»: «Все граждане обоего пола, с 16 до 55 лет, обязаны выполнить те работы, которые будут названы местным советом… или другим органом советской власти». Правда, в Декларации прав трудящегося и эксплуатируемого народа 3 января 1918 г. Ленин уточнял, что трудовая повинность вводится лишь «в целях уничтожения паразитических слоёв общества». В марте 1918 г. Ленин также успокаивал «рабочих и беднейших крестьян России» тем, что «трудовая повинность должна означать, прежде всего, и больше всего, привлечение к несению своей общественной службы богатые и имущие классы», но оговаривался: «Трудовую повинность мы должны начать осуществлять с богатых».

Ленин признавал, что «введение трудовой повинности для бога­тых» есть лишь только «первый шаг», за которым должны последовать и дру­гие в том же направлении. Уже в феврале 1918 г. в дополнении к декрету «Со­циалисти­ческое отечество в опасности!» отмечалось: «Каждый работник, отра­ботав 8 ча­сов в сутки, обязан три часа ежедневно (или по 4? часа в сутки с третьим днём отдыха) работать в области военной и административной». На VII съезде РКП (б) 20 марта 1918 г. Ленин назвал «введение трудовой по­винности» – «конкретным требованием советской власти». Можно сказать, что в вопросе о категориях населения, к которым будет применяться трудовая по­винность, тогда и была поставлена точка: «От трудовой повинности в примене­нии к богатым советская власть должна будет перейти, а вернее, од­новре­менно должна будет поставить на очередь задачу применения соответст­вующих принципов к большинству трудящихся, рабочих и крестьян».

Причину столь жёсткого подхода он объяснял так: «Наше дело – ставить вопрос прямо. Что лучше? Выловить и посадить в тюрьму, иногда даже расстрелять сотни изменников из кадетов, беспартийных, меньшевиков, эсеров, «выступающих» (кто с оружием, кто с заговором, кто агитацией против мобилизации, как печатники или железнодорожники из меньшевиков и т.п.) против советской власти, то есть за Деникина? Или дове­сти и до того, чтобы позволить Колчаку и Деникину перебить, перестрелять, перепороть до смерти десятки рабочих и крестьян? Выбор не труден».

В статье «Очередные задачи…» Ленин как бы подводил итоги недолгого правления большевиков. Он в частности заключил, что для введения «трудовой повинности» проведена лишь «организационно-подготовительная работа». Кроме того, признавалось, что произошло «опоздание с введением трудовой повинности», что объяснялось слабостью аппарата новой власти. Тем не менее, «начать введение трудовой повинности нам следовало бы немедленно, но вводить её с большой постепенностью и осмотрительностью, проверяя каждый шаг практическим опытом». Непонятна логика Ленина в вопросе о сроках введения трудовой повинности: «немедленно» или «постепенно» следует её вводить? Ответ на этот вопрос заключается в том, что, решив проблему теоретически, у большевиков не было ещё «практического опыта»; собственно и приобретать данный опыт по организации «принудительного труда» призывал Ленин в своей статье. В 1919 г. в проекте программы РКП (б) Ленин говорил уже о «поголовной мобилизации всего трудоспособного населения советской властью, при участии профессиональных союзов, для выполнения известных общественных работ, должна быть применяема несравненно шире и систематичнее, чем это делалось до сих пор». На IX съезде РКП (б) 29 марта 1920 г. он отмечал, что «объединение трудящихся» путём «трудовой повинности» «мы осуществляем», «не боясь принуждения».

Ленин прозорливо вглядывался в «светлые дали» социалистического обще­ства после «истребления» эксплуататорских классов. Так, работая ещё 14 де­кабря 1917 г. над проектом декрета о национализации банков Ленин указывал на то, что всё население страны должно быть «объединено принудительно в по­требительские общества». Кроме того, в 1918 г. Ленин заговорил о «неуклон­ных, систематических мерах к (переходу к Massenspeisung – общественное питание) замене индивидуаль­ного хозяйничанья отдель­ных семей, общим кормлением больших групп семей». Ленин также рассуждал о «ячейках» социалистического обще­ства недалёкого будущего – союзах потребительской кооперации 24 – 27 де­кабря 1917 г., работая над проектом дек­рета о трудовых коммунах. В 1918 г. Ленин неоднократно обращался к вопросу о «принудительном объединении всего населения в потребительско-производ­ственные коммуны» и «потребительские общества». Всё население страны должно было бы вступить в эти союзы, своего рода общины эпохи социализма, в которых будет «всеобщая трудовая повинность» и «запрещение частного сбыта», а между коммунами будет происходить товарообмен. Однако про­блема взаимодействия между коммунами в плане товарообмена так и не была решена даже и в 1921 г., когда уже начался переход к НЭПу. Ленин сетовал: «Вопрос о том, как менять в социалистическом государстве мануфактуру, по­маду и прочее на хлеб, как сделать, чтобы на счёт польской соли лишний пудик муки получить, это во сто раз интереснее. Хотя это не обычно, но надо на пар­тийных собраниях заниматься вопросом об этой предприимчивости». Таким образом, Ленин хотел сделать членов правящей партии какими-то первобыт­ными коробейниками, занимающимися натуральным обменом.

Ленин признавал в декабре 1920 г., что «мы были и остаёмся страной мелкокрестьянской, и переход к коммунизму нам неизмеримо труднее. Для того чтобы этот переход совершился, нужно участие самих крестьян в десять раз большее, чем в войне. Однако он понимал, что крестьяне, прежде всего, «собственники» и вообще «социалистами не являются». Поэтому, чтобы крестьянам «показать пример артельного, товарищеского труда, нужно сначала самим удачно организовать такое хозяйство». Однако практически сразу насаждаемая Лениным система «социалистической кооперации» показала свою полную неэффективность. Например, даже в первый год НЭПа известный большевик С.И.Гусев предложил проект о «коммунистическом производственном кооперативе», суть которого, по словам Ленина, сводилась к тому, что его члены должны были получать от государства «здоровый гигиенический паёк». Другими словами, большевики понимали, что данные кооперативы будут изначально нерентабельными, т.е. его члены не смогут прокормить самих себя.

В конце 1920 г. на съезде советов Ленин выступал о законопроекте СНК об укреплении и развитии сельскохозяйственного производства. Он отмечал, что «не встретится теперь уже ни одного товарища, который сомневался бы в необходимости специальных и особенно энергичных мер помощи [крестьянам] не только в смысле принуждения, чтобы земледельческое производство поднять». При этом Ленин заявлял, что «сейчас начинается военная кампания против остатков косности, темноты и недоверия среди крестьянских масс».

Все эти меры означали для большевиков как раз и построение социализма. По этому поводу Ленин писал весной 1918 г.: «Борьба с буржуазией переходит в стадию учёта и контроля: декларация денег + трудовая повинность + учёт продуктов + всеобщее объединение в кооперативы». Как известно, «учёт и контроль» стал едва ли не ключевым вопросом и свёлся в дальнейшем к известной формуле-лозунгу «Социализм – это учёт и контроль». Однако из этой формулы исключались и важнейшие составляющие, совокупность которых по мысли Ленина и являлась социализмом. Ленин провозгласил некий идеал близкого будущего – социалистического общества, который надо достичь. Формула социалистического общества виделась Ленину так: «Советская власть + прусский порядок железных дорог + американская техника и организация трестов + американское народное образование etc. etc. ++ = ? = социализм».

Однако конечной целью большевиков было не внедрение «прусских железных дорог», «американского начального образования» и т.д. Это было лишь средством для построения коммунизма. В декабре 1919 г. Ленин объяснял свою конечную цель так: «Коммунизм, если брать это слово в строгом значении, есть безвозмездная работа на общественную пользу, не учитывающая индивидуальных различий, стирающая всякое воспоминание о бытовых предрассудках, стирающая всякую косность, привычки, разницу между отдельными отраслями работы, разницу размера вознаграждения за труд и т.п.». Собственно «коммунистический труд», по мысли Ленина, «в более узком и строгом смысле слова, есть бесплатный труд на пользу общества, труд, производимый не для отбытия определённой повинности, не для получения права на известные продукты, не по заранее установленным и узаконенным нормам, а труд добровольный, труд вне нормы, труд, даваемый без расчёта на вознаграждение, без условия о вознаграждении, труд по привычке трудиться на общественную пользу, труд, как потребность здорового организма». Однако пока этого достичь не удалось, организмы трудящихся нездоровы и не ощущают потребность в бесплатном труде, поэтому надо развивать «социалистический труд». И надо начать с «малого» – «субботники, трудовые армии, трудовая повинность». При этом Ленин отмечал, что с «большего» «мы уже начали» – с «государственного переворота, низвергнувшего собственность капиталистов».

Как известно, Ленин часто мыслил планетарными масштабами. Например, 2 мая 1920 г. он призвал осчастливить построением социализма не только Россию, но и всё остальное человечество: «Главным вопросом всего советского строительства в России (а поскольку ей пришлось стать очагом всемирной революции – в значительной степени и вопросом международного коммунизма) является переход от борьбы на фронте кровавом, к борьбе на фронте бескровном, на фронте труда». Нечто похожее Ленин заявлял и в феврале 1920 г.: «После свержения Царей, помещиков и капиталистов, впервые только очищается поле для настоящей стройки социализма, для выработки новой общественной связи, новой дисциплины общего труда, нового всемирно-исторического уклада всего народного (а затем и международного) хозяйства». При этом Ленин понимал, что капиталисты построения социализма в собственных странах не желают и «боятся как огня распространения большевистской заразы», однако «в каждой из стран большевистская зараза уже есть».

Причём Ленин отметал аргументы буржуазных «критиков социализма» о том, что в социалистическом обществе не будет конкуренции. В своей известной работе «Как организовать соревнование?» Ленин утверждал, что конкуренция как раз и будет между этими коммунами, союзами, обществами и т.п. в виде «социалистического соревнования». Правда, конкуренция будет иметь свои отличительные особенности, делающие её непохожей на конкуренцию в условиях рыночной экономики. В плане развития принципов «соревнования» Ленин предлагал использовать методы «убеждения» трудящихся. Он предлагал заносить «на чёрную доску» те коммуны, «которые упорно хранят» «традиции капитализма», т.е. «анархии, лодырнича­нья, беспорядка, спекуляции». Ленин понимал, что «соревнование» между коммунами, «чёрные доски» и т.д. в недалёком будущем, т.е. до построения коммунизма, будут являться слабым стимулом для трудящихся. При отсутствии рычагов экономического принуждения, низкой зарплате рабочего, а тем более крестьянина, не представится возможным заставить безвозмездно работать на государство. Тот аргумент большевиков, что власть теперь «советская», а государство «своё», «рабоче-крестьянское», имел, наверное, обратную силу. Другими словами, ни рабочие, ни крестьяне работать, в сущности, бесплатно, даже и на пролетарское государство, не желали. Ленин с сожалением констатировал в 1920 г., что «отсталая часть крестьянства, получив землю, и отсталая часть рабочих работала только на себя».

Одним из важнейших стимулов к труду для всего населения стал «паёк» и «натурпремирование». Становится понятным, почему Ленин выступил 6 марта 1920 г. даже за «контроль над огородниками». Дело, конечно, было не только в том, что подмосковные огородники «наживались на рабочих» и «спекулиро­вали» продуктами. Независимое от государства производство подрывало ос­новы «соревнования» и «распределения» и существенно снижало роль «пайка» в контроле над населением. Поэтому ещё в феврале 1918 г. призвал расстреливать «спекулянтов» «на месте преступления».

Важным посредником между «принудительными» коммунами и госаппаратом «с бюрократическим извращением» должны были стать профессиональные союзы, доставшиеся «пролетарскому государству» от эпохи, когда правил «капитал». Роль профсоюзов в новых условиях виделась Ленину так: «Если испорчен передаточный механизм от двигателя к машинам, так неизбежна катастрофа нашего социалистического строительства, если неправильно построен или неправильно работает передаточный механизм от компартии к массам – профсоюзы». В сфере деятельности профсоюзов «специфическое и главное есть не управление, а связь между центральным (и местным, конечно, тоже) государственным управлением, народным хозяйством и широкими массами трудящихся».

При этом Ленин обращал внимание на фундаментальные «противоречия в самом положении профсоюзов при диктатуре пролетариата». Поскольку «их главная задача – защита интересов трудящихся масс» и интересов главным образом экономических, т.е. «шкурнических», обусловленных стремлением к «собственной выгоде», материальному благосостоянию, против чего выступал Ленин, и чего «рабоче-крестьянское» государство обеспечить трудящимся не могло. Поэтому профсоюзы «не могут отказаться от нажима», «не могут отказаться как участники госвласти и от участия в принуждении», «они должны работать по-военному, ибо диктатура пролетариата есть самая ожесточённая, самая упорная, самая отчаянная война классов». Таким образом, профессиональные организации в условиях построения социалистического общества виделись Ленину, в том числе и как помощники гигантского карательного аппарата, созданного большевиками.

Ленин считал, что надо действовать «через принуждение к убеждению». Именно поэтому «диктатура пролетариата была успешна». Кроме того, важным средством убеждения должны были стать субботники, воспетые в советском эпосе («и со мной, как на первом субботнике, сам Ильич поднимает бревно»). По мысли Ленина субботники «являются набором форм коммунистического труда». Однако, при всей своей добровольности «субботники являются одной из форм пропаганды идей тру­довой повинности», они «должны назначаться, прежде всего, для важных и срочных дел» и «на субботнике должны быть выработано не менее установлен­ной нормы, но участники субботника должны стремиться эти нормы пре­взойти».

Несмотря на окончание самой активной фазы Гражданской войны, перехода к НЭПу, Ленин не собирался отказываться от террористических методов. Так, при обсуждении с наркомом юстиции Д.И.Курским проекта советского уголовного кодекса в мае 1922 г. Ленин прислал свои замечания и наброски по этому вопросу. «Основная мысль», высказанная Курскому Лениным, «ясна, несмотря на все недостатки черняка: открыто поставить принципиальное и политически правдивое (а не только юридически-узкое) положение, мотивирующее суть и оправдание террора, его необходимость»; «суд должен не устранить террор; обещать это было бы обманом и самообманом, а обосновать и узаконить его принципиально, ясно, без фальши и без прикрас. Формулировать надо как можно шире, ибо только революционное правосознание и революционная совесть поставят условия применения на деле, более или менее широко». Ленин тогда же высказался за то, что «надо расширить применение расстрела».

Для достижения победы «на промышленном фронте» и скорейшего построения социализма новой власти требовались дрова. Дело в том, что из-за развала транспорта и промышленности, а затем начала активных боевых действий во время Гражданской войны практически полностью исчезло топливо – уголь, мазут, керосин. Уже 2 декабря 1918 г. Ленин пытался решить эту проблему так: «Поручить лесколлегии в 2-дневный срок согласиться с военным ведомством… насчёт закона о мобилизации населения для лесных работ». Ленин считал, что «нужно спасаться посредством дров»: «Для этого мы бросаем новые и новые партийные силы на эту работу». Интересно отметить, что самый пик решения топливной проблемы приходился именно на зиму, когда отопительный сезон уже начался. Большевики предпочитали решать «насущные» проблемы по мере их возникновения.

Ленин, рассуждая 13 ноября 1919 г. на тему «борьбы с топливным кризисом», писал: «Трудовая повинность всего населения или мобилизация известных возрастов для работ по добыче и подвозу угля и сланца, для рубки и возки дров к станциям железных дорог должна быть осуществлена с наибольшей быстротой и самым неукоснительным образом. Карать с беспощадной суровостью тех, кто вопреки повторным настояниям, требованиям и приказам, оказывается уклоняющимся от работ». Однако, несмотря на то, что в 1920 г. были «завоёваны обширные области Сибири и Украины», богатые, как известно, углём, проблема обеспечением топливом промышленности и населения так и не была решена даже и в 1922 г. Всё это негативно сказывалось на строительстве социализма. Для решения проблемы были созданы «топливные органы», широко применявшие совместно с другими карательными организациями трудовую повинность, самыми известными из которых были железнодорожные лесные комитеты (желескомы) и лесные комитеты (лескомы). Кроме того, одной из причин топливного и продовольственного кризисов являлся развал транспорта. «Прусский порядок» на железных дорогах, о котором мечтал Ленин, за три года социализма так и не был установлен. Особенно острой транспортная проблема становилась зимой, когда железнодорожное сообщение из-за снежных заносов вообще прекращалось.

Решение топливной проблемы упиралось в «трудовую гужевую повинностью» (трудгужповинность, трудгуж, трудгужналог). Которая, в свою очередь, по словам Ленина, «больше всего связана с состоянием крестьянского хозяйства. Именно здесь на крестьянина и его лошадь ложится вся тяжесть», «борьбы за топливо»; «вот почему получается нехватка топлива». Разумеется, что трудгуж вызвал протесты со стороны крестьян. Ленин приказывал 19 декабря 1921 г. «провести усилен­ную агиткампанию в деревне по выполнению населением задания» по лесоза­готовкам и трудгуже. Однако, если привезённый в деревню «лозунг» не прине­сёт результатов, Ленин предписывал «в необходимых случаях» применять «меры воздействия» на крестьян.

Кроме лесоповала, трудгуж применялся и для других целей. Так, в апреле 1920 г. Ленин разослал телеграмму от совета обороны председателям губис­полкомов а также губпродкомам, губкомтруда, губвоенкомам, губпродкомисса­рам в Воронеж, Тамбов, Самару и др. города, в которой «предлагал» «в порядке боевого приказа, в течении 24 часов … образовать на время вывоза хлеба комиссии-«тройки» в составе: губпродкомиссар, предгубкомтруда, губвоенком». Исполнителем воли Ленина должны был стать всё тот же «крестьянин и его лошадь»: «Объявить в этих районах обязательную трудовую и гужевую повин­ности и привлечь в необходимом числе военные силы, гужевые средства», «привлечь к подвозу продовольственных грузов из внутренних ссыпных пунк­тов к железнодорожным станциям и водным пристаням, путём проведения тру­довой и гужевой повинности и использования военных сил».

Однако апогеем претворения в жизнь идей трудовой повинности было созда­ние трудовых армий, использование регулярных, в том числе и боевых частей красной армии на «фронте труда». Этот процесс начался, когда большевики почти «выполнили с чрезвычайной энергией» «войну за мир». Постановление об использовании в трудовых целях на Урале 3-ей армии, ставшей 1-ой рево­люционной армией труда, было принято СНК 15 января 1920 г., затем были созданы укрсовтрударм, всеукраинским ревкомом 21 января и запасная армия на Московско-Казанской железной дороге стала трудовой 23 января. Очередное постановление СНК «О порядке всеобщей трудовой повинности» вышло 29 января. На совет обороны возлагалось общее управление трудовыми армиями, а непосредственное – на ГКТ. Процесс трансформации армейских частей в «трудовые» был прерван начавшейся войной с Врангелем и Польшей. Однако после победы над Врангелем и окончанием войны с Польшей начался обратный процесс.

В мае 1921 г. Ленин высказался за «использование для хозяйственных целей воинских частей» так: «Участие военведомства вообще в хозяй­ственной работе и всеобуче в частности. Трудповинность. Трудмобилиза­ция». В наказе СТО мая 1921 г. Ленин предписывал «практические опыты использования моло­дёжи во всеобуче и красноармейцев для отдельных работ по контролю – по санитарии – по участию в помощи местному населению». Для советской власти «борьба за санитарию» являлась весьма важным вопросом, т.к. в стране невозможно было приобрести предметы личной гигиены, в том числе и мыло, не говоря уже о лекарствах и т.п. Все эти предметы централизовано распределялись, вследствие этого их хронически не хватало. Однако Ленин считал, что и в решении данного вопроса надо прибегнуть к трудовой повинности, поскольку «наша задача есть борьба со вшами, которые разносят сыпной тиф», это «бедствие … не даст нам возможности справиться ни с каким социалистическим строительством».

Во время самой напряжённой фазы Гражданской войны Ленин говорил и о привлечении членов правящей партии к принудительному труду: «Коммунисты и сочувствующие им во всех местах, где сосредоточены мобилизованные, или где есть гарнизоны и в особенности запасные батальоны… должны быть пого­ловно поставлены на ноги. Без исключения все они должны объединиться и ра­ботать, один ежедневно, другие, скажем 4 или 8 часов еженедельно». При этом Ленин предложил «цирку­лярно опо­вестить НКЮст, … что коммунистов суды обязаны карать строже, чем неком­мунистов». Ленин понимал, что в условиях постоянной правовой «чрез­вычай­щины», произвола, распределения всего и вся неизбежно будет кор­рупция, «головотяпство» и безответственность. Кстати, причиной, по которой Ленин написал вышеприведенное распоряжение, заключалась в том, что жи­лищный отдел моссовета, занимавшийся распределением жилплощади, был, судя по всему, полностью коррумпированным учреждением. Поэтому Ленин признавал, что «наше государство есть государство с бюрократическим извра­щением». Ещё в мае 1918 г. Ленин настаивал на том, что наказания «за взятку … должны быть не ниже десяти лет тюрьмы и, сверх того, десяти лет принуди­тельных работ». Кроме того, по словам Ленина, «к правящей партии примы­кают худшие элементы уже потому, что эта партия есть правящая». Поэтому в декабре 1919 г. он заявил: «Мы должны сказать: теперь, когда партия побеж­дает, новых членов партии нам не нужно». Однако устранить корни «злоупот­реблений» и «бюрократизма» Ленин не мог, поскольку сам и создавал систему всеобщего распределения и произвола при полном отсутствии общест­венного контроля.

В 1919 г. Ленина беспокоило также и то, что «среди крестьянства очень часто проявляется чрезвычайное недоверие и возмущение, доходящее до полного отрицания советских хозяйств». К вопросу о привлечении, а также контроле специалистов для налаживания советских хозяйств в промышленности, сельском хозяйстве и кооперации Ленин обращался и позже. В 1920 г. он заявил: «В кооперации сидит целый ряд контрреволюционеров. Если благодаря своей близорукости вы не можете изобличить отдельных вожаков кооперации, то посадите туда одного коммуниста, чтобы он указал эту контрреволюцию, и если это хороший коммунист, а хороший коммунист в то же время есть и хороший чекист, то, поставленный в потребительское общество, он должен притащить, по крайней мере, двух кооператоров-контрреволюционеров».

Даже весной 1921 г., когда начался переход к НЭПу, Ленин продолжал ут­верждать, что «обмен продуктов крупной (социализированной) промышленно­сти на крестьянские продукты – такова суть социализма». Однако ещё 24 декабря 1920 г. Ленин признал, «что надо опираться на единоличного крестьянина, он таков и в ближайшее время иным не будет, и мечтать о переходе к социализму и коллективизации не приходится».

Но даже в годы НЭПа Ленин не намеревался отказываться от широкого применения принудительного труда и конфискационных мер, несмотря на то, что заговорил уже о построении «государственного капитализма».

Подводя итог, следует сказать, что система принудительного труда в 1918 – 1922 гг. стала по существу одной из основ советского общества, даже несмотря на свою хроническую неэффективность. Ни одна задача, которая бы ни ставилась перед органами принудительного труда, так и не была решена в годы военного коммунизма и в первый год НЭПа. Тем не менее, ленинское правительство планомерно насаждало систему принудительного труда. Главная цель, которую преследовали большевики, заключалась в изменении социального состава об­щества, «перековки» «неисправимых» элементов. Одним из основных инструментов, ко­торым Ленин подчинил страну, в том числе и многомиллионную армию, своей воле, был «паёк». В условиях голода, объективно выгодного большевикам, «паёк» стал могучей силой, сильнее всех штыков красной армии. Собственно распределительная система стала основой советского общества, которую «под­пирали» многочисленные карательные органы большевицкого режима. Дру­гими словами, благодаря «пайку» каждый житель страны становился практически в полную зави­симость от деспотического государства, пытавшегося реализовать на практике свою утопическую программу. Всё это негативно сказалось и на ментальности самых широких слоёв населения.

На первый взгляд странно, но «паёк» способ­ствовал распространению ижди­венческих настроений в обществе, что являлось следствием пресловутой «урав­ниловки», устранения «разницы размера вознаграждения за труд». С другой стороны, дисциплина «из-под палки» навсегда отбивала охоту к действительно творческому труду, а также истребляла инициативу и предприимчивость. Так, нарком юстиции Украины А.И.Хмельницкий выступал в 1922 г. за то, чтобы «частная инициатива, даже проявляющаяся в недрах трудовых масс, была сведена на нет, чтобы она заменена была инициативой публичной. Необходимо истребить самый дух частной инициативы, необходимо истребить принцип самопомощи и заменить его принципом помощи сверху, принципом государственной помощи». И вообще физический труд становился в «рабоче-крестьян­ском» государстве непрестижным. Главным показателем «жизненного успеха» становилась принадлежность человека к распределительной и карательной сис­темам, что формировало новый правящий класс в «бесклассовом обществе».

Кроме того, вопрос о «принудительном труде» проливает свет и на характери­стику личности Ленина, образ которого в общественном сознании (да и в науч­ной литературе) претерпел за последнее время существенные измене­ния: от «мудрого» руководителя государства и в то же время, «гуманиста», «самого человечного человека», до наивного, несколько смешного утописта, мечтав­шего «осчастливить» человечество, под конец жизни даже немного раз­оча­ровавше­гося в своих идеях. На самом деле, становится очевидным, что Ле­нин был тоталитарным диктатором, неограниченным повелителем «массы» бес­прав­ных рабов, вкалывавших за «паёк» на государственных плантациях, под постоянной угрозой нелимитированного насилия. Ленин напоминал в этом от­ношении правителя какой-нибудь азиатской деспотии древности, а не совре­менного лидера цивилизованной страны.