Когда-нибудь, когда на Красной площади не будет больше пылиться напоказ самый отвратительный труп на свете, а сильные мира сего перестанут изрекать кощунственные сравнения этого трупа со святыми мощами, когда-нибудь, когда имена палачей уйдут из нашей географии, а последние их изваяния — с наших улиц, русское юношество будет изучать подлинную историю Отечества. И, я свято убеждена, что в сумму ХХ века войдут труды Северо-Западной военно-исторической школы.
Пока что тиражи книг историков северо-западников невелики. Куда как невелики. Книга покойного Олега Андреевича Калкина «На мятежных рубежах России» издана десять лет назад тиражом в тысячу экземпляров. Материалы исторических конференций, едва покинув типографию, превращаются в библиографическую редкость: сотни по две книг. Уникальный по научной ценности альманах «Михайлов день», издание Воинского Братства во имя Св. Архистратига Божия Михаила, объединяющего большую часть историков северо-западников, выходит не превышающим пятисот экземпляров тиражом. И, наконец, книга, выход которой послужил поводом для этой статьи, «Голгофа Северо-Западной Армии» Сергея Зирина, увидела свет опять же тиражом однотысячным. Речь не о тиражах, речь о проценте истины«Голгофа Северо-Западной Армии» — страшная, очень страшная книга о событиях 1919 года, о походе Юденича и Родзянки на Петроград, об ужасе отступления, о бездне союзнического предательства. Что мы, сегодняшние, знаем о том, как, одною рукой посылая белых из последних уже сил биться за Эстонию, власти этой страны пересчитывали полученные от красных деньги?
«Голгофа Северо-Западной Армии» — страшная, очень страшная книга о событиях 1919 года, о походе Юденича и Родзянки на Петроград, об ужасе отступления, о бездне союзнического предательства. Что мы, сегодняшние, знаем о том, как, одною рукой посылая белых из последних уже сил биться за Эстонию, власти этой страны пересчитывали полученные от красных деньги?
Мы, русские, не злопамятны. Это хорошая черта, вероятно. Но можно ли назвать добродетелью историческое беспамятство? Вслед за О.А. Калкиным, Зирин документально доказывает: исход Гражданской войны на этом важнейшем фронте мог быть иным, отступление не было катастрофой. В катастрофу его обратило предательство, преступный сговор с большевиками. Тартусский сговор.
Вместе с армией от Петрограда шло около 50 тысяч мирного населения: женщин, детей, пожилых людей, духовенства. Они бежали от красного террора, бежали из объятого безумием города, где животных в Зоологическом саду кормили телами расстрелянных в Чеке петроградцев. Они рассчитывали найти цивилизованное временное прибежище в цивилизованной и союзной стране. Очень мало кому из них суждено было выжить.
Просматриваешь фотографии, редкие, многие из которых опубликованы впервые. Вот, в студии фотографа, уверенно стоит на крепеньких ножках малыш лет двух. В вышитом белом костюмчике, с ровными, такими золотыми волосами, что даже черно-белая фотография передает их солнечный блеск. Любимец Ливенского полка, сын полковника К.И. Дыдорова, маленький Юра. Он умрет, этот мальчик. Умрут многие, захлопнутые в капкан на границе Совдепии и Эстонии, лишенные самого необходимого для поддержания жизни.
Герои и красавцы, они умирали от тифа, который не мог не разразиться в тесном скоплении голодных и измерзшихся людей. Вот еще одна фотография: зал фабричного здания, где, живой на мертвом и мертвый на живом, лежат на полу обтянутые кожей скелеты. Врачей не видно, да их почти и не было. Только бредет меж рядами тел батюшка с крестом в руке — скорее всего, сам зараженный уже, но из последних сил пытающийся принести кому-то утешение. Иван-город. Мертвая зона.
А вот и окрестности Иван-города: истощенные, обнаженные тела как попало сваливают в общую могилу. А вот мертвецы просто валяются на улице..
Но кто же те, что устанавливали перед этим ужасом тяжелый, на трех ногах, тогдашний фотографический аппарат? Кто — по другую сторону объектива? Молодой доброволец, переставший чувствовать голод, вытесненный зловещим жаром, упрямо бормочущий кровоточащими губами: «Пусть узнают! Пусть!»? Или сытый, тепло одетый, пропустивший от заразы стаканчик бренди, «союзник»? Это скрыто от нас уже навсегда.
Зирин, вслед за Калкиным, доказывает: пулеметы большевиков — пустяк в сравнению с тем уроном, что нанесло нам союзническое предательство.
Нет, о нет, нас победили не в честном бою. Нас победили звоном золота (в прямом смысле, бумажками тогда за предательство не брали), раздачей русских земель…
«Сюжет» книги предельно прост. Наступали, вынуждены были отступить, казалось, что ненадолго, ибо имелся тыл, оружие, обмундирование, медикаменты, все было для того, чтоб переждать несколько месяцев и собраться с силами вновь. Отступали, защищая по дороге, отчаянно защищая тех, кто держал этот тыл. Пришли и узнали, что тыла нет, огромное имущество разворовано, а того, что союзник сговорился с врагом, еще даже не ведали. Долго и мучительно погибали. Все.
Объем книги невелик: двести страниц. Но, перевернув последнюю, чувствуешь, будто прочтено несколько томов. И словно бы чтение длилось очень долго. В книге, на мой взгляд, идеален баланс душевной авторской сопричастности событиям и обобщающей отстраненности ученого, владеющего полнотой картины.
Чуть больше ожидалось биографий отдельных героев, в частности — биографии прапорщика Николая Меркулова, юного храбреца, которому С.Г. Зирин посвятил в свое время отдельное исследование. Но не удивительно — герой книги — вся Армия, вся СЗА. Именно по этой причине я считаю книгу «Голгофа Северо-Западной Армии» одним из завтрашних учебников русской истории.
Повторюсь: читать эту книгу настолько больно, что даже сейчас, когда я пишу о ней, мне трудно эмоционально отстраниться. Тяжкое чтение. Очень тяжкое. Но такое нужное вместе с этим.
Версия для печати