Июнь-Июль 1918 г. Виллэр-Котэрэ.
Весь июнь проходит в затяжных оборонительных боях, чтобы закрыть противнику вход в леса ВИЛЛЭР-КОТЭРЭ. Выдохнувшаяся Дивизия, к концу июня, отводится на полуотдых в Компьенские леса. Русский легион истекал кровью, а пополнение все еще не приходило. К этому времени относится еще одно тяжелое событие, уменьшившее еще больше численный состав Русского Легиона.
Чтобы оформить, с точки зрения международного права, положение русских добровольцев, французское правительство приказало всем русским волонтерам дать вторую подписку, так как в первой, о которой говорилось выше, не было фразы с обязательством воевать «до конца войны».
Колеблющийся элемент, под влиянием пропаганды, оторванности от далекой родины, усталости, тяжелых боев, больших потерь, воспользовался этим случаем и от второй подписки отказался и был отправлен в «рабочие роты».
Были, конечно, и другие, высокодоблестные легионеры, считавшие, что после проявленного героизма и доказательства высшей бескорыстности Русского Легиона, признанной французским командованием, требование второй подписки — акт оскорбительного к ним недоверия, и потому принципиально отказались дать ее и были вынуждены уйти.
Поползли тревожные слухи о том, что после Суассонских боев попавшие в плен офицеры были немцами расстреляны, а солдаты подверглись тяжелому тюремному режиму, как нелегально сражавшиеся в русской форме после заключения Брест-Литовского мира.
Для исторической справедливости нужно отметить, что в это время вопрос о замене русской формы формой французских колониальных войск, оставив лишь на левом рукаве повязку из русских национальных цветов, уже был решен в высших военных сферах и в Штабе Главнокомандующего Французской армией.
Это был для всех мучительный вопрос совести. Русский Легион считал, что он должен сражаться лишь в русской форме. С переменой же формы рушилась как бы вся идейность и цель существования Русского Легиона.
С другой стороны, французское правительство не могло, конечно, поступить иначе, как прикрыть – с точки зрения международного права, после заключения Брест-Литовского мира – русских добровольцев своей формой, дав им возможность сражаться как отдельная русская часть до конца войны, а в случае пленения не попасть в категорию «нелегально воюющих» и не быть подвергнутыми, как таковые, противником суровым наказаниям по всей строгости законов войны.
То же самое произошло и с офицерами летчиками. Как ни велико было их желание составить русскую эскадрилью, по тем же самым причинам международного права это им не было разрешено, и им пришлось во французском военно-воздушном флоте, во французской форме, сражаться и умирать под небом Франции за общее дело.
Командование перешло к кап. ПРАЧЕКУ, — с ним два младших офицера, пор. МИРИМАНОВ и пор. ВАСИЛЬЕВ и около ста унт.-офицеров и легионеров.
В таком уменьшенном составе Русский Легион вступил в период тяжелых июльских боев.
Такому малочисленному отряду конечно было невозможно дать самостоятельной задачи, и он служил «затычкой», как подвижной резерв. Его бросали в те места, где сильно напирал противник, чтобы поддержать усталые части.
Потери в офицерском составе были настолько велики в 8-м Зуавском полку, что командир полка просил Командующего Русским Легионом одолжить ему одного офицера.
Поручик МИРИМАНОВ, учившийся в молодости в Швейцарии и прекрасно владевший французским языком, был откомандирован в 8-й Зуавский полк. Это, вероятно, если и не единственный, то весьма редкий случай в военной истории России, чтобы русский офицер, в русской форме, с золотыми погонами на плечах, командовал французской частью («Павлонам» будет приятно узнать, что пор. МИРИМАНОВ — наш однокашник Павловского Военного Училища).
На третий день, бросившись впереди своих зуавов в атаку, этот блестящий офицер прорвал немецкие линии, был тяжело ранен и получил вторую пальму на свой «Военный Крест».
Интересен его рассказ о том, как приняли его зуавы, когда он к ним явился со своим вестовым.
«Катался, – говорит, – как сыр в масле. Вся рота старалась наперебой мне услужить, чем могла». Подостлать, что было под рукой, чтобы мягче было спать, предлагали все по очереди из своих бидонов кофе, ром, «пинар» (вино на солдатском жаргоне), и что его больше всего смешило (и, вероятно, в душе очень льстило) — никак не могли понять почему, с тремя звездочками на погонах, он только лейтенант и упорно величали его капитаном.
Пор. МИРИМАНОВ погиб в Добровольческой Армии. Он был зарублен красной конницей.
15 июля противник производит массовую атаку от Реймса. Но французская армия сама готовилась к наступлению и накапливалась в лесах ВИЛЛЭР-КОТЭРЭ.
На второй же день атака германцев захлебнулась, встретив жестокий отпор.
18 июля, в 4 часа утра, Х-ая Армия генерала МАНЖЭНА, в которую входит Марокканская Дивизия с Русским Легионом, выходит из леса, теснит противника и в десятидневном бою доходит до большой дороги ШАТО-ТЬЕРИ. В этом бою впервые шли с Марокканской Дивизией танки, маленькие Рэно и громадные Шнейдер.
Русский Легион, усиленный станковыми пулеметами, шел фланг-гардом.
За июльские бои Русский Легион потерял ранеными офицеров: пор. МИРИМАНОВА, пор. ВАСИЛЬЕВА и переводчика, офицера французской службы РУБО. Унт.-офицеров и легионеров убитыми и ранеными – 17.
Чтобы оформить, с точки зрения международного права, положение русских добровольцев, французское правительство приказало всем русским волонтерам дать вторую подписку, так как в первой, о которой говорилось выше, не было фразы с обязательством воевать «до конца войны».
Колеблющийся элемент, под влиянием пропаганды, оторванности от далекой родины, усталости, тяжелых боев, больших потерь, воспользовался этим случаем и от второй подписки отказался и был отправлен в «рабочие роты».
Были, конечно, и другие, высокодоблестные легионеры, считавшие, что после проявленного героизма и доказательства высшей бескорыстности Русского Легиона, признанной французским командованием, требование второй подписки — акт оскорбительного к ним недоверия, и потому принципиально отказались дать ее и были вынуждены уйти.
Поползли тревожные слухи о том, что после Суассонских боев попавшие в плен офицеры были немцами расстреляны, а солдаты подверглись тяжелому тюремному режиму, как нелегально сражавшиеся в русской форме после заключения Брест-Литовского мира.
Для исторической справедливости нужно отметить, что в это время вопрос о замене русской формы формой французских колониальных войск, оставив лишь на левом рукаве повязку из русских национальных цветов, уже был решен в высших военных сферах и в Штабе Главнокомандующего Французской армией.
Это был для всех мучительный вопрос совести. Русский Легион считал, что он должен сражаться лишь в русской форме. С переменой же формы рушилась как бы вся идейность и цель существования Русского Легиона.
С другой стороны, французское правительство не могло, конечно, поступить иначе, как прикрыть – с точки зрения международного права, после заключения Брест-Литовского мира – русских добровольцев своей формой, дав им возможность сражаться как отдельная русская часть до конца войны, а в случае пленения не попасть в категорию «нелегально воюющих» и не быть подвергнутыми, как таковые, противником суровым наказаниям по всей строгости законов войны.
То же самое произошло и с офицерами летчиками. Как ни велико было их желание составить русскую эскадрилью, по тем же самым причинам международного права это им не было разрешено, и им пришлось во французском военно-воздушном флоте, во французской форме, сражаться и умирать под небом Франции за общее дело.
Командование перешло к кап. ПРАЧЕКУ, — с ним два младших офицера, пор. МИРИМАНОВ и пор. ВАСИЛЬЕВ и около ста унт.-офицеров и легионеров.
В таком уменьшенном составе Русский Легион вступил в период тяжелых июльских боев.
Такому малочисленному отряду конечно было невозможно дать самостоятельной задачи, и он служил «затычкой», как подвижной резерв. Его бросали в те места, где сильно напирал противник, чтобы поддержать усталые части.
Потери в офицерском составе были настолько велики в 8-м Зуавском полку, что командир полка просил Командующего Русским Легионом одолжить ему одного офицера.
Поручик МИРИМАНОВ, учившийся в молодости в Швейцарии и прекрасно владевший французским языком, был откомандирован в 8-й Зуавский полк. Это, вероятно, если и не единственный, то весьма редкий случай в военной истории России, чтобы русский офицер, в русской форме, с золотыми погонами на плечах, командовал французской частью («Павлонам» будет приятно узнать, что пор. МИРИМАНОВ — наш однокашник Павловского Военного Училища).
На третий день, бросившись впереди своих зуавов в атаку, этот блестящий офицер прорвал немецкие линии, был тяжело ранен и получил вторую пальму на свой «Военный Крест».
Интересен его рассказ о том, как приняли его зуавы, когда он к ним явился со своим вестовым.
«Катался, – говорит, – как сыр в масле. Вся рота старалась наперебой мне услужить, чем могла». Подостлать, что было под рукой, чтобы мягче было спать, предлагали все по очереди из своих бидонов кофе, ром, «пинар» (вино на солдатском жаргоне), и что его больше всего смешило (и, вероятно, в душе очень льстило) — никак не могли понять почему, с тремя звездочками на погонах, он только лейтенант и упорно величали его капитаном.
Пор. МИРИМАНОВ погиб в Добровольческой Армии. Он был зарублен красной конницей.
15 июля противник производит массовую атаку от Реймса. Но французская армия сама готовилась к наступлению и накапливалась в лесах ВИЛЛЭР-КОТЭРЭ.
На второй же день атака германцев захлебнулась, встретив жестокий отпор.
18 июля, в 4 часа утра, Х-ая Армия генерала МАНЖЭНА, в которую входит Марокканская Дивизия с Русским Легионом, выходит из леса, теснит противника и в десятидневном бою доходит до большой дороги ШАТО-ТЬЕРИ. В этом бою впервые шли с Марокканской Дивизией танки, маленькие Рэно и громадные Шнейдер.
Русский Легион, усиленный станковыми пулеметами, шел фланг-гардом.
За июльские бои Русский Легион потерял ранеными офицеров: пор. МИРИМАНОВА, пор. ВАСИЛЬЕВА и переводчика, офицера французской службы РУБО. Унт.-офицеров и легионеров убитыми и ранеными – 17.
Продолжение следует...
Версия для печати