Государыня: Восприятие истории всегда персонифицировано

- Ваше Императорское Высочество, приходилось ли Вам общаться с современными молодыми российскими гражданами о русской истории? Что больше всего Вас удивило и, может быть, расстроило? Что они абсолютно не знают?

- Во время почти каждого из моих визитов на Родину, за редчайшим исключением, я обязательно посещаю школы и высшие учебные заведения и общаюсь с молодыми соотечественниками. Я вижу их неподдельный интерес к истории своей страны. Под моим покровительством проходит конкурс «Живая связь времен», посвященный изучению прошлого России. Конечно, помимо этого проводится еще множество различных подобных юношеских конкурсов, о некоторых из которых мне приходят известия. На таких интеллектуальных состязаниях представляются очень интересные и оригинальные работы. Видно, что отношение к истории у многих молодых граждан России неформальное.

В то же время, я не стала бы идеализировать ситуацию. Обычно в конкурсах и обсуждениях принимают участие самые активные и подготовленные юноши и девушки. Но значительная часть молодежи не вовлечена в этот увлекательный процесс. Это происходит не потому, что молодые люди не интересуется жизнью предшествующих поколений в принципе, а потому, что нередко применяются неправильные методы преподавания. Поэтому у школьников и студентов не возникает понимания важности анализа опыта прошлого, они не чувствуют драматургии истории.

Вводимый повсеместно тестовый метод проверки знаний приводит к тому, что история с детства воспринимается не как могучее течение жизни людей, народов и всего человечества, не как процесс с внутренней логикой и причинно-следственной связью, а как механический набор имен, дат и названий географических объектов. Те, кто обладает хорошей памятью, могут запомнить огромное количество фактов. Но они не видят связи между ними, поэтому их знание становится мертвым, никчемным. Такое изучение истории лишает его главного смысла – понимания причин побед и поражений, воспитания любви к своему Отечеству, приобретения способности различать добро и зло и давать нравственную оценку событиям и явлениям.

- Как, по Вашему мнению, должна изучаться история государства Российского в современных школах? Что там изучается лишнего, и чего там заметно не хватает? Какие из фактов истории династии Романовых необходимо включить в программу изучения истории?

- Я сторонница традиционных методов преподавания и воспитания. Можно и обязательно нужно применять новые технологии, изобретаемые и стремительно совершенствуемые. Но нельзя разрушать структуру взаимоотношений учащихся и преподавателей. Тестирование имеет право на существование, но только как второстепенный, промежуточный механистический способ проверки знания фактов. В изучении любого, особенно гуманитарного предмета очень важно живое общение. Не воспроизведение механически заученных ответов, а способность понять внутреннюю логику явления, символизм поступков, дух той или иной эпохи, умение вести диалог, отстаивать и аргументировать свои взгляды.

Трудно сказать, что в истории следует признать избыточным, а что недостаточным. С одной стороны, вроде бы, ничего лишнего в истории нет. Иногда одна соринка способна вывести из строя огромный хитроумный механизм, или маленький микроб – убить большой и сложный организм. Какой-то абсолютно, на первый взгляд, частный эпизод становится катализатором или причиной весьма значительных процессов и явлений. Например, если бы простой человек Иван Сусанин оказался предателем или просто испугался мучительной смерти и проявил малодушие, то поляки могли найти и убить Михаила Романова. Тогда Смута, скорее всего, продолжилась бы еще на неопределенное время, и, во всяком случае, не было бы 300-летней эпохи царствования нашей династии. Не было бы Петра Великого и Екатерины Великой, Александра II Освободителя… То есть, вся история России была бы иной. Не можем сказать, лучше или хуже, но – иной.

Если мы будем игнорировать подобные «мелочи», то не поймем хода истории.

С другой стороны, учебник не может вместить в себя все знание истории. Иначе он станет громоздким, чересчур сложным, трудным для освоения. В него, все-таки, должны входить самые важные факты, которые необходимо знать всем – не только историкам, но любому гражданину своей страны. Если будет создан такой стержень, дальше вокруг него легче нарастить дополнительное знание в соответствии с потребностями каждого с помощью дополнительной литературы, исторических источников, документальных фильмов, интернет-ресурсов. У профессиональных историков больше и системнее, у представителей других специальностей – по мере надобности и в соответствии с их индивидуальными запросами.

В целом, канон учебника существует, и набор сведений, необходимых для понимания прошлого, сформирован. Нужно только стремиться сделать изложение на хорошем доступном языке, проиллюстрировать его, дополнить запоминающимися словесными и наглядными образами.

По поводу роли династии Романовых могу сказать следующее. До революции 1917 года имел место «перекос», когда главные свершения было принято связывать с именами монархов и великих людей. После революции появилась другая крайность. Сначала, вплоть до 1935 года, историю вообще не преподавали, как ненужную, классово чуждую науку, мешающую строительству нового общества. А когда начали вновь преподавать, то пытались создать впечатление, что если в прошлом и было что-то хорошее, то это, в основном, было сделано вопреки деятельности государей, которые только и думали, как бы посильнее испортить жизнь своему народу.

Ни тот, ни другой подход нельзя назвать объективным. Безусловно, историю творит народ, большинство которого составляют самые простые люди. Их труды, воля, терпение, мужество, любовь заслуживают памяти, изучения и самого глубокого уважения и восхищения. Но неверно отделять от понятия «народ» и его элиту – монархов, военачальников, государственных мужей, духовенство, промышленников и предпринимателей. Элита бывает эгоистичной и иногда злоупотребляет своим положением. Как родители и старшие братья и сестры в семье или начальники в любых коллективах. Но без элиты, без знаковых фигур народ теряет целостность, превращается в аморфное «население» и становится уязвимым и слабым.

Кроме того, само восприятие истории всегда персонифицировано. Обезличенное событие плохо запоминается, его описание становится скучным.

Противопоставлять государей и народ, это все равно, что противопоставлять голову телу или отца остальной семье. Бывает, в голове рождаются неразумные мысли, или отец в семье ведет себя неправильно. Но если отсечь голову, то тело гибнет. И семья без отца не является полноценной.

Поэтому правильным и взвешенным я считаю такое изложение истории, когда показываются общие закономерности исторического процесса, подчеркивается зависимость хода и формы воплощения событий от воли и действий большинства народа и при этом не забывается роль тех людей, которые в свое время были вождями, символами и ориентирами для соотечественников.

И когда речь идет о конкретных персоналиях, желательно показывать их не просто бездушными вершителями судеб, а живыми людьми, с их чувствами, возвышенными стремлениями, переживаниями, остроумием, привычками, слабостями. Чем человечнее будет образ, тем он интереснее, и тем интереснее все, что связано с его эпохой.

- В свете последних событий, чем могла бы помочь история государства Российского в решении межнациональных и межконфессиональных конфликтов? Как, на Ваш взгляд, Романовы решили бы проблемы такого характера?

- Российская империя, окончательно сформировавшаяся в эпоху царствования нашего Дома, была не колониальной, а классической империей. Она строилась не на порабощении и угнетении, а на интеграции и сотрудничестве. Ее главным лозунгом было «Единство в многообразии». На ее территории уживались самые разные народы с самобытными культурами, и всем находилось место. В ее состав входило Великое Княжество Финляндское с типично западным законодательством, и Бухарский эмират, живший по законам шариата и адата, управляемый собственным государем.

Конечно, имели место и ошибки в национальной политике, элементы насильственной русификации, далеко не всегда оправданные. Но это были именно отступления от идеи Империи, попытки «простых решений», которые, на самом деле, потом порождают гораздо более сложные проблемы. Понятно, что чиновникам всегда легче управлять с помощью единых методов и установок, чем искать компромиссы и выстраивать систему взаимоотношений, в каждом случае исходя из местных особенностей. Но невозможно насильственно изменить природу людей, невозможно навязать им то, что в корне противоречит их генетическому коду, исторической судьбе и менталитету.

Нельзя не признать, что в Российской империи эта данность, в главном, учитывалась, и национальная политика была чрезвычайно гибкой. Поэтому, за исключением явно ассоциированных территорий Царства Польского и Великого Княжества Финляндского, все-таки, так и оставшихся чужеродными, в дореволюционной России нигде не имели силу сепаратистские движения. Многие народы входили в Империю добровольно, даже сами просили их принять. Некоторые на первых порах сопротивлялись. Но независимо от обстоятельств присоединения, все эти народы становились членами единой всероссийской семьи, быстро интегрировались и оказывались примером верности общей империи.

Революция 1917 года разрушила Российскую империю. СССР, конечно, был принципиально новым государственным образованием, хотя и включал в себя большинство территорий бывшей империи. Идеология правившего в нем режима в национальном вопросе эволюционировала от крайних форм космополитизма и нарочитого пренебрежения национальными особенностями к специфически понимаемому патриотизму.

Парадоксальность понимания патриотизма в тот период заключалась в том, что он оставался нерасторжимо связан с коммунистической партийной идеологией, по-прежнему базировавшейся на марксистском космополитизме и интернационализме. Нужно было любить не просто Родину, а «социалистическую Родину». Неприятие коммунистической идеологии трактовалось как отсутствие патриотизма. Таким образом, в категорию «плохих патриотов», а то и вовсе «врагов народа» попадали все верующие, несогласные с агрессивным атеизмом режима, многие сторонники сохранения национальных традиций, заносившиеся в разряд «буржуазных националистов». А ведь вера и традиции – неотъемлемая часть подлинного патриотизма.

Режим всерьез думал, что ему удастся заставить людей любить Родину только так, как учит и велит Коммунистическая партия. Но любви по принуждению, тем более, согласно партийным директивам не бывает.

Подобная ситуация породила целый комплекс противоречий: внутренний протест против «официального патриотизма», рост национализма и усиление сепаратистских тенденций в союзных республиках, созданных по национальному признаку. Причем сепаратизм рос не только в антикоммунистическом подполье, но в республиканских коммунистических партиях. Когда СССР начал погружаться в кризис, и центральная власть ослабела и утратила уверенность в себе, ключевую роль в дезинтеграции, в большинстве случаев, сыграли не какие-то диссиденты, не имевшие особенного влияния, а именно местные партийные руководители.

Тема разрушения государственного единства народов бывшей Российской Империи и СССР очень болезненная и сложная. Вопрос о том, была ли альтернатива, теперь представляет лишь теоретический характер. Об этом можно рассуждать бесконечно, но положение не изменится. Восстановить ни Российскую империю, ни СССР не удастся. Российский Императорский Дом всецело признает суверенитет всех новообразованных государств, их действующее законодательство и нормы международного права, определяющие взаимоотношения между ними. Но при этом я твердо убеждена, что, несмотря ни на какие политические изменения, ничто не в силах разрушить единство цивилизационного и культурного пространства, которое формировалось и в Российской Империи, и в СССР, при всех различиях между ними.

Я часто сравниваю то, что произошло с нашим государством, с процессом обособления семей. Сначала все живут вместе – родители, братья и сестры. Потом дети вырастают и хотят иметь собственную семью, самостоятельную, независимую. Но это не значит, что они должны пренебрежительно относиться к своей первой семье, вычеркнуть из жизни своих родных, забыть все хорошее, что с ними связано, и помнить только плохое.

И в случае появления проблем и неприятностей логичнее искать поддержку и опору у родных, а не у чужих людей, помощь которых не бывает бескорыстной.

Аналогично складываются и отношения между народами. Суверенитет не мешает сохранять дух братства. Государства у нас теперь разные, но Отечество в каком-то самом высшем смысле – все равно одно. Мы никогда не сможем вычеркнуть из истории, что за него сообща проливали кровь и пот наши отцы, деды и прадеды, независимо от национальности.

Как бы решались национальные проблемы, если бы Дом Романовых не был низложен революцией, и существовала бы по сей день единая Российская Империя, рассуждать можно, опять же, лишь теоретически и гипотетически. На мой взгляд, по сравнению и с либерально-демократической республикой, и с диктатурой, у монархии всегда больше шансов сохранить единство народов в рамках общего государства. Или в рамках более свободной, но реально существующей и эффективной интеграционной модели. Пример такой новой модели сохранения цивилизационного единства мы видим в Содружестве, возглавляемом монархами Великобритании. Разумеется, просто скопировать этот опыт не удастся. Но использовать некоторые идеи и методы, адаптируя их к нашим историческим условиям, вполне возможно. Если не сейчас, то когда-нибудь в будущем.

Я не строю никаких иллюзий и прекрасно вижу, что в настоящее время нет предпосылок и условий для восстановления монархии в России, не говоря уж об образовании некоего межгосударственного Содружества с использованием потенциала монархической идеи Государства-Семьи. В современном мире у Российского Императорского Дома есть четкие и конкретные социокультурные задачи, никак не связанные с политической деятельностью. Мы стараемся способствовать возрождению и укреплению духовных и культурных связей между народами, напоминаем о наиболее светлых страницах нашей общей истории, содействуем межнациональному и межконфессиональному диалогу. Я с радостью вижу, что наши усилия приносят пользу и с пониманием и уважением воспринимаются как духовными и светскими лидерами, так и обычными соотечественниками. В нас видят не какой-то «символ империализма», не проводников той или иной политики, а живую историческую институцию, способствующую сотрудничеству людей самых разных взглядов.

- Планируется ли Императорским Домом дальнейшая работа по распространению опыта Династии Романовых в разрешении традиционных русских проблем: малограмотность, бедность, межнациональные конфликты? Планируется ли участие представителей Императорского дома Романовых в дискуссиях о едином учебнике истории?

У меня есть свое видение решения проблем, и я помню об опыте моих предков. Там, где это зависит от меня, я стараюсь реализовать те методы и подходы, которые считаю правильными. Но я никого не хочу поучать и не собираюсь никому навязывать свои убеждения. История всего человечества показывает, что ни менторство, ни принуждение не приводят к прочным результатам, а скорее, вызывают отторжение, даже если предлагаются вполне разумные меры. На мой взгляд, лучшей пропагандой является собственный пример. Святой Серафим Саровский говорил о духовной жизни: «Не нужно спасать души других. Спаси свою душу, и тысячи вокруг тебя спасутся». Эти мудрые слова применимы и к другим сферам жизни. Если ты сам действуешь честно, с пользой для других и успешно, то сильнее вероятность, что другие поверят тебе, поддержат тебя, последуют твоему примеру.

Также необходимо постоянное сотворчество. Нужно уметь слышать оппонентов, обмениваться с ними аргументами. Может быть, в чем-то мы убедим их, может быть, в чем-то – они нас. Однозначных решений, которые устроили бы всех, почти никогда не бывает. Но если мы любим свою страну и хотим, чтобы следующим поколениям жилось лучше, мы сумеем найти и согласие, и оптимальные пути преодоления трудностей и исправления недостатков.

Мы должны постараться из всех периодов нашей истории, как дореволюционной, так и советской, выбрать лучшее и эффективное, и избегать повторения ошибок и преступлений.

В этой общей работе главной функцией Императорского Дома является посредничество, возрождение традиций, просветительская и благотворительная деятельность, моральное поощрение благих начинаний.

По поводу единого учебника истории могу сказать следующее. Я не думаю, что под этим термином следует понимать буквально какой-то один-единственный учебник, который станет обязательным для всех. Такое уже было и ни к чему хорошему не привело.

Безусловно, как мы уже говорили, должен существовать некий канон – набор общепризнанных важнейших фактов истории Отечества и их трактовок. Мнения, вызывающие острую полемику, не подкрепленные в должной мере всем комплексом доступных исторических источников, а тем более, разные экзотические гипотезы и теории следует излагать отдельно, в специальной литературе, а не в учебниках. В системе преподавания истории должен быть стандарт. Авторы обязаны придерживаться этого стандарта в структуре учебников и избегать любых крайностей и излишней эмоциональности в оценках.

Но нельзя волевым решением просто отменить все учебники и заменить их одним. Отсутствие здоровой интеллектуальной конкуренции мертвит и науку, и образование.

Конечно, со стороны государства и научного сообщества необходим контроль. Недопустимо, чтобы в учебники попадали невежественные утверждения, явные ошибки, а тем более, политизированные партийные точки зрения или экстремистские заявления. Но процесс контролирования должен быть крайне деликатным, выверенным, подлинно научным и в полной мере соответствующим закону и здравому смыслу.

В нынешней Конституции Российской Федерации присутствует очень важная норма. Статья 13 гласит, что в нашей стране признается идеологическое многообразие, и никакая идеология не может устанавливаться в качестве государственной или обязательной. Это имеет непосредственное отношение к исторической науке и образованию. Любая трактовка истории не может быть абсолютно свободна от идейных убеждений автора. И в рамках общего поля образовательного стандарта нельзя лишить авторов учебников, преподавателей и студентов свободы мысли и мнения.

Однако это не значит, что идея создания некоего государственного учебника истории плоха или вредна, как утверждают некоторые публицисты.

Власть не может заставлять граждан придерживаться какой-то одной идеологии и преследовать кого бы то ни было за идейные убеждения, если эти граждане не призывают к насильственным действиям и не разжигают рознь. Но это не значит, что власть не имеет права иметь свою собственную идеологию. Власть без комплекса идей, которыми она руководствуется – это нонсенс. Эти идеи должны быть, и они должны быть известны гражданам. В том числе и в сфере осмысления властью исторического опыта.

У государства есть все возможности создать стимулы и условия для написания учебника, который объективно станет лучшим или одним из лучших, к которому будет меньше всего претензий с точки зрения содержания, объективности, языка изложения, оформления. Тогда его не придется никому навязывать, а он получит распространение и наибольшее употребление естественным путем. Другие учебники не будут ни в коей мере искоренены или запрещены, а просто окажутся менее востребованными преподавателями, школьниками и студентами.

Только такой учебник, получивший добровольное признание специалистов и учащихся, может претендовать на звание единого. Единого не в смысле «единственного», а в смысле – «собравшего воедино все лучшее из отечественной исторической науки и традиций преподавания истории».