Малинецкий Георгий Геннадьевич (р. 1956 г.) ― российский математик, заведующий отделом моделирования нелинейных процессов Института прикладной математики РАН им. Келдыша. Профессор, доктор физико-математических наук.
Никакой цифровой экономики не существует. Вся экономика всегда была цифровая, в том смысле, что в ней всегда считали — без счета прожить как-то не удавалось. Поэтому это тавтология, «масло масляное».
Элита не должна быть цифровой. Когда я слышу про свободы и прогресс в интернете, мне сразу вспоминаются митинги перестройки: «Мы хотим перемен! Даешь свободу!» Как будто это является абсолютной ценностью. Все это было получено, и дальше люди, которые просили свободу, оказались у разбитого корыта. То есть наша страна благодаря демократическим лозунгам, связанным со свободой, с тем, что мы вернемся в цивилизованный мир, оказалась отброшенной на много десятилетий назад. Это, собственно, и было реальным содержанием перестройки.
Более того, скажу следующее, что, когда мы толкуем про какие-то операторы, это все мелкие технические детали. Потому что на самом деле сейчас глобализация (которая превратилась в американизацию) исчерпала свой ресурс. Сейчас мы находимся на том уровне, когда каждая цивилизация, которая хочет быть цивилизацией, которая хочет быть самодостаточной и определять свой путь в будущее, озабочена тем, чтобы отстроить свою систему — систему информационную, систему культурную и так далее.
Вот только что прошел Санкт-Петербургский экономический форум. И скучно, и грустно. Мы, по сути дела, опять говорим о том, что нам нужны инвестиции. Из России за время реформ, за время попыток войти в мировую цивилизацию выкачали, по одним данным, три триллиона долларов, по другим данным, семь триллионов. А мы толкуем, что нам нужны западные инвестиции. Это, по меньшей мере, несерьезно!
Берем простой вопрос. У нас сейчас есть программа цифровой экономики, в которую наше правительство должно вкладывать более 100 миллиардов долларов ежегодно, а речь идет о нескольких триллионах в конечном итоге. Что тут сказать? Ну, это, видимо, только от невежества проистекает. В 2000 году Роберт Солоу, лауреат Нобелевской премии по экономике, провел исследование: в каких областях внедрение компьютеров в американскую экономику дало наибольший эффект. Тот результат, который он получил, оказался парадоксальным — таких отраслей нет! Единственное исключение — это отрасль, которая производит компьютеры. Сейчас компьютеры считают в 250 миллиардов раз быстрее, чем первые образцы. Но они опять-таки никак не влияют на экономику. Максимум это торговля, которую, в общем-то, с большой натяжкой можно назвать экономикой. Если мы посмотрим, где нам нужна цифра, а именно: делопроизводство, государственное управление, цифровое здравоохранение — то мы увидим, что ни одна из этих отраслей не имеет никакого отношения к экономике. Это максимум распил денег и растрата их.
Мультифакторная производительность труда и капитала со скоростью роста 2,5% была только в течение одного десятилетия, а именно с 1958 года по 1968 год. И дали ее всего лишь три инновации, никак не связанные с компьютером — это большая химия (новые материалы), это автоматизация и конвейер в невоенном секторе, и это автомобилизация (совершенствование двигателя внутреннего сгорания). С тех пор ничего похожего больше не было. Вот сейчас по сравнению со скоростью роста 2,5% мы упали в десять раз.
Мир находится в остром кризисе производительности. Поэтому компьютеры не играют экономически ровно никакой роли. Кстати говоря, правильнее было бы говорить именно о компьютерной, а не цифровой экономике. Компьютеры играют роль другую, гораздо более важную — социальную. А именно: компьютеры сделали вопиющее неравенство очевидным. И сейчас примерно пять миллиардов человек говорит: «Мы хотим жить, как золотой миллиард. Американцы, потребляя почти 40% мировых богатств, дают вклад в мировую экономику меньше 20%. Значит, они не умеют работать. Отдайте нам наше!» Если вы включите «Аль-Джазиру», это говорится каждый час.
Поэтому, по сути дела, у нас сейчас есть три варианта развития.
Первый — российский вариант: реформироваться, отступая в средневековье. Если мы сравним, что знал ученик гимназии в 1890 году, и что сейчас знает наш выпускник, сдавший ЕГЭ (тем более, базовое, а не профильное — чтоб сдать базовое ЕГЭ, нужно знать математику всего лишь в пределах шести классов), то, вообще говоря, разница громадная. Уровень образования, культуры, науки падает во всем мире. Но мы здесь имеем пальму первенства.
Второй вариант — это мировая война, которая заставит массу регионов мира просто смириться с их унизительным положением. Это еще раз повторение ХХ века.
И третий вариант — те самые экономически значимые инновации. Грубо говоря, повторить нечто сравнимое с тем, что было между 1958 и 1968 годом, когда удалось создать «золотой миллиард».
Что делают компьютеры? Давайте посмотрим на постиндустриальную экономику, имея в виду развитые страны. Из ста человек двое работают в сельском хозяйстве и, соответственно, делают продовольствие для себя и всех остальных. Десять — в промышленности, тринадцать — в управлении. Семьдесят пять человек не нужны. Но праздный мозг — мастерская дьявола. Значит, их надо чем-то занять. Вывод: их надо чем-то морочить, дурачить.
Когда семь лет назад в РАН был проведен опрос, чем же занимаются российские мужчины, то выяснилось, что главному в жизни российских мужчин, а именно российским женщинам и своим детям, они уделяют в среднем сорок пять минут в сутки. А виртуальной реальности — социальным сетям, просмотру телевизоров, компьютеров, гаджетов — они уделяют четыре с половиной часа. Тогда это было шоком. Те данные, которые мы получили сейчас по миру (в прошлом году) показывают, что ситуация еще более грустная. То есть в ряде стран люди уделяют виртуальности и 6, и 7 часов!
Ну представьте себе: вам говорят, что вы будете хорошо жить, но за это часов 6 каждый день вам надо просидеть в тюрьме. Конечно, вы отвергнете это предложение. Но именно это-то и сделано! То есть человек 6 часов живет чужой, виртуальной, бессмысленной, не имеющей никакого отношения к нему жизнью. То есть, по сути дела, мы можем говорить о компьютерном извращении. Людей надо просто чем-то занять, как-то обморочить, неважно как, неважно чем. Россия, к сожалению, идет ровно по этому пути.
Теперь вопрос: можем ли мы без этого обойтись? Конечно, коллеги! Когда десять или пятнадцать лет назад мы фиксировали, что от 85% до 90% всех ресурсов сети связаны с эротикой и порнографией, я говорил, что дальше будет хуже. Коллеги, оно стало хуже. Дай бог им в компьютерные игры всем играть! По данным этого года 92,4% нашей молодежи от 15 до 25 лет смотрят рэп-баттлы. Что это означает? Это маргинальная негритянская культура. Негры не могут достать белых, а поэтому у них огромное внутреннее напряжение. И они кроют друг друга матом. Ну, дальше в это были вложены деньги, и этого сделали как бы шоу. А наши-то дети это поголовно смотрят, полагая, что это и есть искусство — новая цифровая культура. А те люди, которые ругаются, вот эти самые Оксиморон, Гнойный — кстати сказать, их рэп-баттл посмотрело ни много ни мало 46 миллионов человек, — естественно, считают себя цифровой элитой. Таким образом, мы теряем следующее поколение. Мы получаем по Шекспиру: «порвалася времен связующая нить». То есть мы пытаемся чему-то научить детей, рассказываем о каких-то смыслах, ценностях, а они — там, в рэп-баттлах.
Теперь что касается наших смыслов и ценностей. А здесь, коллеги, проблема очень простая: у нас нет смыслов и ценностей, признанных нашим обществом. Общество наше расколото. У нас нет проекта будущего, признанного элитой. Поэтому, когда вы, например, хотите снять патриотический фильм, вам объясняют, что вы можете снять чернуху, порнуху, что-угодно, но никак не патриотический фильм. Питчинг на патриотический фильм не удается провести. Так имеет ли смысл ставить вопрос о контенте? Нет, коллеги, при нынешней политике в области массовой информации ничего полезного снять-то нельзя!
Как ковалось превосходство США в информационной сфере? Очень просто. Когда американцы поняли, что это важная сфера и создавали Голливуд, они взяли ведущих писателей и сказали: «Ребята, нам нужны хорошие сценарии для кино, которые пропагандируют наш образ жизни. Вас не опубликует в США никто и никогда, до тех пор, пока вы не научитесь писать хорошие сценарии». А наше кино сегодня повторяет зады американского, между тем как американское кино по своему стилю и смыслу создавалось не нами, не для нас, исходя не из нашей парадигмы жизни и не во имя нашего развития.
Давайте поставим мысленный эксперимент: допустим, санкции ужесточаются через два года. Нас перекрывают по «Свифту», нас перекрывают по жизненно важным лекарственным средствам, нас перекрывают по информационным потокам. Как мы будем жить? На мой взгляд, если мы цивилизация, то, вообще говоря, у нас должно быть все свое. Вот Китай мыслит таким образом: у них есть огромный китайский Firewall — они контролируют свой интернет. У них есть большая китайская экономика, они в крайнем случае могут обойтись без внешнего рынка. На мой взгляд, и мы ровно без этого можем обходиться. Но для этого мы должны понять, а что нам нужно в информационной сфере.
Например, Windows имеет более пятидесяти тысяч уязвимостей. Из них американская разведка использует две тысячи, наша — примерно полторы тысячи. Ну, разные, правда, уязвимости. Казалось бы, это очевидно, что наши государственные структуры не имеют никакого права покупать этот Windows, потому что в нем есть недекларируемые возможности. Но, насколько я знаю, наш «продвинутый» «Сбербанк» купил на 80 миллиардов у Microsoft вот этого самого Windows.
Основная проблема и основное решение ее — в нас, внутри, это смыслы, ценности нашей цивилизации. При этом все, что связано с цифрой, это не сегодняшний и не завтрашний день, это вчерашний день. Если мы посмотрим на то, сколько чего цитируется в научном контексте, то скажем, характерная цитируемость наук биологического цикла — пятьдесят единиц, химии — десять, физики — восемь, математики — полтора, и информатики — полтора. Информатика в мировых базах данных, имея в виду фундаментальную науку, кончилась, коллеги. Это далекое прошлое. Обо всем блокчейне — десять научных работ. Остальное — это популяризация, пропаганда, реклама, обсуждения и так далее. Это, как говорят китайцы, бумажный тигр.
Берем отрасль IT. Отрасль пока богатая, три с половиной триллиона долларов. Но это «отстойная» отрасль, коллеги. Она упала на шесть процентов два года назад и на 0,6 процентов год назад. Поэтому наши мудрецы из правительства, которые говорят, что мы еще и на рынок IT выйдем, несут, конечно же, бред и блеф. Из этой отрасли растет только один сегмент, самый страшный. Это VR, виртуальная реальность. За прошлый год она выросла на 80%. Несколько фирм, соответственно, породили шлемы виртуальной реальности. Рост, по разным данным, на 70-80%.
Итак, в сухом остатке: есть 75% лишнего населения, социальной обузы, и компьютер нужен, чтобы их дурачить. Спрашивается, можно ли компьютер использовать в мирных целях? Безусловно, можно. Приведу простой пример. У нас есть «Википедия» — масса недостоверной, халтурной, бредовой информации. Но ведь есть и проект, который был разработан в России — «КиберЛенинка» — оцифруем всю Ленинку. Проект сделан в нашем институте. Мы вполне это можем сделать.
Российской академии наук по нынешним законам запрещено заниматься наукой, она — клуб. Она может заниматься прогнозом, экспертизой, но наукой она не имеет права заниматься. Ну если только как-то под одеялом, в свободное время. Естественно, что делает, например, Французская академия наук? Это союз бессмертных, которые толкуют слова, грубо говоря, составляют толковый словарь. Вот вам очевидный проект для Российской академии. Естественно, если все остальное запрещено, пусть хоть этим займется. Так может возникнуть живая русская энциклопедия, в которой ученые делают возражения, отвечают на возражения, вырабатывают объективно ценное знание и объяснение сложных проблем и понятий. Аналогично этому: можно сделать массу интересных образовательных проектов.
Философ Платон с блудницей заспорили, кто из них сильнее. И тут идет студент. И они решили проверить. Платон говорит: «Я всю жизнь работал, я для тебя открою те тайны, которые ты никогда не узнал бы. Меня, видимо, скоро уже не будет. Но я сегодня вечером расскажу тебе основные тайны мира». А блудница говорит студенту: «Слушай, а я тебе дам бесплатно сегодня». И он, естественно, пошел с блудницей. Блудница спрашивает Платона: «Так кто из нас сильнее?» Платон говорит: «Я считаю, что все равно я сильнее, потому что я-то зову вверх, а ты зовешь вниз». И поэтому, на мой взгляд, обсуждая всю цифровую вселенную, естественно ставить вопрос, не почему мы отстаем и идем где-то в хвосте Запада, а нужно обсуждать, как с помощью этих инструментов не дурачить людей, не морочить, а вести вверх.
Не важно, какими способами, играми ли, фильмами ли, обучающими ли программами, но, вообще говоря, мы должны работать не против внутреннего закона, который, по Канту, находится в нас, а работать на этот закон.
Сегодня родители идут против течения, у них не хватает на это сил. Пока же родители говорят детям про то, что не лги, не воруй. А общество в лице «передовых» технологий — про совершенно обратное. Нужно радикальное изменение информационной политики, для того чтобы, по крайней мере, родители шли в одном направлении с государством, с будущим обществом. Я процитирую вам Исаака Калину, начальника департамента образования Москвы. Он говорит следующие простые слова: «Детей ничему учить не надо, они лучше нас во всем разберутся. Они другое поколение». Мол, они сами все умеют, они уже сами знают, какие кнопочки нажимать, и главное — это интернет-образование. Понимаете? Когда это говорит человек, который ведает образованием, что это значит?
Сейчас Греф утверждает следующее: у нас будет дистанционное образование. У человека есть цифровая приписка, а дальше пусть он сам по компьютеру учится. Согласно старому анекдоту, и воробей, и соловей кончали одну консерваторию. Но воробей по заочной части, а соловей — по очной. Боксеры-заочники должны быть выброшены из бокса, понимаете?
Вся цифровая экономика, как она трактуется в программе «Цифровая экономика Российской Федерации» должна быть выброшена как целое. Потому что она не имеет отношения к экономике. Она не имеет отношения к производству, к компьютерам, к роботам, к национальной безопасности — это в огромной степени распил средств.
Мы до сих пор с упорством, достойным лучшего применения, толкуем, что мы европейская страна! Ну, коллеги, но это же явный абсурд. Ну просто вдумайтесь. Ну какая мы европейская страна? Какая любимая европейская сказка? Это «Золушка» — девочка делала все по инструкции, и ей дали прекрасного принца в награду. Какая наша любимая сказка? Конечно, это «Иван-дурак». Потому что он в обычной жизни как-то вот странный человек, но когда есть экстремальная ситуация, именно он — адекватный. А не те люди, которые действовали по инструкции. Откуда это взялось? А понятно, откуда, потому что у нас зона рискованного земледелия.
У нас одиночка не выживает. Европейская ценность: каждый за себя, один Бог за всех. И тут одно отношение к свободе. Наша ценность: сам погибай, а товарища выручай, — это соборность, это совершенно другие ценности. Возьмем отношение человека к Богу. Там строится собор с много сотен мест, и человек — в этом микрокосмосе песчинка. Наше отношение — храм Покрова-на-Нерли. Абсолютно иное.
Давайте посмотрим дальше. Западная цивилизация — торжество закона. Вот мне в Соединенных Штатах Америки объяснили, что у них 17 миллионов юристов. Если взять членов их семей, то это 50 миллионов юристов. Мы никогда не будем иметь такого законодательного поля. И роль закона у нас играет совершенно другая вещь — это культура и совесть. Кстати, обращу внимание, что практически ни в одном европейском языке нет аналога слова «совесть». А для нас оно жизненно важно. Не свобода, а именно совесть. Вообще говоря, выложить в сеть гадость должно быть неприлично, правда? Сделать нечто в темноте, к чему призывает блокчейн, должно быть неприлично, понимаете? Поэтому в основе нашей политики должна быть культура и совесть.
Нам бы было нужно, — в Изборском ли клубе, в «Регнуме» ли, — отрефлексировать те самые смыслы и ценности нашей цивилизации, которые позволят ей пойти вперед. Если они есть, если мы понимаем их — тогда все к нашим услугам, мир у наших ног. Допустим, нам к нашему будущему предстоит идти не пешком, а нужно ехать на мотоцикле, — отлично, сделаем мотоцикл. Нужно нам иметь свою операционную систему? Да у нас есть люди, которые могут это сделать. Нужно нам иметь банковскую систему — так давайте заведем банковскую систему. А так мы находимся в межеумочном состоянии, ни то ни се.
Источник Версия для печати