По мнению некоторых, эта история доказывает, что Сталин был тайноверующим вождем, что он преобразился во время войны и что ему помогла Матерь Божья. Так ли это? Был ли такой облет? В каких обстоятельствах он происходил или мог происходить? По просьбе МПИКЦ «Белое дело» мы провели детальное расследование всех исторических деталей этого сюжета.
Вот как рассказал православный писатель Николай Блохин об этом в интервью «Русской линии»:
А вот историю о том, как по приказу Сталина 8 декабря 1941 года на американском «Дугласе» был совершен облет Москвы с иконой Богородицы Девы Марии «Тихвинская», я услышал от главного участника события маршала авиации Александра Евгеньевича Голованова, — говорит писатель Николай Блохин. — Было это летом 1952 года. Мой отец работал мастером-наездником Московского ипподрома. В один из дней на конюшне собрались шесть любителей бегов: мои родители, маршал Голованов, генерал-полковник Михаил Громов, Василий Сталин и я. Сын вождя командовал военно-воздушными силами Московского военного округа, был генерал-лейтенантом. Но на конюшне все его звали Васькой. Он подтвердил рассказ главного маршала авиации.
Александр Евгеньевич рассказывал, что, мягко говоря удивился, когда услышал приказ Верховного. Была жуткая метель — в нескольких метрах ничего не видно. Возник резонный вопрос: «Нельзя ли перенести полет?». Но Сталин сказал, что погода очень хорошая, а станет еще лучше. И произнес необычную загадочную фразу: «Варлаам Хутынский, как уже устраивал, так еще устроит».
Что ж, приказ есть приказ. Штурмана на облет Москвы Голованов решил не брать: чего там «штурманить», когда все равно ни зги не видно! Но ему дали очень интересных пассажиров: священника с иконой и тремя женщинами. Голованов говорит батюшке: «Вообще-то так: полет наш непредсказуем, — вы понимаете? Я знаю, что вы добровольцы, но…». — «Милок, — отвечает священник, — какая непредсказуемость? С нами Царица Небесная!». Представляете реакцию летчика? Но батюшка говорит еще круче: «Слушай, сынок, нельзя ли в полете, это самое, чтобы двигатели твои работали потише и не мешали пению?» Голованов не выдержал и рассмеялся.
Взлетели. И вдруг Голованов заметил, что в самолете необычайно тихо. Посмотрел: моторы работают. А шума нет! Ясно слышны голоса священника и певчих: «Царица моя преблагая, надежда моя, Богородице…». А по радиосвязи голос из Кремля: «Саша, сделай погромче…». Сталин любил церковное пение, об этом рассказывали сведущие люди после его смерти.
Полет продолжался. Голованов рассказывал: «Смотрю, а у меня в фонаре (переднее стекло кабины) вид, как на полотнах Куинджи: кругом метель, а впереди все видно до самого горизонта». Самолет летел светлым тоннелем, вокруг которого бушевала непогода.
Данный текст вошел и в книгу православного писателя Блохина «Рубеж». Это роман, предназначенный для увлекательного чтения. Однако наш писатель сообщает, что он основан на реальных событиях. В нем, например, повествуется, как отец писателя был призван на фронт в Москве в ноябре 1941 года, получил трехтонную пушку, запряг в нее двух лошадей тяжеловозов (правда, не понятно как тогда перевозился боезапас снарядов), в одиночку с еще одним солдатом направился к линии фронта и также в одиночку 18 ноября 1941 года в одном бою подбил 18 фашистских танков. А наутро он увидел на градуснике температуру в –50 градусов мороза. Солдат-напарник при этом погиб в бою, а экипажи всех 18 немецких танков или погибли, или бежали, что было также чудом, поскольку у отца нашего писателя не было больше оружия кроме пушки. Конечно, военная история не знает никакого подобного геройства на подступах к Москве. А ведь оно превзошло известный всем книжный подвиг панфиловцев. И в этом случае сей подвиг должен быть немедленно вырублен в граните для всех потомков. А как же иначе? Панфиловцев было 27 человек, а отец Николая Блохина был всего лишь с напарником-солдатом. Панфиловцы уничтожили 18 танков, а отец Николая Блохина тоже 18 танков. Так что замалчивание такого подвига, если бы он был — почти что государственное преступление. Тем более, когда история с подвигом панфиловцев при расследовании оказалась неподтвержденной. Но ведь тогда история Николая Блохина тем более героична. Но не спешат читатели Николая Блохина прославлять этот подвиг. Не торопятся верить ему. Но истории про облет Москвы с Тихвинской иконой верят.
А мы усомнимся.
Попробуем проанализировать рассказ Николая Блохина про маршала Голованова и его облет Москвы с Тихвинской иконой.
Первое, что удивляет в этом рассказе — это упоминание Тихвинской иконы. Ведь история этого чтимого образа Матери Божьей известна достаточно хорошо. В 1941 году она находилась в Тихвинском краеведческом музее, поскольку все храмы в городе были уже закрыты. После занятия немцами Тихвина 9 ноября 1941 года икона оказалась на оккупированной территории. Перед оставлением немцами Тихвина она была вывезена в немецкий тыл и передана в Риге митр. Сергию (Воскресенскому). Затем она покинула нашу страну и вернулась окончательно лишь в июне 2004 года, а автор этих строк вместе со всей комиссией Русской зарубежной церкви по переговорам с Московским патриархатом торжественно встречал ее в храме Христа Спасителя. Таким образом, не могла Тихвинская икона оказаться в Москве 8 декабря 1941 года, чтобы участвовать в облете. В это самое время ее перевозили из Тихвина в немецкий тыл.
В некоторых описаниях облета Москвы в последнее время стала упоминаться Владимирская икона или Площанская икона Божьей Матери. Однако Николай Блохин утверждает, что слышал от маршала Голованова про Тихвинскую. Но все равно информация не сходится. Ведь Владимирская икона была в июле-августе 1941 года эвакуирована с Третьяковской галереей в Новосибирск, а Площанская была до войны передана обновленческому приходу в Севске и во время войны пропала. Неужели в облете Москвы участвовали обновленцы? Неужели обновленцы своими молитвами сотворили чудо? И неужели икона после такого чудесного события могла пропасть без всякого упоминания? И Владимирская икона тоже не покидала Новосибирска… Согласитесь, подозрения лишь усиливаются.
В свидетельстве Николая Блохина мы читаем, что Сталин приказал Голованову совершить облет с иконой вокруг Москвы, когда была метель. «Была жуткая метель — в нескольких метрах ничего не видно». И по рассказу Николая Блохина Голованов тут же полетел на Дугласе. И было это 8 декабря 1941 года. В этом месте заверения автора в правдивости рассказа наталкиваются на непреодолимую сеть противоречий. Что такое жуткая метель? Это выпадение никак не менее 10 мм осадков. А скорее всего, даже больше. И метель в повествовании Блохина была долгой. Ведь весь облет Москвы метель свирепствовала на всем протяжении маршрута. То есть это не было отдельное облако. Это был снегопад над всей Московской областью. Более того, метель была по словам Блохина и тогда, когда Сталин отдавал приказ Голованову лететь. А Сталин работал по ночам. Но сам облет проходил уже днем, раз Голованов видел горизонт как на полотнах Куинджи, когда ради Сталина якобы явилось удивительное чудо, и самолет летел как будто в тоннеле посреди метели.
Таким образом, по словам Блохина всю ночь была метель, а потом и весь день метель, а темнеет 8 декабря рано. Значит, за ночь и весь световой день при такой сильной метели должно было нападать очень много снега. Даже не 10 см осадков. Но дело в том, что показания метеорологических станций Советского Союза за 8 декабря 1941 года коренным образом не сходятся со свидетельствами автора. Сразу несколько метеорологических станций в Москве и ближайших к столице регионах показывают совершенно другую погоду. И это легко увидеть по архиву погодных данных Гидрометцентра. Сегодня эти данные доступны по многим городам СССР за указанный период. Более того, сейчас существуют базы погодных данных по всей Европе за все годы XX века за каждый день. Попробуем проанализировать погодные данные в первой декаде декабря 1941 года.
В первых числах декабря область морозного воздуха с температурой –25 медленно передвигалась от восточной части Ростовской области на север и достигла Москвы 1-2 декабря. Именно в эти дни температура в Москве упала до –15…–20 градусов Цельсия, а 5, 6 и 7 декабря — до –25 градусов, по данным московской метеостанции. Мороз этих дней стал известен каждому по истории Битвы под Москвой. Но эпицентр мороза был не на немецкой стороне фронта, а в ближайшем советском тылу, при этом перемещаясь как раз вдоль линии фронта с юга на север. То есть больше всего от мороза должны были страдать советские тыловые части. Но мороз продлился недолго. А именно 8 декабря, то есть как раз в день предполагаемого облета началось движение теплого воздуха из районов Средиземного моря и в течение дня 8 декабря температура резко повысилась до 0…+1 градуса. Впоследствии, 9–11 декабря, дневная температура как раз находилась на уровне 0…+1 градуса по данным московской метеостанции. При этом данные воронежской, костромской и тамбовской метеостанций вполне согласны с московскими данными. Но самое важное здесь в том, что метели и вообще снегопада не было ни в один из этих дней. Московская метеостанция показывает 0-0,5 мм осадков в дни 5–7 декабря и около 1 мм осадков в день 8 декабря. Это маленький снежок. Костромская метеостанция показала 0,9 мм осадков, Воронежская — 0,6 мм. В дни 9–11 декабря заметных осадков также не наблюдалось. Они были даже ниже, чем 8 декабря. Ветер был умеренным, теплым, юго-западным. Таким образом, рассказ автора входит в противоречие с фактическими данными 8 декабря. На этом можно было бы закончить разбор этого свидетельства, но мы постараемся разобрать все досконально.
Еще более удивляют слова Сталина: «Погода очень хорошая, а станет еще лучше… Варлаам Хутынский, как уже устраивал, так еще устроит». Если полет был совершен 8 декабря, то тогда эти слова были сказаны вечером 7 декабря или в ночь на 8 декабря. Ведь советский лидер якобы настоял на немедленном исполнении его приказа, а Сталин всегда работал вечером и ночью. Отдать приказ уже 8 декабря Сталин не мог, в это время года рано темнеет, а Сталин начинал работать не раньше 16:00. Тогда Голованов летел бы уже в полной тьме. А он, по свидетельству Блохина, якобы чудесно видел горизонт как на полотнах Куинджи посреди страшной метели. Но как раз 7 декабря и в ночь на 8 декабря температура была еще на уровне –25 градусов. Можно ли такую температуру назвать хорошей? Точно нет. Но Сталин ее как раз такой и назвал. Для Сталина она видимо хороша из окна. И неважно Сталину, что там страшная метель, по словам Блохина, или наоборот — страшный мороз без метели, что было взаправду. Сталину-то неважно, но нам очень даже важно. То есть в любом случае погода была жуткой. Хоть сказочная погода по Блохину, хоть настоящая по данным Гидрометцентра. Кстати, эти дни были отмечены низкой активностью авиации. При такой низкой температуре двигатели переохлаждались и самолеты по большей части стояли на земле. И температура в –25 градусов — это температура на уровне земли. А сколько градусов будет в неотапливаемом салоне транспортного самолета «Дуглас» на большой высоте при скорости в 350 км/час? Трудно даже представить. Но Голованов не жалуется на мороз, а жалуется на метель, которой не было. И по рассказу писателя бросается выполнять сталинский приказ.
А вокруг в это время метель, которой не было. «В нескольких метрах ничего не видно». Написав эти слова, автор видимо не постарался подумать, как можно взлетать при видимости в несколько метров. А главное, как можно садиться? В авиации есть четкие правила разрешения взлетов и посадок на аэродромах. И если в нескольких метрах ничего не видно, то взлет запрещен. А рассказ маршала авиации о том, что Сталин заставил лететь в таких условиях — это компромат на Сталина. Мог ли Голованов спокойно рассказывать об этом в кругу собеседников на ипподроме? Тем более что рядом даже был ребенок, а именно наш дорогой автор Николай Блохин? Конечно же, Николай Блохин думал этими словами подчеркнуть своего рода чудотворение Сталина, своим приказом якобы разогнавшего облака. Но даже если допустить эту нелепость, то ведь Голованов должен же был понимать, что, по крайней мере, вокруг все атеисты и летчики (Василий Сталин и генерал-полковник авиации Громов). И для них приказ на взлет в нарушение всех существующих норм — это удар по Сталину. Здесь тоже Николай Блохин допустил явную спешку.
Продолжим разбор нашего полета. Обратим внимание на следующие слова писателя: «Штурмана на облет Москвы Голованов решил не брать: чего там «штурманить», когда все равно ни зги не видно». В этих словах маршал Голованов в передаче Блохина допустил огромную ошибку. Самолет «Дуглас» — это транспортный самолет, позже названный Ли-2, а в то время носивший название ПС-84. Маршал Голованов в конце 30-х годов очень много летал на этой модели самолета. В его книге «Дальняя бомбардировочная» приведена его же собственная характеристика, где говорится, что он в совершенстве знает самолет и налетал очень много часов. И вдруг оказывается, что маршал не знает, что в экипаж ПС-84 входит первый пилот, второй пилот, борт-механик и радист. Итого четыре летчика. Здесь же Голованов не берет штурмана и якобы летит один. То есть он называет неправильно члена экипажа и неправильно называет число членов экипажа, а потом еще и не берет его за ненадобностью. Также интересна мотивировка маршала Голованова: штурман, мол, не нужен, раз ничего не видно. Это тоже грубая ошибка. Задача второго пилота — это не только наблюдение в фонарь кабины, но и наблюдение за курсовыми приборами, высотомером, наблюдение за тангажом и креном самолета, определение местоположения самолета. И если ничего не видно в фонарь кабины, то второй пилот тем более нужен. Тогда нужно вести самолет вслепую. Здесь же маршалу Голованову он якобы не нужен. А как маршал будет определять курс самолета и все показатели полета, если большая часть приборов находится на другой стороне кабины перед глазами второго пилота? Неужели бегать по кабине от кресла к креслу, выпуская из рук штурвал?
И тут в повествовании Николая Блохина произошло еще одно чудо. Мало того, что самолет летит в метели по ясному коридору, но двигатели вдруг начинают тихо работать. И все это для того, чтобы он, маршал Голованов, мог слышать церковное пение из салона, а также для того, чтобы по громкой связи это пение мог услышать в Кремле Сталин. То есть, по словам Николая Блохина якобы было сотворено великое чудо ради Сталина. Правда странно, что же после такого великого чуда Сталин еще почти два года не давал даже маленькой свободы Русской православной церкви? Почему он разрешил избрать патриарха лишь в сентябре 1943 года? Как же он после такого явного знамения продолжал упорствовать? Эдак получается, что Сталин еще больше согрешил. Ведь одно дело не ведать и творить грех, а другое дело познать чудо и остаться в упорстве. Конечно, Сталин знал что творил, но логика Николая Блохина непонятна. Зачем рассказывать о чуде перед глазами Сталина, если нет свидетельств того, что он вразумился?
Это было возражение духовное, но и земное историческое возражение тоже стоит рядом и не одно. Николай Блохин так описывает слова Сталина: «А по радиосвязи голос из Кремля: «Саша, сделай погромче…». Сталин любил церковное пение, об этом рассказывали сведущие люди после его смерти». То есть в повествовании Блохина Сталин якобы слушал из Кремля пение в салоне самолета. Только вот с помощью чего слушал? На самолетах ПС-84 стояла радиостанция РСБ или РСБбис. Только, к сожалению, она не работала в дуплексном режиме и не имела микрофонов в пассажирском салоне. Не имела она и микрофонов в кабине, ведь американские конструкторы не надеялись на такое чудо по сталинскому заказу, чтобы двигатели все притихли. Поэтому микрофоны в кабине и салоне, если бы и стояли, передавали бы только шум моторов. Их и не устанавливали. А на самом деле работали микрофоны и наушники только в шлемофоне. И как же Голованов умудрился одновременно слушать в шлемофоне слова Сталина и при этом одновременно слышать пение в салоне самолета? Если шлемофон был надет, то тогда он слышал бы Сталина, но не слышал бы пение. А если снят шлемофон, то наоборот он слышал бы пение, но не слышал бы Сталина. И при этом держал в руках штурвал самолета. Можно было бы дать священнику и певчим в салоне по шлемофону, но тогда это означало бы, что чуда нет, ведь в шлемофон можно петь и при шуме моторов. А еще радиостанция не позволяла осуществлять дуплексной передачи. То есть не могли Сталин с Головановым переговариваться так, как по телефону. Тем более по громкой связи. Что такое отсутствие дуплексной связи? Это так называемая симплексная связь как в рации, когда говорят «прием» и переключают связь с передачи на прием.
Но ведь Голованов же не взял в полет радиста! Он же полетал один! Поэтому, чтобы сделать погромче передачу по приказу верховного, ему следовало встать из кресла, выпустить из рук штурвал, пойти к боевому посту радиста и начать настраивать рацию. А чтобы говорить с верховным постоянно Голованову надо было каждый раз уходить к боевому посту радиста и переключать рацию с приема на передачу и обратно. Хорошо летчикам-истребителям, у них переключение радиостанции под рукой. А на ПС-84 радист для того и посажен, чтобы вести переговоры с землей. А первый пилот ведет самолет и на обслуживание сложной радиостанции дальнего действия не отвлекается. И не может отвлекаться, ведь боевой пост радиста в задней части кабины. И как же Голованов тогда связывался с товарищем Сталиным? Как переключал передачи? И ведь знал же Голованов, что Сталин будет выходить на связь, чего же не взял радиста в полет? Что за наваждение опытнейшего пилота? Как мог такой прокол допустить? Что за неумное лихачество? А может, это наговаривает Блохин на опытного Голованова?
Но кроме того вот еще что непонятно. Неужели Сталин решил по прямой радиосвязи выходить на самолет из кремлевского кабинета? Чтобы фашисты слышали? Ведь полет-то проходил почти над линией фронта! Представляете себе лицо немецкого радиоразведчика, который слышит в эфире Сталина? Сколько самолетов тогда пошли бы на перехват сталинского собеседника? И ладно бы фашисты просто слышали разговор, так ведь тогда они могли при прослушивании сталинского разговора получить много совершенно секретной информации о передатчике. И ладно бы передача шла телеграфным кодом с шифром. А тут прямым телефонным разговором. Сталин всегда был подозрительным. А здесь Николай Блохин показывает его словно доверчивым ребенком.
Но может быть самолет Голованова был оборудован для Сталина специальной техникой? Но тогда тем более для специальной техники требовался радист. И тогда эту технику Голованов уже не знал бы. И не мог бы в одиночку беседовать со Сталиным. А тут виртуоз Голованов по словам Блохина один летит на «Дугласе» в страшную метель и еще со Сталиным ведет переговоры.
И еще есть одно возражение: товарищ Сталин до того времени никогда не летал на самолетах вообще. То есть когда в статьях называют Голованова личным пилотом Сталина, то люди просто не знают, что у Сталина не было личного пилота. Товарищ Сталин очень боялся авиаперелетов и никогда не летал. Когда Рузвельт многократно приглашал Сталина на встречу в верхах, то получал неизменный отказ. Сталин соглашался только на такую встречу, куда он мог бы приехать на поезде. И лишь после долгих сомнений советский вождь решился на встречу в Тегеране. И в первый раз в жизни он летел на самолете из Баку в Тегеран, поскольку между этими городами не было железной дороги. Но даже и тогда Сталина вез на самолете не Голованов, а полковник Грачев. По воспоминаниям самого Голованова, а также сына Берии Серго Сталин сказал, выбирая между двумя самолетами: «Генерал-полковники самолеты водят редко, полетим с полковником».
Таким образом, тот, кого принято нынче называть личным пилотом Сталина, не возил его даже в единственную в жизни поездку. Поэтому и личного самолета попросту не было. И личного пилота тоже. А приблизил Голованова к себе Сталин потому, что тот был внуком террориста Кибальчича, участника убийства государя Александра II. Сталин благоговел перед цареубийцей Кибальчичем. В его статьях можно найти восхищение этим террористом.
Николай Блохин, когда писал сказочный рассказ про Голованова, то он видимо не знал, что тот был внуком террориста Кибальчича и всегда гордился этим. Гордился и после этого мифического полета. И это вызывает еще один вопрос к уважаемому автору-писателю. Неужели Матерь Божья будет творить великие чудеса через человека, который гордится своим происхождением от цареубийцы? Ответ на этот вопрос никому не навязываю. Сами думайте.
Есть еще один интересный момент, который не был учтен Николаем Блохиным при его составлении этой сказочной истории. Дело в том, что Голованов в 1941 году уже почти не летал. Тем более не летал один. А причина в том, что уже тогда у него начались сильные и внезапные припадки загадочной болезни. А полет в одиночку в таком случае невозможен. Трудно сказать были ли припадки своего рода родовым проклятьем за грех его деда — террориста и убийцы Государя. Судить не берусь. Частью эта сторона жизни Голованова стала известна из его же воспоминаний, а частью из воспоминаний окружающих. Один раз он упал в обморок прямо на приеме у Сталина и тот отпаивал его водкой. А позже в 1944 году у него начались внезапные остановки сердца и дыхания. При этом иногда он терял сознание при сохранении нормального пульса и дыхания, а иногда при сохранении сознания у него останавливалось сердце. Позже он вынужден был надолго покинуть службу и заняться лечением. Но лечение долго не давалось. Это была загадочная болезнь, при которой мне лично на ум приходят евангельские повествования о припадочных. Но здесь важно отметить, что эти внезапные припадки начались у Голованова примерно в то же время, когда он, по мнению Николая Блохина, чудесно вез Тихвинскую икону. Неужели Матерь Божья не защитила Голованова от припадков? Неужели Божья Матерь по слову Сталина раздвигала облака, а Голованова от припадков не могла избавить? И как же он, Голованов, мог один лететь на «Дугласе», зная про свои припадки? А если в полете это произойдет, что будет?
Интересно также повествование Николая Блохина в той части, где он говорит о месте и времени рассказа Голованова об этом якобы чудесном событии. Это была конюшня московского ипподрома. Там собрались маршал Голованов, сын Сталина Василий, генерал-полковник Громов, сам Николай Блохин лично и его отец, инструктор верховой езды. Вот в этом узком кругу Николай Блохин якобы и слышал рассказ Голованова, причем Василий Сталин якобы тут же подтвердил слова маршала авиации.
На первый взгляд, рассказ выглядит логичным: действительно, Василий Сталин был завсегдатаем Московского ипподрома. Там же мог оказаться и Голованов, если бы не мешала ему его продолжавшаяся болезнь. Однако и это повествование выглядит странным. Николай Блохин родился в 1945 году. Таким образом, при рассказе ему было едва ли семь лет от роду. Могут ли в этом возрасте отчетливо помнить рассказы взрослых с такими деталями? Однако удивляет даже не это, а полное отсутствие подробностей о Голованове и Василии Сталине. Ведь если Николай Блохин был так хорошо знаком с Василием Сталиным и маршалом авиации, то самое время отвлечься на повествование о них и рассказать подробно о своих впечатлениях. Ведь читателям было бы интересно узнать подробности. Каков был Василий Сталин? Во что был одет? Сколько раз они виделись? Но Николай Блохин молчит как разведчик. Рассказать, видимо, нечего. Лишь только эту захватывающую историю. И не набросились на Николая Блохина журналисты. А почему? Вот ведь, здесь участник встреч с известными людьми. От него можно много узнать подробностей про Василия Сталина. Но никто даже не обратил внимания.
И сообщает Николай Блохин о Василии Сталине лишь одну единственную подробность. Вот она. «Сын вождя командовал военно-воздушными силами Московского военного округа, был генерал-лейтенантом. Но на конюшне все его звали Васькой. Он подтвердил рассказ главного маршала авиации». Вот так, коротко и ясно: «на конюшне все его звали Васькой». И эта краткость восхищает. Кто это все? Конюхи? Уборщики конского навоза? Кто мог звать Васькой сына Сталина? Даже директор ипподрома не мог. Тем более все. Василий Сталин — командующий ВВС всего Московского военного округа. Под его командованием многие десятки тысяч человек. Все партийные приспособленцы мечтали бы почистить ему сапоги. И вдруг короткое авторское: «на конюшне все его звали Васькой». В этом месте Николая Блохина заносит. Нет бы поскромнее написать, смирения побольше проявить, почтения к генералу-лейтенанту и сыну Сталина. Нет. Только Васькой одарил.
А окружение генерала неужели тоже звало его Васькой? А ведь командующий должен быть всегда в окружении сопровождающих. Вдруг враг нападет, а командующий авиацией Московского военного округа где-то на конюшне холки лошадиные поглаживает. И связи с ним нет. И рядом никого. Значит, были с Василием Сталиным сопровождающие. Так неужели и они его Васькой величали? А еще никак не понять, почему тогда Блохин не упомянул сопровождающих Василия Сталина. Всех собравшихся упомянул, себя не забыл, а сопровождающих командующего не упомянул. Или Василий Сталин проявил халатность и отсутствие бдительности, оставшись один без связи со штабом, или Николай Блохин что-то не то говорит. Ответ на этот вопрос тоже никому не навязываю. Сами думайте.
И то же самое можно сказать о маршале Голованове. Летом 1952 года он уже стал командующим воздушно-десантным корпусом после выздоровления от припадочной болезни. Но ясно, что маршал корпусом недолго будет командовать. Ясно, что сейчас повысят любимца Сталина. Раз выздоровел, то скоро взлетит ввысь снова. Но вокруг маршала тоже нет сопровождающих по словам нашего писателя. А ведь под его началом целый воздушно-десантный корпус. Войска быстрого реагирования. И он один на конюшне уздечки подправляет?
И само собой разумеется из слов Николая Блохина, что Голованов и Василий Сталин — закадычные друзья. Вместе на конюшне время проводят. И возникает тут уже последнее наше возражение. Дело в том, что Голованов не любил Василия Сталина, не дружил с ним и виделся с ним всего несколько раз в жизни. У Чуева в его беседе с Головановым два абзаца уделено Василию Сталину. И оказывается, что Голованов Василия презирал. Он подробно описал Чуеву несколько своих встреч с сыном советского вождя. И всюду в этом повествовании звучит пренебрежение. Все желающие могут сами посмотреть отзыв маршала авиации о Василии Сталине. А ведь если бы они регулярно виделись на ипподроме и тем более дружили, то пренебрежения не возникло бы. И в этой детали Николай Блохин допустил прокол.
Я надеюсь, что всего сказанного достаточно, чтобы признать рассказ Николая Блохина недостоверным. Не было облета Тихвинской иконы вокруг Москвы 8 декабря 1941 года. Не собирался Сталин давать свободу церкви. Не верил Сталин в Бога. Гнал Сталин Бога и распинал. И дал он небольшую свободу православной церкви лишь после долгого двухлетнего давления союзников.
И является Тихвинская икона Божьей Матери в сердцах верующих Ей, а не в сердце того диктатора, кто полнее других воплотил в себе образ грядущего антихриста.
Источник Версия для печати