Героические усилия Российской Императорской Армии в Великую войну не получили заслуженного признания ни в военной литературе наших союзников, ни в соответствующей советской литературе. Союзники, упоённые победой, быстро и крепко забыли те жертвы, которые принесла Российская Армия (часто ради спасения их и в ущерб своим интересам), считая, что "похабный мир", заключенный большевиками в Брест–Литовске, обесценивает эти жертвы. Советские историки, по подсказке партии, старающейся оправдать "похабный мир", усиленно замалчивают, в угоду власти, героизм Русской Армии, её готовность выстоять до конца в беспримерной борьбе с внешним врагом. Искалеченные в этой войне воины пошли по миру с протянутой рукой, а орденские награды за мужество и храбрость участников в ней запрещены к ношению.
Доблесть русского воина, будь то офицер или солдат, особенно ярко выявилась в Великую войну летом 1916 года при операции, известной под наименованием "Луцкий прорыв".
Стратегические соображения настойчиво звали нас на оперативный простор, звали покончить с позиционным способом боевых действий, затягивавшим достижение победы. Не лишне заметить, что значительную роль в наших стратегических соображениях играли: оказание помощи Франции, истекавшей кровью в боях под Верденом, необходимость спасения от разгрома Италии, на которую обрушились армии Австро–Венгрии, желание удержать Румынию от перехода на сторону наших противников, симпатии к которым были сильно развиты в этой стране.
Общее наступление всего русского фронта было намечено на начало лета 1916 года. Главная задача прорыва неприятельского позиционного расположения возлагалась на Западный Фронт генерала Эверта. Во исполнение её уже была произведена нужная перегруппировка войск, даны соответствующие диспозиции, велась инженерная подготовка плацдарма. Но, прежде чем Западным Фронтом были закончены грандиозные приготовления к сражению, потребовалось – по мольбе союзников – немедленное наступление Юго–Западного Фронта генерала Брусилова и потому центр наших наступательных операций переместился на Юго–Западный Фронт, хотя, поначалу, ему отводилась вспомогательная роль. Местная операция с ограниченной целью превратилась в наступление большого масштаба, покрывшее славой русское оружие.
Неисчислимые, беспримерные подвиги русской военной доблести в этом наступлении должны быть записаны на золотую доску – разбудит ли это в сознании наших бывших союзников их признательность?
Воспользовавшись длительным зимним затишьем, австрийские Армии, стоявшие против нашего Юго–Западного Фронта, довели свои позиции на всём протяжении до такого совершенства, что сами считали их неприступными. С гордостью они демонстрировали фотоснимки этих позиций на выставке в Вене, а один пленный офицер на допросе уверял:
"Никогда вам (русским) не одолеть этих позиций. Но если бы случилось чудо и они пали бы под вашим ударом, то мы должны были бы соорудить на этих позициях громадную чугунную плиту с надписью, завещающей – никогда и никому не воевать больше против русских". Гордиться своими позициями австрийцы, действительно, могли по праву. Фортификация представляла собою несколько укреплённых полос, расположенных в глубину. Каждая полоса имела несколько линий сплошных окопов, защищённых проволочными заграждениями в 15–20 рядов кольев. Подступы к окопам обстреливались перекрестным огнем пулемётов укрытых в бетонированных гнёздах. Блиндажи с накатом из брёвен и земли служили пехоте хорошим укрытием от
артиллерийского огня. Не забыт был и комфорт: просторные помещения, облицованные досками, снабженные нарами и отоплением, отвечали требованиям отдыха для солдат, свободных от сторожевой службы в передовом окопе. У лиц командного состава были даже целые квартиры из 3–4 комнат с кухней и барской обстановкой. Насыщенность позиции огневыми средствами всех видов, включая тяжёлую артиллерию, искусно замаскированную, значительно превышала русскую мощность огня. Естественные препятствия, в виде водных преград, делали позицию противника ещё менее уязвимой со стороны атакующего.
На рассвете 22–го мая (4–го июня) обычную тишину фронта разорвал гул канонады: русская артиллерия открыла огонь, громя укрепления противника. В воздух летели бревна блиндажей, колья проволочных заграждений, разорванные тела людей. Стараясь подавить огонь наших батарей, неприятель открыл, в свою очередь, бешеный огонь по ним. На следующее утро к этому концерту присоединились бомбомёты и миномёты: пехота наша пошла в атаку. Главный удар наносила 8–я Армия с задачей прорваться к Луцку. Полки волна за волной – новая тактика! – шли на штурм "неприступной" позиции. Где вражеский смертельный огонь сметал одну, вторую волну, на их место накатывались следующие, через трупы погибших.
Всё учёл противник при сооружении своих позиций, не учёл только доблести русского солдата и командного состава всех степеней. Под её ударом пала австрийская твердыня. Ударные два Корпуса 8–й Армии прорвали неприятельский фронт. Сокрушая всё на своём пути, они могучим натиском разбили сопротивление противника, старавшегося зацепиться на рубежах запасных позиций.
На юге Фронта 9–я Армия, выполняя свою задачу, тоже сбила противника, гоня его перед собой и захватывая богатые трофеи. Конница и казачьи части, бросаемые в прорыв, артиллерия, часто вылетавшая на линию пехотных цепей или стрелявшая на картечь при контратаках врага, броневые машины, поливавшие пулемётным огнём, сапёры, бесстрашно шедшие впереди, чтобы обезвредить неприятельские фугасы или навести понтоны для переправы через реки, авиация (увы, немногочисленная у нас) с её глубокой разведкой – все состязались в беспримерном мужестве и во взаимной поддержке. Офицерский состав, увлекая своей храбростью солдат в атаку, ложился вместе с ними в братскую могилу. В признательность за эту смелость, нередки были случаи, когда солдат грудью прикрывал своего офицера от неприятельского штыка или на себе вытаскивал его, раненого, из пекла боя.
Сияние русской доблести было ещё ярче на фоне упорного сопротивления противника, бросавшегося много раз в отчаянные контратаки, разбивавшиеся часто о штыки русской пехоты или от лихого удара конницы. Неописуема ожесточённость в этих штыковых схватках: противники били один другого прикладами, кололи штыками. Каждый раз на поле боя оставались сотни трупов, проколотых или изувеченных холодным оружием.
Ничто не могло остановить порыв Русской армии. Под её натиском была отвоёвана часть Волыни, завоёваны Буковина и Восточная Галиция. Нависала угроза над Венгрией и нефтяным районом Западной Галиции. Чтобы спасти своего союзника, Германское Верховное Командование спешно перебрасывало свои стратегические резервы с французского фронта, ослабляя свой нажим на Верден, на Францию. Вена поспешно снимала дивизии с итальянского фронта и кидала их в битву на востоке. 10–й Имперский Корпус был авангардом войск "скорой помощи". В его состав входила, кроме других, 20–я Брауншвайгская Дивизия. О её боевых качествах слагались в Германии легенды. Еще в начале войны, попав в Вогезах в окружение, эта дивизия, на предложение французов сложить оружие, поклялась: или умереть или пробиться. Грудью разорвала она окружение. За верность клятве ей, приказом по Германской Армии, было присвоено звание "стальной" и дано право ношения на каске изображения головы Адама (привилегия, которой до того пользовались только прославленные "гусары смерти"). Уже
на следующий день, по высадке из вагонов, прибывший Корпус был брошен в атаку с задачей оттеснить наши войска к Луцку. А на 5–й день его вывели из боя в плачевном состоянии: Корпус потерял три четверти офицерского состава и более половины солдатского. Он разбился о 15–ю пехотную и 4–ю стрелковую дивизии. Удар 20–й стальной Брауншвайгской дивизии приняла 4–я стрелковая дивизия генерала Деникина, тоже прославленная в Великую войну, а в Турецкую войну заслужившая название "железной". Атаки чередовались с контратаками. Русское "железо" сломило немецкую "сталь". Впоследствии пленные говорили: "Никогда ещё мы не терпели такого поражения: в наших полках осталось по 300–400 человек". Выдохлась "стальная дивизия" после 42 повторных атак.
Наша успешно начатая битва продолжала развиваться и затихла лишь в октябре. Оперативный успех битвы выразился не только в завоевании земельного пространства, но и в крупном поражении, нанесенном армиям противника. Его потери исчислялись в 2 миллиона убитых, раненых, пленных. Если сравнить эти потери с числом его солдат, стоявших перед битвой против Юго–Западного Фронта – 450.000 человек – то очевидным становится, что нами был достигнут стратегический успех – оттянуты силы врага из Франции и Италии. Надо ещё обратить внимание и на то, что в начале битвы против нас дралось 450.000 воинов, а в конце её – 1.500.000.
Не менее важным был и психологический фактор: победа вдохнула в Россию веру в близкое победоносное окончание войны. Победа могла быть достигнута концентрическим наступлением всех союзных армий, включая русскую. Её, завершающую войну победу, вырвала из рук России революция а углубление революции, приход к власти большевиков заставили мир забыть и жертвы русского народа, принесенные на жертвенник общесоюзного дела, и славу русского оружия, добытую во многих битвах Великой войны, особенно в Луцком сражении.
Версия для печати