И даже состряпали какое-то обращение к Патриарху с предложением «разобраться». Мол, мы своим видом никого не провоцируем на изнасилование, а священники нас обижают и оправдывают преступников. За «оскорблённых женщин» вступились «правозащитники»: нельзя, мол, заставлять людей одеваться менее открыто, и даже закон не вправе определять, как людям выглядеть на улице.
Сетевой хам с внешностью циркового дурака, изъясняющийся почти исключительно непечатной лексикой, но принятый как «писатель» в уважающих себя изданиях, также объявил, что Церковь лезет не в своё дело, а священство превращается в клоунов.
Отметились даже активисты «Единой России», её Либерального клуба, объявив саму мысль о возможности введения общероссийского дресс-кода «мракобесием» и «средневековым мышлением». Железная логика партфункционёров: сегодня они хотят определять, что нам носить, а завтра — что говорить и делать. Собственно, вторая часть (говорить и делать) уже вполне монополизирована той же партией. Похоже, что лишь произвол в выборе костюма она готова оставить гражданам, чтобы они уже не претендовали на всё остальное. Либерализм «партии власти», надо понимать, — это свобода непристойно одеваться и вести себя.
Эмансипированные персонажи считают, что внешний вид — это их частное дело. Так ли это? Наедине с самим собой всё есть частное дело. А на людях всё есть дело общественное. Если кто-то, нарядившись шутом, хочет избежать оценок людей, которым он попался на глаза, то ничего у него не получится. Никто шутовство, позор и непристойность не будет воспринимать как частное дело. Зато может воспринять как частное оскорбление, за что шут может быть бит. Уж точно никакого уважения к тем, кто оскорбляет наши вкусы и общественные нравы, мы испытывать не будем. Если, как предполагает отец Всеволод, неприлично одетую особу или субъекта «в трениках» будут выводить за дверь, то это вызовет только массовое одобрение. Это теперь случается редко не потому, что боятся задеть индивидуальность, а потому что облик демократичного государства тем самым будет унижен.
Отец Всеволод пояснил, почему он высказался на этот счёт. Священник резонно рассудил: общественные места и стриптиз-бар надо различать. Иначе, мадам, вас могут перепутать с проституткой. Действительно, многих из нас удивляет пляжный стиль там, где его в принципе не должно быть. Демонстрировать в метро свое потное и не слишком культивированное тело — это антиэстетика. Пляжные шлёпанцы с грязными ногами и потный торс вызывают, как минимум, чувство брезгливости. Выставка телесных форм при нынешнем отсутствии физической культуры чаще всего отвратительна.
Произвольный подход к выбору костюма пытаются оправдать модой. Но мода может быть формой позора, когда мало ещё чего смыслящему в жизни человеку предлагают выставить себя на публике непристойным образом. И тем самым выделиться среди прочих: если не хватает ума, так хоть раскраской тела и вызывающими манерами. Так распознаётся слабоумие. Чем ярче пытаются демонстрировать индивидуальность в одежде, тем яснее для окружающих элементарное отсутствие вкуса.
Мода и в формате «искусства кутюрье» почти всегда нечто порочное. Подиум — это демонстрация не столько костюмов, сколько извращённых вкусов дизайнеров, привлекающих для этих демонстраций девиц с искажёнными пропорциями тела (типа «швабра» или «верста коломенская»), да ещё обнажающих их до непристойности и обучая колченогой иноходи. Попытки копировать подиум на улице — ничуть не лучше попыток копировать повадки обитателей домов терпимости.
Но это всё — только отзвук темы. Проблема шире и глубже. Есть ли у России своё собственное лицо? Что обозначает русского человека внешне? Какое внутреннее содержание может быть обозначено внешними средствами? Не только в одежде, но и в том, как оформляются российские товары, российские города, российская армия, российские мировые инициативы…
В каких символах, в каких словах, в каких интонациях?
Нас, граждан России, встречать-то иногда хотят по уму, а провожают всё чаще — по одёжке. Прямо в противоречии с известной пословицей. Потому что если костюмчик сидит неприглядно, то получается, что и «рожей не вышел». И не пустят «со свиным рылом в калашный ряд». Без собственного стиля, уважительного к себе и другим поведения, никакого понимания от других народов и государства ждать не приходится.
Есть ли у России и русских свой стиль?
Если нас узнают по хамскому поведению и по хамским костюмам, то это позор для страны, который в порядке утверждения «прав и свобод» требуют для отдельного человека. Это свобода хамства.
На самом деле, у нас — народа и каждого человека — есть собственное право на избавление от него. Если русского приравнивают к хаму («русо туристо»), то это отражается на всём — на внешней политике, внешней торговле, на внутреннем самоощущении… Нас пытаются насильственно смешивать с людьми без стыда, без вкуса, без стиля. Поэтому у нас один путь: уничтожить хамство, загнать его в резервации, куда приличные люди не ходят.
В маркетинговых теориях, разрабатывающих методы «как удачнее продать», есть термин «мифодизайн» — создание определённого образного ряда и сюжета, связанного с товаром и его продвижением на рынок. Аналогичная социальная коммуникация присутствует и в других общественных процессах.
Если предание и миф возникали и усваивались древними обществами постепенно и были формой откровения — связью между профанным миром и горним, то теперь коммуникация между людьми всё больше носит характер проекта, замысла, в котором одни пытаются самоутвердиться, другие ищут совпадения с замыслом Творца. Так или иначе, социальный миф творится, проходит процедуру «дизайна».
Чужим и чуждым нам проектам национального мифа мы должны противопоставить свой собственный, русский. Такой, который сплачивал бы нас внутренними правилами солидарности и изгонял из нашей среды всё, что вредно нам, противно традиции и национальным интересам. Только в этом случае мы в состоянии жить в мире как суверенная нация, а не скопище индивидов с произвольными «дизайнами» собственной судьбы или собственной одежды.
В мифодизайн включается ритуал, символика, принципы поведения в обществе и на службе. Не в первую очередь, но сюда же включается и дресс-код. Проще говоря: манера одеваться уместно к каждому случаю. При этом индивидуальность не отменяется, а заключается в рамки, имеющие национальную специфику.
Если о России есть замысел Творца, то для неё есть и свой план, и проект, где творческое выстраивание коммуникаций предполагает определённый традицией ряд символов, ритуал, обычай. Он выражается не только в образе мыслей и поведении, но и во внешнем облике.
Мы представляем себя не только во внешнем мире, но и перед самими собой. В зеркале отражается наше представление о самих себе. Если народ пытается осмыслить свою миссию в истории, то он также смотрит на себя, узнавая в других людях — их внешности и поведении — также и многие проблемы, которые следует разрешить на ментальном уровне. Во внешних признаках угадывается то, что отдельный человек думает о самом себе, что о себе думает народ.
Когда в речах руководителей государства проскальзывают жаргонизмы, и в их круг общения входят не носители высокой культуры, а прославленная на бытовом уровне «попса», это говорит о неудовлетворительном состоянии не столько самой власти, сколько народа, к которому высшие чиновники хотят быть ближе.
Нам понятно, когда олимпийская сборная России одевается в унифицированную форму, и в ней дизайнеры пытаются отразить своеобразие нашей страны. Используя, например, элементы русского орнамента. Почему же во множестве других случаев общенациональный стиль считается ненужным? Почему столицу России можно рассматривать как площадку для модернистских экспериментов и калечить её архитектурный облик до полной нелепости? Почему «современное искусство», доходящее до крайней непристойности, обсуждается в СМИ значительно интенсивнее, чем высокая культура? Почему в упадке всё, что делает Россию привлекательной для нас же самих, — культура, наука, образование? Почему реклама оказывается важнее, чем архитектура наших городов или произведения киноискусства? Всё усредняется к какому-то примитивному образцу, утрачивает национальное своеобразие. При этом расцвечивая всё, чего коснётся, безвкусицей, которую и пытаются превозносить как проявление индивидуальности? Почему всё это происходит?
Ответ на этот вопрос заключается в том, что власть не имеет никакой концепции развития страны и не освоила того наследия, которое досталось нам от прежних поколений. Всё это наследие воспринято как набор материальных ценностей, которые теперь присвоены узкой группой лиц, не имеющей никакого отношения к национальной традиции и её стилистическим проявлениям. Отсюда безстилье «верхов», которое распространяется на государство, страну и народ. Вчерашние комсомольцы постарели, но не научились ничему и ничего не поняли. Для них нет исторической России, их родина — где может быть удовлетворено самое изощрённое потребительство самых примитивных услуг: поесть, выпить, поглазеть, покуролесить.
Узнаём ли мы образ своего народа в поведении высших должностных лиц и имущественных «верхов»? Нет, ничего подобного. Мы узнаём нечто чужое. И на бытовом уровне — то же самое. Если мы ещё способны что-то различать в половодье пошлости, затопившем нашу повседневность, то чувство отвращения не может не возникать постоянно. Мы видим вызов как со стороны «элиты», пренебрегающей нормами морали по отношению к стране в целом, так и со стороны уличных циников, бросающих нам вызов своим безстыдством — в одежде, речи, поведении.
Если мы всё ещё народ, если мы помним свою историю и жизнь наших предков, то у нас в крови есть ощущение стиля, которое отделяет своё от чужого, прекрасное от безобразного. И тогда ничего объяснять не нужно, всё ясно само собой. Тогда слова о. Всеволода должны получить не только поддержку, но и подкрепляться законодательными инициативами. Если нет, то правящая партия десятилетиями будет делать вид, что не может определиться с понятием порнографии и понять, что такое «обнажённое тело», почему неприемлемы «гей-парады» и т.д.
Русский стиль в архитектуре, в современной одежде, в общественном и государственном ритуале, в символике, в нормах поведения — всё это требует прежде всего государственного подхода. Мы многое утратили, и «просто так», без серьёзных организующих усилий власти, которую мы для того и содержим, восстановить разумный уровень социальной дисциплины, при которой только и возможна социальная коммуникация и национальное строительство, уже невозможно. Существует запрос к власти на мифодизайн России и дресс-код.
Если говорить не наукообразными терминами, то речь идёт об одобряемой и рекомендуемой, а кое-где и насаждаемой, культурной норме. Если мы не видим, что этот запрос «верхи» намерены удовлетворить, то нам интересны будут процессы, которые заменят эти «верхи» на более чуткие и дееспособные.
Версия для печати
