…В истекающим году одним из важных событий церковной жизни Первопрестольного града и всей Русской Православной Церкви, всей России стал общемосковский крестный ход, который объединил многие десятки тысяч людей. Сегодня я хотел бы поразмышлять с вами о значении этого события и поделиться в связи с ним некоторыми мыслями о нашей пастырской деятельности…
Прежде всего вновь благодарю всех, кто отозвался на призыв Церкви и пришел в день соборной памяти московских святых прославить Господа на улицах Первопрестольного града.
Как я уже говорил в своем слове перед началом этого шествия, совершение больших крестных ходов было ежегодной традицией православной Москвы, неотделимой от исторического бытия нашего города. С XVI века вплоть до времени революционной смуты русские государи, иерархи, священнослужители и православные горожане шествовали крестным ходом от Кремля до Новодевичьего монастыря — места пребывания чудотворного списка Смоленской иконы Божией Матери «Одигитрия» — образа Царицы Небесной, с которым связаны многие славные события защиты западных рубежей нашего Отечества, в том числе Победа в Отечественной войне 1812 года.
Хочется надеяться, что многолюдная общая молитва на улицах и площадях столицы Святой Руси — Первопрестольного града Москвы — вновь станет доброй ежегодной традицией.
Вспоминая прошедший крестный ход, свидетельствую, что радостью наполнялось мое сердце при виде множества людей, единым сердцем и едиными устами молившихся Спасителю нашему на улицах и площадях Москвы. Радуюсь и поныне тому, что пришедших прославить Господа и Его святых было многократно больше, чем смогла исчислить официальная статистика, и, по правде говоря, даже больше, чем ожидалось многими из нас. Крестный ход объединил в общем торжестве людей разного возраста, разного достатка и общественного положения. Среди этого шествия были многочисленные семьи с детьми, студенты и школьники. Светлые лица молящихся стали убедительным свидетельством того, что труд наш не тщетен пред Господом (ср. 1 Кор. 15:58).
Иногда приходилось слышать от некоторых злонамеренных или просто равнодушных людей, что нас — христиан — нет, потому что нас нет на улице. Но вот весь мир увидел, как православные христиане не остались лишь в храмовых стенах и сделали, как и столетия тому назад, местом молитвы улицы Первопрестольного града!
Рассуждая об этих событиях, вспоминаю слова апостола Павла из его Послания к Римлянам, всем нам хорошо известные: «Если устами твоими будешь исповедовать Иисуса Господом и сердцем твоим веровать, что Бог воскресил Его из мертвых, то спасешься, потому что сердцем веруют к праведности, а устами исповедуют ко спасению» (Рим. 10:9-10).
Эти слова дают ответ на вопрос, которым мы часто задаемся — вопрос о соотнесении в христианском подвиге внутреннего — веры в Господа – и внешнего — словесного и деятельного исповедания этой веры. Очевидно, совершенно необходимо единство между внутренним и внешним, когда человек говорит и поступает в соответствии со своей верой. Только там, где веруют сердцем, возможна праведность. Праведность — это вера в Бога, твердое памятование Его воли и заповедей, благодарная и внимательная молитва Ему. Иными словами, праведность — это то, что Библия называет хождением перед Богом (Быт. 6:9; Быт. 17:1 и т. д.). Но наша праведность будет спасительной только тогда, когда будет находить отражение в исповедании устами, в словах человека и далее — в его поступках, в том числе явных.
Да, наша вера и наша молитва должны начинаться втайне, во внутренней клети сердца, как мы слышим в Нагорной проповеди Спасителя. Проявления нашей веры и наша молитва не должны быть показательным выступлением ради стяжания похвалы и людской славы (см. Мф. 6:5-6). Но это не отменяет и общественного характера нашей веры и молитвы, о чем свидетельствуют слова молитвы Господней, произносимые от лица многих — «Отче наш». И сердце нашего богослужения — Святая Евхаристия — это именно общественное богослужение, собрание верующих для общего благодарения и общей Трапезы Господней.
И сейчас я хотел бы сказать об очень важном. Иногда приходится сталкиваться с отношением к внешнему свидетельству о вере и общественному характеру ее исповедания как к чему-то второстепенному. Такое отношение встречается в том числе у некоторых православных христиан и даже, к сожалению, у представителей клира. Но не этого ли именно — бегства в крайний индивидуализм, в, казалось бы, комфортабельный внутренний мир или мир, ограниченный приходской оградой, на протяжении веков желали от христиан преследователи и недруги Церкви? Максимум, что допускалось в советское время, — совершение богослужений. Храмы закрывались, какие-то оставались, и вот только там можно было проявлять свою религиозность, но никак не вне храма.
Древние гонители говорили первым мученикам: «Безразлично, во что ты веруешь; принеси общественную повинность в виде жертвы нашим богам и отправляйся куда хочешь». Не подобными ли соображениями было продиктовано исполненное безумной похвальбы обещание одного из руководителей советского государства «показать последнего попа по телевизору»? Старшее поколение помнит этого безумца, который проявил свое безумие не только в отношении веры, но и в отношении дел государственных. Ведь тогда гонения на веру в нашей стране уже утратили кровавый характер первых десятилетий советской власти, но старшее поколение, к которому отношусь и я, помнит, каким тяжелым было это время для исповедания веры!
А не такого ли рода соображения бытуют в ряде умов и сегодня, когда православная вера порой объявляется исключительно частным и даже личным делом граждан, а общественной нормой — безрелигиозная стерильность общественного пространства?
Вот есть такие «мудрецы», которые говорят: «Ну вот вы верите — дома, в церквах и верьте, а уж общественное пространство — и тут обязательно следует ссылка на "многорелигиозность" (это слово вообще всегда надо брать в кавычки) — общественное пространство не для вас». А ведь совместное и публичное исповедание христианской веры есть принципиально важная ее особенность, в таком исповедании личное и общинное тесно переплетаются и находятся в неразрывном единстве. Это мы должны твердо помнить сами и в том же наставлять нашу паству.
Мы не можем и не должны прятать нашу веру и пренебрегать ее открытым и явным исповеданием в условиях, когда не прекращаются попытки обесценить христианское прошлое (а значит, и настоящее, и будущее!) нашей страны и ее народа, — только уже не с классовых позиций, как это было в советские времена, а с позиций глобалистского мировоззренческого «нейтралитета».
Это слово — «нейтралитет» — должно быть поставлено в кавычки, потому что, как показывает современный опыт западных стран, и не только западных, на самом деле это вовсе не нейтралитет. Это идеология, чреватая самой тоталитарной нетерпимостью к христианам и только к ним одним!
Одно лишь упорство, с которым предпринимаются лукавые попытки избежать изображения Креста Господня где угодно — на гербах и логотипах, праздничной символике и тому подобном — свидетельствует о тревожных признаках этой тенденции и в нашей стране. Благодарение Богу, в нынешнем году был принят закон о запрете так называемого крестоповала, как очень метко и образно назвали это явление неравнодушные люди (хотя и поистине жутко звучит это слово).
Но недавняя дискуссия о новом дизайне банкнот, предполагающем замену священных и исторических изображений на идеологически якобы «нейтральные», по-прежнему продолжается. Я имею в виду уже упоминавшуюся на одном из прошлых собраний банкноту достоинством 1000 рублей, откуда планировалось — и, как кажется, все еще планируется — убрать изображения ярославского храма святого Иоанна Предтечи и памятника святому благоверному князю Ярославу Мудрому. В этом году общество потрясла история с новым дизайном 500-рублевой купюры, где не предусмотрены привычные уже нескольким поколениям изображения государя Петра Великого и Соловецкой обители — места духовной и воинской славы нашего Отечества, места исповеднического подвига новомучеников. А ведь такие вполне земные вещи, как монеты и впоследствии — банкноты, на протяжении тысячелетий были свидетельством о мировоззренческих, исторических и даже культурных и эстетических ценностях государства и общества! И вот вопрос: какого рода идеологией вооружаются люди, для которых изображение святынь русского православного народа — государствообразующего народа нашей страны — является нежелательным?
Мы должны понимать и помнить, что в условиях глобального цивилизационного противостояния, в которое оказалась вовлечена Россия, на нашу страну обращены миллионы испытующих взглядов. Я видел многочисленные восторженные комментарии простых людей из самых разных стран, в том числе из тех стран, которые нельзя сегодня назвать дружественными, на тему состоявшегося в Москве крестного хода. Они с надеждой взирают на нашу страну как на олицетворение исторической возможности сохранения верности Господу Иисусу Христу, как образ противостояния глобалистской бессмыслице и упадку веры, в которые погружается западный мир. В том числе и поэтому, дорогие владыки, отцы и братия, мы, повторю еще и еще раз, не имеем права прятать нашу веру и пренебрегать ее исповеданием и гласным о ней свидетельством. Мы не можем не замечать, что облик наших городов меняется, в том числе в силу совершающегося нередко бесконтрольного въезда в нашу страну множества мигрантов, часть которых не имеет намерения ни соблюдать законы и обычаи нашей страны, ни с уважением относиться к нашей вере и историческому наследию, ни даже честно трудиться. Псевдорелигиозный радикализм, привносимый ими в общественную жизнь и не свойственный коренным исповедующим ислам жителям нашей страны, — это еще одна угроза, в конечном счете — также глобалистская, противостоять которой можно только в твердом хранении христианской истины и сохранении добрых отношений с мусульманами, исповедующими традиционный ислам.
Однако такое исповедание предъявляет к нам очень серьезные требования — и к образу жизни, и к нашему слову.
Во-первых, и об этом мы уже неоднократно говорили — наша проповедь должна быть словом о Христе и о жизни во Христе: «Мы проповедуем <…> мудрость не века сего и не властей века сего преходящих, но проповедуем Премудрость Божию, тайную, сокровенную, которую предназначил Бог прежде веков к славе нашей» (1 Кор. 2:6-7).
Во-вторых, и это касается не только публичного присутствия клириков в средствах массовой информации и социальных медиа, но и храмовой проповеди — имеет значение форма и характер возвещения церковного учения. Нельзя забывать, что амвон — это не трибуна и, тем более, не сцена, это — священное место, на котором поражать слушающих эпатирующим «остроумием» есть дело совершенно недопустимое.
Мне показывали некоторые записи: карикатура на проповедь! Батюшка хочет быть оригинальным, остроумным, может быть, таким образом желает повлиять на какую-то не очень воцерковленную часть тех, кто стоит в храме. Но получается очень и очень недостойно. Проповедь, выражаясь светским языком, это ведь особый жанр. Это то, что связано с передачей таких ценностей, таких истин, которые должны быть восприняты и умом, и сердцем людей. Здесь не до развлечения. Не нужно, конечно, облекать проповедь в суровые слова, но должна быть определенная сдержанность и культура составления проповеди, а также ее устного произнесения.
Никто не должен давать повода ищущим повода (2 Кор. 11:12) к тому, чтобы представить церковное учение нелепым и потому подлежащим игнорированию. Это учение и без того, как я уже сказал, некоторые силы в стране и мире очень желают предать замалчиванию и оклеветать. Год тому назад я подробно говорил на эту тему, рассуждая о том, как священнослужитель должен быть образом для верных в слове. Однако приходится с горечью отметить, что не все внимательно слушали тогда слова своего архиерея — об этом свидетельствуют в том числе недоуменные и подчас возмущенные обращения прихожан в Комиссию по приему посетителей Московской Патриархии. Сказанное мною относится далеко не только к молодым и неопытным батюшкам, но и к тем, кто уже считает себя состоявшимся проповедником и наслаждается известностью: «Блюдите, како опасно ходите, не яко неразумнии, но якоже премудрии» (Еф. 5:15).
В-третьих, и это самое главное — мы никогда не должны поступаться чистотой своей веры и возвещаемого Церковью нравственного учения. Недопустимо уклонение в вероучительный синкретизм самого разного рода — а к этому иной раз пытаются склонить православных христиан под самыми разными, даже кажущимися благовидными предлогами, например, ради объединения с людьми иной веры на поле брани или в совместном труде.
Надо объединяться и на поле брани, и в совместных трудах. Но это не означает, что такого рода солидарность должна влиять на то, во что мы верим и как мы проповедуем свою веру.
Должно быть исключено и соглашательство в вопросах морали — вновь отмечаю, что не впервые приходится говорить об этом. Слово истины сегодня очень востребовано людьми, они по-прежнему жаждут живой евангельской правды. И горе тому, кто вместо хлеба жизни вложит в протянутую руку камень (ср. Лк. 11:11).
Итак, деятельная вера, вера, дерзновенно свидетельствуемая словом и делом, и научение этой вере народа Божия — вот наш долг, который, дорогие мои владыки, отцы и братия, каждый из нас и все мы вместе должны нести во славу Божию и на благо Церкви Христовой…
