В минувший раз мы вели речь о «разрухе», о крахе советской экономике, о его скрытых причинах, вызванных перекосом в распределении капитала, в силу чего, национальная экономика не могла воспроизводить себя: и удовлетворять потребности населения, и покрывать собственную амортизацию. Возникал эффект отрицательной добавочной стоимости производства – чем больше был объём производства, тем больше был скрытый убыток, что вуалировать за счёт отказа от рыночного ценообразования и порождало дефицит товаров народного потребления. В этот раз поговорим о другой модной теме – о богатстве.
Вопрос о богатстве долгое время в нашей стране рассматривался сугубо как морально-нравственный в следующем разрезе: позволительно ли быть богатым, и если позволительно – то насколько. Попытки объяснять происхождение богатства, объяснять экономические причины, с неизбежностью влекущие экономическую дифференциацию (разделение) людей, если и предпринимались, то тоже в основном так или иначе касались морального аспекта, а иначе не находили большой общественной востребованности. Как правило, для объяснения этого явления авторы апеллировали к праву предпринимателя получать прибыль либо за риск, либо за вложенный капитал, либо за находки и открытия (know how, а также такое явление как «субъективная информация»). Отрицать все эти доводы неправильно и бессмысленно. Однако ни одно из них, по нашему скромному мнению, не объясняет той стремительной дифференциации между богатыми и бедными, которая наблюдается в настоящее время.
В России принято говорить о том, что «группа олигархов» захватила «народные богатства», «удерживает их коррупционным путём», «никому не даёт также стать богатым», в силу чего «богатые богатеют, а бедные беднеют». Решением «проблемы» представляется новый передел собственности. «Более справедливый» (в переводе на русский язык – в пользу «своих»). Однако подобный узкий взгляд действительно игнорирует тот факт, что многие из тех, кто участвовал в приватизации в начале 1990-х гг., уже давно или ушли в мир иной, или потеряли своё влияние и капиталы. Кто-то, конечно, среди них в элите остался. Но пришли и новые люди. Сотни тысяч, если не миллионы людей в России стали за годы возврата к рыночной экономике состоятельными, построили новые производства, в стране возникли целые новые отрасли, которые ранее не существовали. Например, сотовая связь. Клеветники рынка упорно замалчивают и тех «новых русских», которые разбогатели в прямом смысле слова собственным умом – капитализировав свои собственные изобретения, ранее защищённые патентами.
Но даже и не об этом хотелось бы поговорить. Разделение между богатыми и бедными, которое фиксирует рост децильного и квинтильного коэффициентов (соответственно, разность в доходах 10% самых богатых и 10% самых бедных граждан и аналогично для 20%-ных групп населения), а также коэффициента Джини (статистический показатель, демонстрирующий, насколько реальное распределение богатств отклоняется от равномерного), происходит по всему миру. Причём совершенно несправедливо говорить о том, что Россия в этом отношении «ушла далеко вперёд». Расслоение между богатыми и бедными в таких странах, как США, Великобритания, континентальный Китай, Бразилия, а тем более в большинстве стран Латинской Америки, Африки и Азии существенно больше, чем в России, а российские показатели сопоставимы с результатами, например, Австралии, Новой Зеландии, Италии и Испании. Поэтому мы являемся свидетелями общемирового процесса. Если же это так, то нужно постараться понять его причины, т.е. выявить объективные закономерности, обусловливающие, почему экономическая система развивается именно так, а не иначе.
Ключик к пониманию этого процесса даёт пристальный взгляд на современную мировую денежную систему.
В 1971 г. США отказались от золотого стандарта, в одностороннем порядке отказавшись от исполнения принятых по Бреттон-Вудскому соглашению 1944 г. обязательств. Произошёл дефолт США. Хотя по соображениям политкорректности «дефолтом» тот дефолт называть не принято. В 1973 г. на Ямайке прошла конференция, по итогам которой от золотого стандарта отказался весь западный мир. США получили возможность неограниченной эмиссии (выпуска) долларов США, а привязка курсов столь же свободно эмитируемых валют других стран стала осуществляться к доллару США.
Как не сложно догадаться, Ямайская система привела к тому, что денежная масса многократно возросла во всём мире. Мир вошёл в период хронической инфляции и столь же хронического роста дефицитов государственных бюджетов западных государств (т.е. превышения расходной части бюджета над доходной). Западный мир стал жить в долг, мол, «будущие поколения рассчитаются»: «Неужели вы не верите, что США смогут погасить свой бесконечно растущий государственный долг?» – риторически интересовались у сомневающихся. Для бюджетов США, Франции, Италии, Греции, большинства других западных государств ключевым источником формирования расходной части бюджета уже давно являются не военные расходы и не фундаментальные программы а-ля «освоение Марса», а банальные социальные расходы. Причём к разновидности социальных расходов смело можно отнести и оплату труда разросшейся армии чиновников, единственная польза от работу которых – уменьшение безработицы: человек «работает» на государственной службе, а не бродит по городу без дела с 9 до 18 часов.
Социальные программы должны были победить бедность и создать прослойку т.наз. «среднего класса». Однако философский камень изобретён не был. Скатерть-самобранка также не появилась. На фоне ускоряющегося роста мирового населения стали сбываться худшие прогнозы Томаса Роберта Мальтуса – продовольствия и других товаров первой необходимость стало хватать всё меньше. Формально, конечно, на протяжении минувших сорока лет производительность труда в мире возрастала, однако происходило это за счёт, преимущественно, т.наз. «новой экономики»: электроники, высокие технологии, услуги. Всего того, что удовлетворяет потребности высоких порядков – то, о чём люди задумываются только тогда, когда они сыты, одеты и имеют кров над собой. В результате возникла экономика, которая может произвести дополнительную микроволновую печь, стоящую пять тысяч рублей, но не способна произвести «лишних» двести буханок хлеба, также стоящих пять тысяч рублей. Система не способна накормить тех, кто помышляет только о хлебе за счёт того, что «перераспределит» пять тысяч рублей: тот, у кого заберут эти деньги, не приобретёт микроволновую печь, а те, кто их получат, купят то же количество буханок хлеба, но по возросшей цене. Почему?
Система, в которой количество денег возрастает быстрее, чем количество товаров, имеет две альтернативные возможности: либо пропорциональный рост цен, либо непропорциональный рост цен. Пропорциональный рост цен уничтожает выгоду от избыточной эмиссии денежной массы, получаемую игроками финансовой системы. Поэтому выбор падает на вторую возможность. И вот здесь начинается самое интересное.
Давайте вспомним систему распределения товаров в СССР. Ключевой её особенностью был дефицит – отсутствие в свободной продаже товаров, пользующихся спросом, по заявленной, объявленной официальной цене. Выплачивались зарплаты, пенсии и стипендии, но купить нужные товары люди не могли. Выход был один – откладывать деньги на банковские счета. Там они и копились под 2 – 3% годовых – в сберегательных кассах. Деньги копились быстрее, чем производились товары, очереди в ожидании за новым автомобилем, телевизором, джинсами или даже свежим молоком возрастали и становились всё длиннее. Чтобы положить этому предел в один приснопамятный день накопления пришлось обесценить. Этого реформаторам забыть и простить не могут уже не первое десятилетие, хотя отнюдь не они ту систему породили. Этот механизм действует ныне в мировом масштабе, и проблемы Греции – тому дополнительное подтверждение.
По всему миру денежная масса растёт опережающими темпами по сравнению с ростом массы товарной. Но глобальная финансовая система нашла более изящное решение этой проблеме, нежели очереди и сберегательные кассы в СССР. Избыточные денежные средства перетекают на фондовую биржу, где повышают стоимость капитала, понижая тем самым доходность на вложенный капитал. Однако на фондовый рынок деньги направляются только в том случае, если они составили часть сбережений, т.е. конечные потребители отложили их, не направили на текущее потребление – на покупку товаров повседневного спроса, благодаря чему они могут составить инвестиции. Но и инвестициями они преимущественно являются финансовыми, а не реальными, поскольку реальные инвестиции порождают производство и приобретение товаров – капитальных благ. А их количество ограничено физически.
Современный мир с одной стороны преимущественно демократичен, т.е. постулирует, что власть принадлежит большинству населения, которое приходит на выборы, а потому должно быть сыто и довольно, а с другой стороны сталкивается с теми товарно-денежными диспропорциями, о которых было сказано ранее. В этих условиях нужно поддерживать у избирателей иллюзию благополучия и достатка, но и разрушать систему нельзя. Этому и служат индустрия роскоши (luxury) и фондовая биржа. Искусственно завышенные цены (за счёт стоимости брендов) на предметы роскоши повышают расходы состоятельной прослойки граждан, которые для удовлетворения того же объёма потребностей, что и менее состоятельные их сограждане, тратят гораздо большее количество денег. Причём, чем дороже товар, тем больше за него переплачивают. Таким образом, яхты, лимузины, брендированная одежда «связывает» огромное количество денежного оборота. Ещё большее количество денег связывают вложения в акции, а ещё несравненно большие – вложения в производные финансовые инструменты (преимущественно, фьючерсы, опционы и свопы).
В таких условиях избыточные деньги должны сберегаться с возрастающей скоростью, не поступая на конечное потребление. Бедный, чьи потребности практически не удовлетворены, не будет сберегать. Потому весь избыток денежных средств, порождаемый эмиссией и кредитным плечом банковской системы (возникающим в условиях отсутствия 100%-ного резервирования депозитов), должен с неизбежностью поступать в доход наиболее богатой части населения – которая его не потратит, а сбережёт, направив на биржу или переплатив за предметы роскоши. Именно жизненная потребность существующей финансовой системы (основные системообразующие постулаты которой – отсутствие товарного стандарта денежной эмиссии и отсутствие 100%-ного резервирования банковских депозитов) любыми путями сдерживать рост цен, который не должен увеличиваться пропорционально инфляции (инфляция – это не рост цен, как думают многие, а рост денежной массы), порождает увеличивающуюся пропасть между богатыми и бедными.
Если же такое распределение нарушить, если перераспределить в пользу бедных существенно больше, чем происходит в настоящее время, то мир столкнётся не с всеобщим счастьем, а со всеобщим и всепоглощающим ростом цен, который, увы, не позволит накормить голодающую Африку. Всё остальное – лирика.
Увеличение пропасти между богатыми и бедными – результат объективных закономерностей, связанных с функционированием существующей мировой финансовой системы. В рамках этой системы (т.е. взаимосвязанного набора правил и принципов организации денежного обращения) по-другому быть не может, ибо не просто расслоение, а именно увеличение глубины этого расслоения является потребностью системы для поддержания собственного существования. Никакие налоговые ухищрения и попытки «взять всё и поделить» не приведут ни к чему, кроме роста цен и безработицы, если принципы функционирования системы не будут затронуты.
Но самое обидное состоит в том, что в один приснопамятный день весь денежный балласт всё же придётся обесценить. Вопрос лишь в том, когда такая перспектива станет неизбежной.
Существует ли альтернатива той системе распределения товарно-денежных потоков, которая сложилась за крайние сорок лет? Да, она существует. Может ли система быть эффективной? Да, может. Возможно ли более гармоничное развитие, не сопряжённое с образованием эффектов «подавленной инфляции», грозящих социальными потрясениями, и возможно ли организовать систему таким образом, чтобы образующееся неравенство воспринималось как справедливое и честное? Да, возможно. Но об этом мы поговорим в следующей статье.
Продолжение следует.
Версия для печати