Почему мы живы и здоровы? В 2014 году казалось, что впереди драматическое падение в нефти и газе, в их поставках Евросоюзу — ключевому клиенту России, на который приходится 43% нашего экспорта. Ничего этого не случилось — экспорт наших энергоносителей с тех пор только вырос (см. Таблицу 1).
В этом – основа жизни нашей сырьевой экономики, что бы ни происходило с ценами, санкциями, политиками. В этом – залог более-менее сытости в 2018 году. За время санкций полностью сохранена модель экономики «обмен сырья на бусы» (на ширпотреб и технологии). И Россия по-прежнему глубоко вплетена в международный обмен. Треть импорта сырой нефти ЕС – из России. Крупнейший её потребитель – Китай. Сырую нефть мы поставляем по всему миру, и даже в США (см. Таблицу 2).
Устали от статистики? В экспорте природного газа – все флаги в гости к нам (см. Таблицу 3).
Самый крупный потребитель российского каменного угля – кто? Южная Корея, потом Германия с Китаем, Японией и Нидерландами (на эти страны, по данным Энергетического информационного агентства США (US EIA), приходится 50% российского экспорта угля).
Всё это показывает картину крупного сырьевого бизнеса, устойчивого на коротких временных дистанциях. Работающего и на восток, и на запад в десятках стран. Пережившего сокрушительное падение мировых цен на сырье. И начинающего чувствовать себя лучше, потому что цены на нефть и газ с 2016 года вновь начали подниматься. Прогноз US EIA по средним ценам на нефть Brent в 2018 году – $57,3 за баррель. В 2016 году баррель стоил $43,3, в 2017 году – $50,6. Рост цен на топливо поддержан долларом США, слабеющим к евро (чем доллар тяжелее, тем ниже мировые цены на товарные активы, и наоборот). Ему помогает соглашение ОПЕК и России, ограничивающее поставку нефти на мировые рынки. И еще цены подгоняет вверх циклический рост глобальной экономики со скоростью выше 3,5% в год. Растёт экономика – растет и спрос на топливо.
Нефть накормит
Рост цен и спроса, устойчивость и широкая география поставок топлива — всё это знаки того, что основной сценарий для России на 2018 год, с вероятностью в 70-75% — быть более-менее сытой, а для экономики — болтаться около нуля. У нас очень низка доля инвестиций в ВВП — в районе 22-24%. В таких условиях развивающиеся экономики, подобные нашей, быстро не растут.
А что в этом случае будет происходить внутри России? Продолжит увеличиваться приход валюты. В 2016 году выручка России от нефти и нефтепродуктов, по данным ФТС, была 42% от уровня 2013 года (данные января-октября). От природного газа — 45%. Это было дно. В 2017 году выручка от нефти — 54% от 2013 году, от природного газа — 55%. По данным Банка России, доля нефти и газа в экспорте товаров вновь стала расти, дошла до 57% (66,9% в 2013 году, 53,5% — в 2016 году). Тиски чуть-чуть разжались.
В 2018 году примолкнут разговоры о том, что мы слезаем с нефтяной иглы. Доля нефтегазовых поступлений в доходах федерального бюджета будет всё больше. В 2013 году она составляла 49,7%, в 2016 году — лишь 36,8%, в 2017 году — 38,7% (данные Минфина за январь-сентябрь). Есть больше денег, чтобы делить, и есть, чем поддерживать социальную стабильность. В основном сюжете 2018 году доля «нефтегаза» поднимется до 58-60% экспорта товаров и 40-41% доходов федерального бюджета.
Значит ли эта желанная картина 2018 года, что Россия становится больше, сильнее, увереннее? Нет. Потому что нет экономики более сейсмичной, подверженной внезапным ударам, чем та, что на 60-70% зависит от экспорта сырья, на 70-80% — от импорта средств производства и на 35 – 40% — от импорта ширпотреба. По официальной статистике, в России за месяц выпускается всего 350-400 штук металлорежущих станков. В 2016 году вычислительной техники было произведено $5,3 на человека. Это очень мало.
А что в туманной дымке, лет через 10-15? Неизвестность. Пока все прогнозы за то, что и через 10-15 лет мы будем существовать в углеводородной экономике. Традиционные источники энергии ещё очень сильны во всём мире (см. Таблицу 4). Годы и годы до того, как спрос на углеводороды будет снижаться.
И наоборот: альтернативной энергии пока не так много. Доля источников энергии, не связанных с углеводородами, в мировом первичном предложении топлива как была небольшой почти полвека назад, так и осталась сейчас (см. Таблицу 5). Все события еще впереди. Годы и годы до того, как спрос на углеводороды будет снижаться.
Что еще в плюсе? Спрос на российские углеводороды будет неизбежно увеличиваться вместе с ростом глобальной экономики. Стоит только оглянуться назад. Мировое производство топлива в 2015 году выросло по сравнению с 1973 годом в 2,2 раза (в млн тонн нефтяного эквивалента), нефти — в 1,5 раза, угля — в 2,6 раза, природного газа — в 3 раза.
А негатив на дистанции в 10-15 лет? Его много. Во-первых, никто не отменял поставленной ЕС цели сократить зависимость от российского топлива. Это снижение уже началось. Доля России в импорте Евросоюзом нефти снизилась с 31,9% в досанкционном 2013 году до 27,7% в 2015 году (более поздних данных нет). По природному газу – с 32,4% в 2013 году до 29,4% в 2015 году. Перераспределение потоков топлива на восток (в первую очередь, на Китай как крупнейший потребитель нефти из России и в будущем — газа) означает высокую неопределенность в ценах и крупнейшие инвестиции на подводку инфраструктуры (пример – «Сила Сибири», стоимость строительства которого «Газпром» в 2014 году оценивал в $55 млрд).
Во-вторых, очень высоки технологические риски. Санкции США и ЕС (технологии, финансы) направлены на то, чтобы максимально ограничить способность к расширению российского нефтегазового сектора. Насколько они преодолимы за счет восстановления внутреннего машиностроения и поставок техники из Китая, Южной Кореи и т.п. — неизвестно.
В-третьих, США в пределах 5 – 10 лет собираются стать чистым экспортером и нефти, и газа. Уже сегодня США конкурируют с Россией на рынке каменного угля. США — это крупнейший игрок на мировом рынке топлива. Появление США на этом рынке в новом качестве может самым глубоким образом изменить соотношение спроса и предложения на нем. Убирается с шахматной доски США как крупнейший импортер и, наоборот, появляется новый «ферзь» — большой экспортер нефти и газа, нацеленный, прежде всего, на Европейский Союз и Китай. Цены на нефть и газ должны испытывать сильное давление вниз.
В-четвертых, впереди революции в технологиях (энергоэффективность, новые источники энергии или иные способы добычи традиционных). Базовый тренд — вытеснение углеводородов, давление вниз на цены, а скорость этих процессов — под вопросом.
В-пятых, превращение с начала 2000-х годов нефти и газа в финансовый товар. Их цены определяются уже не столько спросом и предложением на физические баррели и кубометры, а финансовыми инструментами вроде товарных фьючерсов в Нью-Йорке, Чикаго, Лондоне. Эти цены находятся под влиянием курсов двух мировых валют – доллара и евро, а в пределах 10-15 лет, возможно, ещё и юаня. Базовый тренд — длинные циклические колебания, которые могут приводить или к финансовым катастрофам и кризисам в сырьевых экономиках, как это было в 2014-2016 годах, или к резким взлетам, как это случилось в 2000-х годах.
Что после нефти?
Равнодействующая этих сил неизвестна. Но ясно одно: перед нами, как обществом, стоит жесточайший вызов. Он очень прост: уйти от преимущественно сырьевого характера экономики России. Провести экономическую либерализацию. Резко снизить регулятивные издержки, нормализовать процент, кредит, валютный курс, немонетарную инфляцию (рост цен производителей в промышленности и тарифов на грузовые перевозки в 2017 году был 7-8%, а такие факторы толкают вверх все цены). Дать действенные стимулы на рост и модернизацию. Прекратить большие тренды к огосударствлению, к олигополизации, к жизни по вертикалям, ко всё большей централизации ресурсов в Москве. Поставить главной целью рост качества и продолжительности жизни по всей территории России. Это и есть национальная идея.
Подчинить всё созданию большого универсального хозяйства, в котором каждому найдется место по талантам. В сырьевых отраслях работают 10-15 млн человек, а что делать всем остальным? Посвятить себя созданию социальной рыночной экономики в России, которая наконец-то даст все возможности среднему классу, среднему и малому бизнесу накапливать доходы и имущество и думать на поколения вперед. И на закуску — совершить свое собственное экономическое чудо, как это сделали 15-20 стран после второй мировой войны. Начать расти со скоростью выше среднемировой, больше 3,5% в год, а еще лучше — наравне с Китаем и Индией (6-7% в год).
Но это совсем другая «модель коллективного поведения» и другая экономическая и финансовая политика. Шансы на то, что она случится, пока невелики. Не выше 5-10%.
Источник Версия для печати