Часть первая
В предыдущей статье о творчестве русского мыслителя Льва Александровича Тихомирова (1852-1923) я его представил как специалиста по государственному управлению, истории государства и права, рабочему вопросу, церковной истории и философии истории. И большую часть предыдущей статьи посвятил разбору его главного историософского труда – «Религиозно-философские основы истории». Почему-то никто из биографов и исследователей творчества Льва Александровича не упоминает, что он уделял немало внимания вопросам экономики. Тихомиров, конечно, не был профессиональным экономистом, но продемонстрировал незаурядные знания в этой сфере, а некоторые его наблюдения, касающиеся экономической жизни России, являются очень точными и глубокими.
По своим экономическим воззрениям Тихомирова можно включить в группу русских мыслителей и общественных деятелей конца XIX – начала XX вв., остро чувствовавших экономические проблемы России и предупреждавших о неизбежной национальной катастрофе в случае, если в стране не будут проведены радикальнейшие экономические реформы. В эту группу входили Василий Кокорев, Николай Данилевский, Никита Гиляров-Платонов, Сергей Шарапов, Александр Нечволодов, Михаил Меньшиков, Дмитрий Менделеев, князь Александр Щербатов, Георгий Бутми и некоторые другие.
У Льва Александровича было две работы, посвященные исключительно экономике. Это брошюры «Земля и фабрика» (1899) и «Вопросы экономической политики» (1900). Кроме того, у Тихомирова было немало статей по рабочему вопросу и о необходимости реформирования всех сторон российской жизни, где он также затрагивал ключевые вопросы экономической жизни России. Также следует упомянуть раздел в его большой книге «Монархическая государственность» (1905), который называется «Экономическая политика». В указанных работах Тихомиров формулирует свои предложения, адресованные властям. С одной стороны, эти предложения призваны остановить ряд негативных экономических процессов, угрожавших российской государственности; с другой стороны, они нацелены на то, чтобы Россия стала действительно великой экономической державой.
Ключевыми экономическими вопросами, поднимавшимися Тихомировы, были следующие: необходимость укрепления позиций государства в экономике; отказ от слепого заимствования европейского опыта в сфере управления экономикой; преодоление ставшей опасной ориентации России на внешние рынки; переход на модель экономической автаркии и всемерное развитие внутреннего рынка как средство укрепления суверенитета России; угроза для страны иностранного капитала; необходимость выстраивания экономики, базирующейся на органической связи добывающих и обрабатывающих отраслей; отсутствие в России единого высшего органа управления экономикой и задача его учреждения; необходимость хозяйственного освоения бескрайних просторов России в Сибири и на Дальнем Востоке и др.
Остановлюсь на таком вопросе, как укрепление позиций государства в управлении экономикой Российской империи. Позиции эти были слабыми. В петербургской элите во времена Тихомирова продолжали доминировать идеи английской классической политэкономии, прежде всего, ее основоположника Адама Смита (кстати, в этом году исполняется триста лет со дня рождения этого английского политэконома). В своей работе «Исследование о природе и причинах богатства народов» А. Смит сумел заморочить голову российской интеллигенции мистическим понятием «невидимой руки», которая может полностью заменить разум, совесть и волю homo sapiens в сфере хозяйственной жизни. Главное – не мешать «невидимой руке» попытками государственного вмешательства в хозяйство. Вот, в частности, «откровение» великого политэконома из упомянутой выше работы: «[Тот, кто] намеревается преследовать только свою собственную выгоду, ведется невидимой рукой к достижению цели, которая не была частью его первоначального намерения. Не всегда самое дурное и худшее для общества представлено структурами, находящимися вне этого общества. Преследуя свой собственный интерес или выгоду [индивидуальное лицо] способствует выгоде общества гораздо более эффективно, чем, если бы оно действительно намеревалось ей содействовать».
В заключительной части своей брошюры «Вопросы экономической политики» Лев Александрович пишет: «Я набросал лишь в самых общих чертах ту обширную устроительную работу, которой, мне кажется, требует организация внутреннего рынка. На этой работе сходятся как частные, так и общественные силы. Но особенно важная роль выпадает на долю собственно государства, их объединяющего. Экономическая политика была бы невозможна без того, чтобы правительство не взяло на себя проведение плана, требуемого ею, особенно потому, что во многих отношениях дело приходится устанавливать совершенно вновь. Это один из случаев, когда даже горячий сторонник самодеятельности, Д.С. Милль, требует правительственного вмешательства – ибо это одно из дел, “которые остаются неисполненными, если за них не берется само правительство“». Здесь Тихомиров упоминает одного из наиболее известных английских философов и экономистов XIX века Джона Стюарта Милля и ссылается на его книгу «Основы политической экономии» (1848). В предисловии к указанной книге Милль пишет, что его задача заключается в том, чтобы написать обновленный вариант «Богатства народов» (работа А. Смита) с учётом возросшего уровня экономических знаний и самых передовых идей современности. Основные разделы книги посвящены производству, распределению, обмену, прогрессу капитализма и роли государства в экономике. И Милль уже делает оговорки насчет религиозного догмата Смита о «невидимой руке» рынка и признает, что государство должно иногда поправлять эту «руку».
Кстати, в своей брошюре «Вопросы экономической политики» и в ряде других своих работ Лев Александрович неоднократно апеллирует к авторитету другого иностранца – Фридриха Листа. Это известный немецкий экономист и публицист, творчество которого пришлось на первую половину XIX века. Тихомиров цитирует отдельные места из главной работы Листа «Национальная система политической экономии» (1841). В ней он проводит идею, что экономика должна служить народу; такое возможно лишь при условии, что она является национальной, не испытывающей внешних влияний. Важнейшим условием сохранения национального характера экономики является протекционизм. Даже если какие-то товары страна не производит, она должна их производить на месте. И экономическая роль государства должна заключаться не только в защите внутреннего рынка с помощью высоких импортных пошлин, но также в содействии развитию национальной промышленности. Чувствуется, что многое в своих работах Тихомиров заимствует у Фридриха Листа.
Итак, по Тихомирову государство не должно быть в экономике лишь «ночным сторожем». Оно должно всячески обеспечивать наращивание производства ради того, чтобы «доставить возможность существования нации». Лев Александрович разъясняет: «Сто тридцать миллионов нашего населения должны получить необходимые материальные средства, чтобы прокормиться, одеться, быть обеспеченными в жилище и т. д. На языке политической экономии все это составляет оборотный национальный капитал». А люди, занятые в производстве в разных отраслях, обмениваются своими товарами через внутренний рынок. Все это находится в сфере экономической политики государства.
Но в любом обществе, в том числе российском не все заняты производством материальных благ, есть такие сферы, как образование, культура, наука, оборона, судопроизводство, государственное управление. Их также надо поддерживать: «народное производство должно… создать еще избыток средств на нужды различных национальных учреждений, не имеющих сами по себе экономического характера, однако совершенно необходимых для жизни нации… В среде неэкономических национальных учреждений, на содержание которых национальное производство должно создать средства, на первом плане стоит государство». Функционирование неэкономических национальных учреждений обеспечивается государственной финансовой политикой, которая должна увязываться с вышеупомянутой экономической политикой.
Что касается государственной экономической политики, то она должна не только содействовать наращиванию ранее существовавших производств, но также создавать новые. И, кроме того, добиваться сбалансированного развития всех отраслей и производств, их органического взаимодействия: «для общей энергии производства различные его отрасли должны быть при этом поставлены так, чтобы они взаимно помогали одна другой, дополняли одна другую, другими словами – они должны быть правильно согласованы. Достижение этого и составляет вторую цель экономической политики». Тихомиров неоднократно сравнивает национальную экономику с живым организмом, части которого связаны процессами метаболизма (обмена веществ). К сожалению, российская экономика конца XIX – начала XX вв. была далека от этого идеала. Во-первых, многих отраслей и производств в ней не было вообще. Во-вторых, те, которые были, между собой слабо взаимодействовали; они больше взаимодействовали с внешним рынком.
Идея национальной экономики как полноценного организма была воплощена в жизнь лишь в Советском Союзе в 30-е годы в результате индустриализации. Были созданы недостающие отрасли и производства. Все отрасли без исключения были развернуты не во вне (на внешний рынок), а во внутрь. «Метаболизмы» (потоки ресурсов между отраслями и производствами) планировались на основе тщательно выверенных межотраслевых балансов (теоретические основы таких балансов были разработаны в первой половине 1920-х годов советскими экономистами, которые опирались на идеи дореволюционных экономистов). Ключевым понятием государственной экономической политики стал «единый народнохозяйственный комплекс». Кстати, в Конституции СССР 1977 года в статье 16 говорится: «Экономика СССР составляет единый народнохозяйственный комплекс, охватывающий все звенья общественного производства, распределения и обмена на территории страны. Руководство экономикой осуществляется на основе государственных планов экономического и социального развития, с учетом отраслевого и территориального принципов, при сочетании централизованного управления с хозяйственной самостоятельностью и инициативой предприятий, объединений и других организаций…». Нечто похожее как об идеале национальной экономики говорил и Лев Александрович, правда, используя другие слова. Вот одно из образных описаний такой идеальной модели, которое мы находим в брошюре «Вопросы экономической политики»: «Экономическая политика может стать целесообразной, только когда имеет в виду целое производство страны, а не исключительно какие-либо отдельные его части. Ибо хотя производство и делится на отдельные отрасли – земледелие, скотоводство, горный промысел, фабричное дело, мелкие промыслы и т. д., но оно остается единым, живет целостной жизнью, совокупным взаимодействием всех этих отдельных частей. Поэтому государство может создать экономическую политику лишь в том случае, если имеет для этого особый орган, специально экономический, охватывающий мыслью и действием все стороны производства».
Итак, Лев Александрович ставит вопрос о необходимости специального экономического органа, которого на тот момент в Российской империи не было. Были отдельные министерства, которые занимались отдельными частными вопросами (министерства земледелия, государственных имуществ, путей сообщения, торговли). И Тихомиров говорит, что стихийно (а, может быть, и целенаправленно) в роли координирующего всю государственную экономическую политику Российской империи стало выступать Министерство финансов. А это, по мнению Льва Александровича, вещь не безобидная. И тут он апеллирует к Фридриху Листу, который ввел понятия «народная экономия» и «финансовая экономия» и показал их главные различия: «Еще Ф. Лист выставил на вид, что “понятие о материальных средствах правительства, о потреблении их и управлении ими, то есть государственная финансовая экономия, ни в каком случае не должна быть смешиваема с установлениями, регламентами, законоположениями и обстоятельствами, которыми обусловливается и распределяется экономия граждан, или народная экономия” (Национальная система политической экономии. Рус. пер. С. 243). Потребности чисто финансовые имеют свой насущный, неотложный характер, так что они легко могут заслонять собою интересы чисто экономические, если обе цели соединяются в одном ведомстве. Легко представить себе меры, очень соблазнительные в финансовом отношении, то есть дающие деньги в данную минуту, а в то же время крайне вредные для экономии страны в будущем. Между тем неосторожное подчинение народной экономии интересам государственной финансовой экономии после временного усиления правительственных средств легко кончается роковым образом и для народа, и для государства. Рациональная система финансовой экономии, наоборот, должна быть основана на подчинении ее целям народной экономии».
Особо следует добавить, что в то время, когда Тихомиров писал эти строки, министром финансов был Сергей Юльевич Витте. Это поистине демоническая фигура в русской истории. И то, что он действительно сумел подчинить «народную экономию» «финансовой экономии», принесло России серьезные потери.
Часть вторая
Первую часть данной статьи я завершил размышлениями Льва Александровича Тихомирова о соотношении экономической и финансовой политики государства. Финансовое ведомство руководствуется сиюминутными задачами, горизонт его видения не простирается далее одного года: собрать любой ценой налоги в казну и раздать эти деньги согласно утвержденной смете. Это и есть так называемая «финансовая политика». А вот экономическая политика должна охватывать вопросы и производства, и обмена, и распределения, и потребления. Также обеспечивать сбалансированное развитие всех отраслей и производств. А главное – она должна иметь видение на многие годы вперед. Очевидно, что экономическая политика должна доминировать над финансовой политикой.
А в Российской империи конца XIX – начала XX вв. ситуация была совершенно иной: экономическая политика находилась в зачаточном состоянии и с самого начала оказалась в подчинении финансовой политики. А финансовой политикой в то время заведовал Сергей Юльевич Витте, который был министром финансов в период с 1892 по 1903 год включительно. Лев Александрович в ряде своих работ затрагивает личность этого чиновника, который немало навредил России. Этой демонической личности немало уделили внимания в своих работах современники Тихомирова Сергей Федорович Шарапов, Георгий Васильевич Бутми, Александр Дмитриевич Нечволодов. Наиболее серьезный удар по России Витте нанес в 1897 году, когда в нарушение ряда законов Российской империи провел денежную реформу, результатом которой стало рождение золотого рубля. У нас и сегодня некоторые патриоты превозносят Витте за это «блестящее» деяние, которое на самом деле стало «золотой удавкой» на шее России. Для тех, кто хотел бы глубже разобраться в хитрой и смертельно опасной для России финансовой политике С. Витте, могу порекомендовать мою книгу: «Экономическая теория славянофилов и современная Россия. «Бумажный рубль» С. Шарапова» (М.: Институт русской цивилизации, издательский дом «Кислород», 2016).
Но вернемся к Тихомирову. Он говорил о том, что в России нет такого института, который бы действительно мог разрабатывать и проводить в жизнь государственную экономическую политику. Это должен быть институт, способный охватывать всю экономику как единый сложный организм, а не какие-то отдельные его части. Собственно, не было и такого единого экономического организма. И главной задачей указанного института, по мнению Тихомирова, как раз и должно было стать формирование единого экономического организма. Вступление Российской империи в Первую мировую войну и необходимость мобилизации экономики сделали особенно актуальным учреждение такого единого центра управления экономикой. Однако до октября 1917 года он так и не был создан.
После октябрьской революции 1917 года такой институт был учрежден. Назывался он Совет труда и обороны (СТО) — чрезвычайный высший орган РСФСР, а затем СССР, действовавший в условиях начавшейся гражданской войны и военной интервенции. Отвечал за руководство хозяйственным строительством и обороной, направлял деятельность экономических комиссариатов и ведомств. В том же 1917 году был создан еще один институт – Высший совет народного хозяйства (ВСНХ), который после окончания гражданской войны и интервенции взял на себя большую часть функций СТО. В 1923 году родился еще один институт, который назывался Государственная плановая комиссия, или Госплан. По началу (когда в стране был НЭП) Госплан имел очень ограниченные полномочия, он был, по сути, экспертным учреждением, разрабатывал для участников хозяйственной деятельности «ориентировочные показатели» (очень похоже на прогнозы сегодняшнего Минэкономразвития, которые он с важным видом называет «индикативным планированием»). Госплан стал действительно высшим центром управления народным хозяйством СССР с конца 20-х годов, после завершения НЭПа, когда была запущена первая пятилетка и стала проводиться индустриализация. Госплан оставался до конца существования Советского Союза главным центром управления экономикой страны.
А как обстоят дела в Российской Федерации? У нас есть ряд министерств и ведомств «экономического блока», но между ними согласия нет, каждое ведомство занимается своим «кусочком». К нынешнему «экономическому блоку» вполне подходят следующие слова Тихомирова: «…разделение экономической заботы между разными ведомствами, полагаю, совершенно не допускает целостного правительственного воздействия на национальное производство. Для достижения этого необходим особый орган, так как ни одно из существующих министерств не подходит по своим прямым задачам к целостному заведованию экономикой страны». Впрочем, как во времена Тихомирова, у нас есть одно ведомство «экономического блока», которое пытается выступать в роли такого «особого органа». Это все то же министерство финансов. Некоторое время глава ведомства Антон Силуанов даже формально возвышался над остальными министрами «экономического блока», получив статус вице-премьера (он считался «куратором» всех ведомств «экономического блока»). В 2018 году «Независимая газета» совершенно справедливо обратила внимание на то, что чиновнику с бухгалтерским менталитетом поручено курировать всю экономическую деятельность правительства: «Но те действия, которые предпринимает кабмин, зарождают вопросы: готов ли в принципе министр финансов Антон Силуанов, получивший должность первого вице-премьера, возглавлять экономический блок, не входят ли в противоречие друг с другом возложенные на него функции. Потому что заниматься бухгалтерскими расчетами и сведением доходов с расходами – это одна функция, а стимулировать экономический рост и обеспечивать обещанный президентом технологический рывок – другая». https://www.ng.ru/week/2018-07-22/7_7271_weekecon.html Итак, прошло 118 лет с того момента, когда Лев Тихомиров предупредил об опасности доминирования финансового ведомства над всей экономической деятельностью правительства, и руководство страны вновь решило наступить на те же грабли! Понятно, что наши чиновники Тихомирова не читают, а, скорее всего, даже не знают, кто это такой.
Один из ключевых вопросов в экономических размышлениях Тихомирова: насколько нужен России выход на внешние рынки и нужен ли он вообще? Тут Лев Александрович вступает в спор с представителями российской элиты, которые считают, что Россия должна копировать опыт «просвещенной» и «цивилизованной» Европы и жить по теориям, сформулированным европейскими «мудрецами» от экономики. Один из таких «мудрецов» – Давид Рикардо, которого наряду с Адамом Смитом относят к отцам-основателям английской классической политэкономии. Он известен своей теорией сравнительных издержек производства. Суть теории проста: страна должна поставлять на мировой рынок те товары, по которым ее издержки производства ниже, чем в других странах. И одновременно закупать на мировом рынке те товары, издержки производства которых в других странах ниже, чем у нее. И даже более того: даже если и по другим товарам ее издержки ниже, чем у других стран, она, тем не менее, должна сосредоточиться на производстве лишь тех товаров, по которым у нее преимущества наибольшие. Остальное следует импортировать. Он приводит ставший классическим пример обмена английского сукна на португальское вино, в результате которого получают выгоду обе страны, даже если абсолютные издержки производства сукна и вина в Португалии ниже, чем в Англии. Автор полностью абстрагируется от транспортных расходов и таможенных барьеров и ориентируется на относительно более низкую цену сукна в Англии по сравнению с Португалией, что объясняет его экспорт и относительно более низкую цену вина в Португалии, что также объясняет экспорт последнего. В результате делается вывод, что свободная торговля ведёт к специализации в производстве каждой страны, развитию производства сравнительно преимущественных товаров, увеличению выпуска продукции во всём мире, а также к росту потребления в каждой стране. Многие современные историки и экономисты признают, что теория Рикардо обосновывала внешнеэкономическую экспансию тогдашней Англии, с ее помощью Лондон добивался отмены таможенных барьеров других стран (в том числе в континентальной Европе), доказывая, что торговля с Англией несет другим странам дополнительные блага. Российская элита была загипнотизирована этой «научной» аргументацией и отравляла в страну Туманного Альбиона и другие европейские страны лен, пеньку, лес, зерно, масло и прочие сырьевые товары ради того, чтобы получать из Европы готовые изделия, в первую очередь, роскошь для удовлетворения утонченных вкусов и потребностей элиты. Гениальный Пушкин затронул эту тему в «Евгении Онегине», когда описывал кабинет главного героя поэмы:
Изображу ль в картине верной
Уединенный кабинет,
Где мод воспитанник примерный
Одет, раздет и вновь одет?
Все, чем для прихоти обильной
Торгует Лондон щепетильный
И по Балтическим волнам
За лес и сало возит нам,
Все, что в Париже вкус голодный,
Полезный промысел избрав,
Изобретает для забав,
Для роскоши, для неги модной, —
Все украшало кабинет
Философа в осьмнадцать лет.
Так было во времена императоров Александра I и Николая I. А во времена императора Александра II Россия, встав на рельсы капитализма, начинает уже более осознанно и энергично копировать экономическую политику Англии и других западных стран по части освоения внешних рынков. Лев Александрович предупреждает против такого бездумного копирования: «В этом отношении прежде всего должно решительно отвергнуть тот план, который полагает решить наши экономические задачи посредством переустройства России по типу так называемых передовых промышленных стран Европы».
Тихомиров продолжает: «Эта идея столь же ошибочна по существу, как и в своих частных проявлениях: 1) в стремлении устраивать наше производство применительно к требованиям мирового рынка…».
Лев Александрович призывает петербургских чиновников не заглядываться на Англию, у которой сегодня статус великой державы, но этот статус очень шаток, ибо он зависит от других стран: «В странах, всецело построенных на работе для внешнего рынка, как, например, в Англии, нет даже возможности самостоятельной экономической политики, и в настоящее уже время материальное существование Англии всецело зависит от поддержания экономической неразвитости других стран». Но если последние начнут преодолевать свою неразвитость, то судьба Англии будет очень незавидной. Тогда слова Тихомирова воспринимались как чистое безумие, Pax Britannica и Лондон как воплощение экономической мощи казались Петербургу незыблемыми и вечными. Но в ХХ веке пророчества Льва Александровича стали сбываться. Такая экономически неразвитая страна, как Россия, вставшая с конца 20-х годов прошлого века на рельсы индустриализации, уже во второй половине 30-х годов стала отказываться от поставок готовых изделий из Англии и других стран Запада. Конечно, материальное существование Англии зависело не только от экспорта в Россию, поэтому индустриализация советского государства не сильно поколебала экономические устои Туманного Альбиона. Но после второй мировой войны процесс преодоления экономической неразвитости даже в тех странах, которые входили в состав Pax Britannica, стал вполне зримым (например, Индия, которая в 1947 году обрела независимость от Лондона). По прошествии более века предвидение Тихомирова уже сбывается, на наших глазах Лондон утрачивает свой мировой статус.
Подчеркивая риски и прочие минусы сильной вовлеченности любого государства в мировой рынок, Лев Александрович внешний рынок сравнивал с внутренним. И доказывал неоспоримые преимущества второго: «Сторонники мирового рынка забывают основное экономическое соображение: самое выгодное производство есть то, которое работает для ближайшего рынка. При этом, во-первых, доводятся до минимума накладные расходы на посредников (перевозку и всякое комиссионерство), во-вторых, производитель легче и быстрее всего может применяться к потребностям рынка, избегая таким образом бесполезного перепроизводства и не теряя случаев, когда требуется усиленное производство и т. д. Выгода усиливается еще больше, когда материалы производства доставляются местной же добычей. Вообще, ближайший рынок есть наилучший, и потому, как общее правило, внутренний рынок при равных прочих условиях выгоднее иностранного, мирового».
Источник Версия для печати