Некоторые аспекты предыстории правых партий в России (1902-1905). Часть 1

Предысторией правых партий обычно называют период с конца 1900 г., когда впервые заявило о себе Русское собрание и до Манифеста 17 октября 1905 г.[i], положившего начало многопартийности и позволившего правым партиям приобрести легальный статус. В историографии о начале ХХ в. традиционно акцентируется внимание на тех процессах, которые способствовали развитию революционного и либерального движений, подводили Россию к революции. Одновременно стало формироваться и правое движение, главной силой которого были правые партии. В научной литературе характеристика деятельности правых организаций ограничивалась освещением зубатовского рабочего движения, патриотических манифестаций в Москве 19 февраля 1902 г. Так, по поводу годовщины отмены крепостного права «московские рабочие» зубатовского толка, «объединённые в братский, неразрывный Союз», обратились с письмом к епископу Можайскому, в котором говорилось, что «праздник 19 февраля является символом единства русского народа со своим царём… освящённого и одухотворяемого Православной церковью»[ii].

В литературе последних лет правый спектр общественно-политического движения до 1905 г. представлен гораздо шире. Одной из первых работ на тему предыстории правых партий была публикация Е.М. Макаренковой листовок «Лиги для спасения Русского отечества», найденных ею в Архиве полицейской префектуры Парижа[iii]. Предыстория правых партий освещалась на примере Русского собрания в публикациях Ю.И. Кирьянова[iv], И.В. Лукоянова[v], В.Ю. Рылова[vi]. Сюда же можно отнести статью В.Я. Лаверычева, посвященную кружку «Беседа», возникшему в конце XIX в. Кружок воспринимался обычно как либеральный, однако в кружке были и консерваторы. Интересно отметить, что на заседаниях «Беседы» присутствовал и В.А. Грингмут, издатель «Московских ведомостей», впоследствии лидер Русской монархической партии[vii]. В последнее время появляются и другие работы, в которых освещается предыстория правых партий[viii]. В настоящей статье используются опубликованные Ю.И. Кирьяновым и Б.Ф. Додоновым[ix] документы, хранящиеся в ряде фондов Государственного архива Российской Федерации за 1902-1905 гг.: Особого отдела Департамента полиции МВД, листовок, Николая II, Б.В. Никольского.

Благодаря указанным исследованиям и документальным публикациям расширяются хронологические рамки изучения истории правых партий. Об этом свидетельствует возникновение в конце 1900 г. Русского собрания, поначалу сугубо культурно-просветительской организации, выступившей с политическими заявлениями только в 1903 г. В этом контексте можно рассматривать патриотический подъем и манифестации по поводу начала Русско-японской войны, а также активизацию правых сил в элитарных политических салонах Петербурга, попытки Заграничного отдела ДП МВД во главе с П.И. Рачковским (причастного к созданию Союза русского народа в конце 1905 г.) в 1902 г. противопоставить зарубежным русским леворадикальным организациям, консервативные силы. Данные вопросы практически не исследовались в контексте предыстории правого движения накануне 1905 г.  

Специально останавливаться на деятельности Русского собрания мы не будем. Также не будем касаться вопросов истории Русской монархической партии и Союза русских людей. Эти партии возникли весной 1905 г. как ответ на указы 12 декабря 1904 г. и 18 февраля 1905 г. Также не будем касаться деятельности Тайной лиги, Священной дружины, Добровольной народной охраны, возникших еще в начале 1870-х гг. в ответ на народовольческий террор. Настоящая статья посвящена рассмотрению первых попыток деятельности правых групп и кружков (в том числе и полулегальных), выступавших с политическими антиреволюционными заявлениями в различных частях империи и заграницей, в период с 1902 г. и до Манифеста 17 октября 1905 г.

Первыми известными обращениями от имени правой политической организации были листовки «Лиги для спасения Русского отечества» (в другом варианте «Лига за спасение Русского отечества»), появившейся в Париже весной 1902 г. Во Франции распространялись прокламации, призывавшие французов бороться с русскими радикалами. В одной из листовок отмечалось, что Россия «переживает внутренний кризис», социальные и политические институты страны «жестоко подавлены» властями, так как в рамках этих институтов действует «коалиция элементов, объединённых единой целью» ослабить страну. В обращении Лиги говорилось, что России «необходимо спокойствие», чтобы «без потрясений двигаться по пути прогресса и развития, к которым она стремится» (курсив мой. — В.Р.)[x].

Создание Лиги было нацелено «на укрепление национального чувства» в русском народе, а также на отражение нападок на Россию со стороны «праздных мечтателей и криминальных безумцев», то есть радикалов. Радикалы, по мнению автора листовки, руководствуются «расплывчатыми гуманитарными принципами и абстрактными идеями без учета традиций, исторического развития народов»[xi]. В обращении указывалось, что радикальные идеи получили в России название «западного либерализма», «в действительности они не имеют ничего общего с французским либерализмом, а являются выражением революционного социализма». Данные принципы, по мнению автора листовки, «враждебны религиозным идеям, традициям и… национальному единству России; они представляют собой угрозу для… развития страны»[xii].

Часть 2

В обращении говорилось, что целью создаваемой Лиги являлась борьба с «антирусской агитацией» за границей, так как революционное движение имеет за рубежом свои центры, «где зреют заговоры и организуются преступления и покушения». Кроме того, особой задачей Лиги являлось ознакомление французов с «этнографическим, социальным и политическим характером русской нации, посредством организации конференций и публикаций». Задача Лиги состояла и в защите «русских интересов» путем разоблачения антирусской пропаганды, «исходящей всегда от революционных кругов», «с помощью опубликования правдивых сведений о России». Деятельность Лиги в Париже  направлена на то, чтобы «выявить средства и механизмы деятельности подпольной… пропаганды» и доказать, что в основе революционного движения лежат «клевета, воровство и убийства — все преступления общего права». Революционеры подстрекают «простое и невежественное население» в России к «нарушению законов», — говорилось в обращении[xiii].

Инициатором создания призывов был глава Заграничной агентуры ДП МВД Рачковский. В докладе директору ДП С.Г. Коваленскому от 31 мая 1902 г. Рачковский отмечал, что благодаря революционной агитации, «самые благонамеренные французские элементы постепенно проникаются неблагожелательством к России». Революционными кругами «распространяются всевозможные слухи, которые, в конце концов, если не положить им предела, не могут не подрывать авторитета ИМПЕРАТОРСКОГО правительства во Франции… В виду всего вышеизложенного я задался мыслью возвестить Европу о том, что в России существует, будто бы, особая ”патриотическая Лига”, поставившая себе задачей воздействовать на наше инертное общество и, главным образом на так называемую русскую интеллигенцию, в смысле отрезвления её от космополитических утопий, а также о состоявшемся, будто бы, решении Лиги активно бороться с подпольными элементами в России и за границей»[xiv] — писал Рачковский. Задачей Лиги должна была явиться «защита русских интересов во Франции путем… освещения отдельных фактов русской жизни… создание благожелательного для правительства направления»[xv].

Рачковский планировал выпускать ежемесячный бесплатный бюллетень, который «будет публиковать документальные статьи по политическим, социальным, финансовым, литературным и научным сюжетам, касающимся России»[xvi]. Кроме того, в -обращении Лиги утверждалось, что основным источником негативных сведений о России являются евреи русского происхождения, составляющие «две третьих части революционеров». Русские оппозиционеры, благодаря содействию евреев, «являются хозяевами прессы», — говорилось в обращении. Однако в борьбе против этих «подрывных элементов» Лига «вынуждена им противостоять, но только как революционерам, а не как евреям», так как «Лига чужда антисемитизма»[xvii]. Другими словами, Рачковский пытался создать позитивный респектабельный имидж Лиги в глазах французской общественности как организации свободной от антисемитизма.

В своем докладе Рачковский также отмечал, что идея создания Лиги была им «внушена» лояльным по отношению к России французам. Одним из «секретных деятелей» и организаторов Лиги был директор телеграфного агентства «Paris Novelles» Эдгар Рольс. Главой Парижского комитета Лиги был Ренар Ламбер. Непосредственным организатором Лиги, по-видимому, был сотрудник Департамента вероисповеданий, агент МВД в Риме «по католическим духовным делам» Мануйлов. Уже летом 1902 г. в Париже организовался небольшой кружок французов-лиговцев, «вдохновлённых, — по словам Рачковского, — идеей франко-русского сближения»[xviii]. Очевидно, что упомянутые французы были теми, кого сейчас называют «агентами влияния», связанными с Рачковским. Можно предположить, что социальной базой организации являлись французские монархисты и правые республиканцы; идеи Лиги «близки и понятны многим французам», их разделяют «французские патриоты», — говорилось в обращении[xix]. Таким образом, полицейская компания получила реальное воплощение и принесла результаты. Во всяком случае, радикалы были немало напуганы. Зарубежными радикалами был подготовлен текст для левых зарубежных газет, в котором разоблачалась деятельность Лиги. Революционеры, и не без основания, полагали, что к её созданию причастна полиция[xx].

В докладе Коваленскому Рачковский рисовал перспективы деятельности организации: «при известном такте, конспиративности и умелой организации дела, Лига даст блестящие результаты. К этой организации примкнет масса французских патриотов, деятельность Лиги, распространившись на всю Францию, парализует антирусское течение»[xxi]. Идеи Рачковского по инспирированию Лиги шли гораздо дальше борьбы лишь с оппозиционным движением за границей. Он считал, что вопросы внешней и внутренней политики России «решительно игнорируются, и никто и никогда не отстаивает их в общественном мнении западноевропейских государств». Однако Рачковский также отмечал, что Министерство финансов, «сознавая всю важность печати, весьма часто прибегает… к подкупам журналистов, но подобная система, внося элементы шантажа и вымогательств, преследуя лишь цели защиты интересов своего ведомства, не дает серьёзных результатов»[xxii]. Другими словами, Рачковский хотел взять в свои руки все вопросы управления общественными отношениями за границей, с помощью инспирированной им же Лиги.

 Рачковский предполагал, что впоследствии Лига станет «самофинансируемой»: «В основу Лиги положены патриотические начала, а потому, выпуская издания, устраивая реформы (курсив мой. — В.Р.), прибегая к сбору пожертвований, [Комитет Лиги] сумеет образовать самостоятельный фонд, необходимый для оплаты редакционных статей, которые будут помещаться во … французских газетах»[xxiii]. По этому поводу в обращении Лиги говорилось, что она «являет собой независимый институт, который не ищет поддержки в официальных сферах ни в России, ни за границей»[xxiv]. Рачковский хотел подчеркнуть исключительно самодеятельный и добровольный характер созданной организации. В том же обращении отмечалось, что «Лига заинтересована исключительно в моральной поддержке своих членов, от которых она не потребует никаких затрат и членских взносов»[xxv]. По-видимому, Рачковский пытался провести не просто разовую полицейскую кампанию, а создать определённый задел, для возникновения консервативных организаций в будущем.

Филиал Лиги возник и в Риме. Некий Луиджи де-Маринис, видимо с подачи агента МВД в Риме Мануйлова, сообщал в письме директору ДП о формируемой летом 1902 г. в Риме «Лиге молодых итальянцев для защиты идеалов ЕГО ИМПЕРАТОРСКОГО ВЕЛИЧЕСТВА Российского ИМПЕРАТОРА НИКОЛАЯ II». В этом письме де-Маринис просил оказать ему содействие, а также интересовался «нет ли в России главы подобной Лиги, с которым я бы мог войти в непосредственные сношения»[xxvi]. В Риме, также как и в Париже, к организации примкнули местные консервативные элементы. Есть основание полагать, что деятельностью подобных организаций Рачковский хотел охватить и другие европейские столицы, придать своей борьбе с революционным движением «международный характер».

Интересно отметить, что Харьков был назван в одной из листовок Лиги как центральный административный пункт названной организации. В обращении говорилось, что руководители заграничной секции Лиги не могут назвать имён руководителей организации в России. Интерес французской общественности к именам «директоров Лиги», «естественный во Франции», не мог быть удовлетворён. По словам автора обращения, «русская Лига, призванная успешно бороться с подпольной деятельностью революционных сект, приняв форму секретного общества на манер масонской организации, не могла сообщить имена своих лидеров», так как «русский закон запрещает такого рода организации». Лидеры организации, когда их имена узнают официальные власти империи, «бесполезно предстанут перед всей строгостью закона», несмотря на то, что Лига призвана бороться с революционным движением[xxvii]. В обращении также говорилось, что правительство, которое есть «друг и союзник» рабочего класса, — «опорочено и оболгано» радикалами в глазах рабочих[xxviii]. Можно предположить, что литература от имени Лиги, которую предполагалось издавать в Париже, Рачковский предназначал не только для Франции, но и для России.

По поводу мнимой харьковской Лиги министр иностранных дел граф В.Н. Ламздорф послал запрос летом 1902 г. министру внутренних дел В.К. Плеве. Последний ответил, что сведений в МВД о Лиге не поступало и «Харьковский центральный комитет ничем… себя не проявил»[xxix]. Скорее всего, никакого комитета в Харькове не было. Однако уже в 1903 г. именно в Харькове был торжественно открыт первый провинциальный отдел Русского собрания. Необходимо отметить, что Плеве также заинтересовался Лигой и затребовал материалы о её деятельности. Как известно, Плеве поощрял создание зубатовских рабочих организаций. В 1902 г., он, одним из первых высших сановников, вступил в Русское собрание, узнав, что Николай II благосклонно отнесся к этой организации[xxx]. Таким образом, можно предположить, что у Рачковского был план создания правой организации в России. Он не мог не знать о консервативных настроениях среди части харьковской интеллигенции. Именно местная правая интеллигенция впоследствии стала во главе Харьковского отдела РС.

Однако деятельность Лиги не получила дальнейшего развития. Посол в Париже князь Л.В. Урусов сообщал своему начальнику графу Ламздорфу, о своем негативном отношении к Лиге. Из письма следовало, что отзывы газет не только радикальных, но и умеренных «далеко неблагоприятны загадочной ”Лиге”… нужно добавить, что, не говоря об оскорбительном для русского самолюбия воззвании за помощью к иностранцам о ”спасении (!!) русского отечества”… чего можно ожидать, кроме вреда, из поставленного таким образом дела?». Кроме того, и сам Рачковский, по словам Урусова, «не смог сообщить никаких положительных сведений» о Лиге[xxxi].

В сложившейся ситуации Рачковский пытался дистанцироваться от Лиги. В одной из листовок Лиги содержались изобличения Рачковского и жалобы на его якобы плохое отношение к ней: «г-н де Р[ачковск]ий … вознамерился дискредитировать наше дело» и «отправил трёх [своих] агентов распространять лживые слухи» о том, что «центр в Харькове не существует и что филиал её в Париже — чистая спекуляция»[xxxii]. Другими словами, негативную информацию о Лиге распространял сам Рачковский с тем, чтобы оградить себя от подозрения в причастности к ее созданию. Интересно отметить, что в этом были уверены и радикалы. В упомянутом сообщении радикалов для зарубежных газет было отмечено, что «Русское правительство действительно начало интересоваться планом Русской лиги, но начальник тайной полиции Роштровский (вероятно Рачковский) (так в тексте. — Курсив мой. — В.Р.) посмотрел на это косо, ибо он предвидел в затеях лиги себе конкуренцию»[xxxiii]. Как видно, всё обстояло ровно наоборот. Рачковский, скорее всего, намеренно запустил через своих агентов в радикальных кругах данную дезинформацию, с тем, чтобы запутать как радикалов, так и своих недоброжелателей в правительственных кругах.

Известно о негативном отношении к Рачковскому Плеве, вследствие того, что Рачковский предоставил отрицательные сведения о французском медиуме Филиппе, пользовавшемся расположением Николая II и Александры Федоровны. Вскоре Рачковский был отстранен от должности заведующего Заграничной агентурой ДП МВД и вышел в отставку, в каковой и был до 1905 г.[xxxiv]. Деятельность Рачковского по созданию Лиги видимо имела и карьерные соображения. Кроме того, коллег Рачковского по ДП МВД, по словам Е.М. Макаренковой, не могло не настораживать и то, что глава Заграничной агентуры имел связи с консервативными католическими кругами (супруга Рачковского была француженка и ревностная католичка)[xxxv]. По словам современных исследователей, доклад Рачковского «кроме обычных причин, вызванных деятельностью русской революционной эмиграции, имел побудительным мотивом и стремление ослабить впечатление от прохладного отношения французов к Николаю II, который посетил Францию осенью 1901 г.»[xxxvi]. Однако царю во время предыдущего посещения Парижа в 1896 г. был оказан тёплый прием. Встречать царя и его семью приехал почти миллион французов из провинции: «население было охвачено подлинным восторгом. Любовь к зрелищам соединялась с живущими в массах монархическими наклонностями, … и только немногие французы не поддались в эти дни искреннему увлечению Государем и Россией»[xxxvii]. Таким образом, именно в республиканской Франции Рачковский располагал определённой основой для создания франко-русской монархической Лиги.

Вместе с тем, при таких обстоятельствах, деятельность Рачковского шла вразрез с интересами внешнеполитического ведомства, которое представлял в Париже Урусов. Получалось, что посол недостаточно отстаивает «русские интересы», о которых писал Рачковский. Иными словами, вторжение Заграничного отдела МВД в «епархию» МИД было воспринято крайне негативно. Другим важным моментом было то, что действия Рачковского опережали время. Отсутствовала законодательная база для подобных организаций. Правительство считало, что оно сможет справиться с оппозиционным движением своими силами, без привлечения общественности, тем более иностранной. В конечном итоге деятельность Лиги была свернута. Как видно, Рачковский являлся не только инициатором, но и составителем текстов листовок Лиги. Интересно также отметить, что взгляды, которые были высказаны Рачковским в этих листовках, были и впоследствии развиты в обращениях правых и вошли в их программные положения. Однако опыт создания правых организаций «сверху» был воспринят правительственными кругами с интересом, но и с большой осторожностью, о чём свидетельствует сбой в карьере Рачковского.

Своего рода развитием идей Лиги явился в 1903 г. проект Н.М. Хайтановского о создании «Георгиевского общества в целях нравственного воспитания народа в духе преданности ”Богу, Царю и Отечеству”»[xxxviii]. Интересно отметить, что данный девиз и имя св. Георгия Победоносца были впоследствии популярными у Союза русского народа и других правых партий. Как известно, св. Георгий был изображен на гербе и значках СРН. Некоторые отделы организации назывались в честь этого святого: Митрофано-Георгиевский СРН в Воронеже, Минино-Георгиевский СРН в Нижнем Новгороде. Очевидно, что проект властей по созданию правых организаций «сверху» оказался полезным в 1905 г.

Следует сказать, что аналогичные попытки создания правых организаций, вероятно, не без влияния опыта вышеописанной Лиги, были предприняты уже внутри страны. Об этом свидетельствует появление рабочей монархической организации — Нижегородский комитет «Слово и дело». Одна из первых листовок комитета, изготовленная на мимеографе, вышла до 20 февраля 1903 г. В воззвании комитета, начинавшегося с обращения «товарищи» говорилось: «Мы, по примеру московских и петербургских рабочих, организовали комитет для противодействия изменникам дорогой нам родины России. Наш комитет поставил себе твердой задачей искоренить злые замыслы наших врагов. Члены наши поклялись перед Св. Евангелием на случай нужды положить живот свой за ЦАРЯ и ОТЧИЗНУ»[xxxix]. Первые известные собрания монархистов, приуроченные к годовщине отмены крепостного права, прошли в Сормове (где был филиал Нижегородского комитета) 22 февраля и в Нижнем Новгороде 29 февраля 1903 г. В данной организации состояли местные рабочие, члены зубатовских профсоюзов. В этой среде с помощью властей мог возникнуть означенный комитет.

Обращения комитета произвели впечатление на рабочих-радикалов, которые в своих листовках, от имени местного филиала РСДРП, обвинили монархистов в провокации, то есть в сотрудничестве с полицией. В мартовском обращении комитета к радикалам говорилось: «В этих прокламациях тунеядцы, продавшие свою честь, свою веру, Святую Церковь и присягу Царю и родине, внушают нам, что под личиною нашего общества якобы скрываются действия полиции. Не можем не высказать своей радости, что опозоренные изменники потеряли разум и утешают себя хотя бы этой мыслью»[xl]. Авторы обращения подчеркивали, что в состав комитета не было выбрано ни одного лица, служащего или служившего в полиции. Однако, скорее всего, данные прокламации составлялись при участии рабочих местными жандармами.  

В мартовской листовке отмечалось, что комитет располагает своими агентами в среде радикальных рабочих. Однако рабочие не хотели принимать «решительные меры против изменников», то есть применять силу к радикалам. Монархисты надеялись, что революционеры «осознают свои заблуждения и раскаются», — говорилось в обращении комитета. В качестве средств борьбы с радикалами предлагались хорошо проверенные меры: «мы предоставляем полиции излавливать их [радикалов] для заслуженного наказания», а также «периодически беседовать с вами и давать советы на ваши запросы»[xli]. Другими словами, комитет намеревался бороться с революционерами мирными средствами, путем контрпропаганды и сотрудничества с властями. Это исключало вооруженные столкновения и массовые драки.

Однако столкновения между рабочими радикалами и монархистами всё же были. Это произошло в Сормове 9 февраля 1903 г. Скорее всего, драку спровоцировали рабочие-радикалы, так как сам комитет признавал в своем апрельском обращении, что общество рабочих-монархистов немногочисленно[xlii]. Другими словами, первыми нападать на радикалов монархисты не стали бы. В той же прокламации содержалось требование к революционерам «воздержаться от преступных намерений», то есть, не проводить демонстрацию 1 мая 1903 г. В обращении содержались также угрозы в адрес революционеров: «в решительные минуты нам придётся идти товарищ на товарища, брат на брата… Проливать кровь, так как действия правительства в таких случаях (то есть революционных демонстраций. — В.Р.) мы находим полумерами (курсив мой. — В.Р.)» и «поступим с басурманами (т.е. революционерами. — В.Р.) также, как поступили рабочие в Орехово-Зуеве, на Шлиссенбургской мануфактуре и на одном из Южных заводов — растерзав их»[xliii]. Вероятно, что число сторонников комитета среди рабочих выросло, если они считали, что могут дать отпор радикалам.