Некоторые аспекты предыстории правых партий в России (1902-1905). Часть 2

С уверенностью можно сказать, что автором обращения был Н.Н. Пантелеевский, директор Воронежского технического железнодорожного училища и впоследствии один из лидеров СРН в Воронеже. Обращение ВКБПС текстуально совпадает с его речью «Взгляды на воспитание и обучение», прочитанной 21 сентября 1903 г., по случаю 25-летнего юбилея училища. Речь Пантелеевского прозвучала почти месяц спустя после появления «призыва». В своей речи он отмечал, что воспитание учащихся должно идти «на почве религиозной», а главной задачей школы должно быть развитие в учащихся «чувства любви, преданности и верности к Государю и Отечеству с правильным пониманием верноподданнических обязанностей: уважения к закону, государственным установлениям и общественным учреждениям». Пантелеевский стремился выявить причины, по которым молодёжь присоединялась к левому движению: «все болезни человеческого организма происходят от вражеского вторжения в него болезнетворных начал в виде бактерий, бацилл и т.п., имя чему легион. И несомненно, что человеческий организм был бы осуждён на гибель, если бы не носил в себе самом способности бороться и противиться им». Он называл «бациллами» проводников либеральных и революционных идей среди молодёжи. Согласно его оценке, «анонимные борзописцы» на страницах газет «изощрялись… в поношении школы и её работников», а беллетристика, по его словам, представляла собой «образцы претенциозной гнусности»[vi]. Сведений о структуре, численности, составе первой выявленной в Воронеже правой организации нет. В ней, вероятно, состояли представители консервативно настроенной интеллигенции, — будущие лидеры и активные участники СРН, появившегося в Воронеже в ходе революции 1905-1907 гг.

О деятельности ВКБПС стало известно из моих публикаций[vii], что позволило по-новому взглянуть на предысторию правого движения. По словам Ю.И. Кирьянова, «при разработке архивного материала [в Государственном архиве Воронежской области Рылову] сопутствовала удача: он впервые выявил созданную в Воронеже в 1903 г. правую организацию [ВКБПС]… В дальнейшем подобного рода организации были выявлены и в некоторых других городах России. Все это расширило представления о правом спектре общественного движения»[viii]. Впоследствии листовка ВКБПС была выявлена в ГА РФ и опубликована[ix].

В то же время зафиксированы и другие проявлений правых сил. Так, листовки аналогичные призыву ВКБПС, изготовленные на гектографе, вышли в г. Холм от Холмского монархического общества в 1903 г. В воззвании общества содержался призыв к объединению монархистов: «Организуйтесь, граждане земли русской… выходите в вооружении веры под сенью креста Господня против безбожников, анархистов, вразумляйте вербуемых ими нечестных и неопытных русских юношей, неразумно расстраивающих русскую жизнь»[x].

Другое обращение уже от имени отдела Холмского Русского общества «Православие, самодержавие, народность» с аналогичным содержанием появилось в 1903 г. Это воззвание содержало призыв к населению и молодёжи не поддерживать «борцов за свободу» (под которыми понимались социалисты, конституционалисты и революционеры), которые причиняют «в настоящем народу одно зло». Особенно страдали от действий радикалов, по мнению правых, рабочие, так как забастовки приводили к безработице. Холмские монархисты считали, что простые люди жили бы хорошо, если бы радикалы занимались не пропагандой революции, а «делились бы с народом познаниями, необходимыми человеку на каждом шагу, — это была бы большая польза для народа!!»[xi]. То есть правые призывали радикалов заняться культурно-просветительской деятельностью вместо борьбы с самодержавием. Обращение интересно еще и тем, что в нём впервые присутствовала и критика властей: «Хорошо жилось бы народу, если бы несправедливые слуги царевы, не брали с него по два раза подати, не выжимали бы с него взяток»[xii]. Критика бюрократии присутствовала в дальнейшем во многих программных положениях правых партий.

Необходимо отметить, что деятельность указанных организаций с точки зрения законодательства страны являлась нелегальной. Правые консерваторы, в силу своей изначальной установки на соблюдение законов, сами выходили за рамки легитимности. Другими словами, они не имели права создавать политические партии, даже заявлявшие о своей приверженности самодержавию. Как известно, первой правой организацией в России было Русское собрание, возникшее в конце 1900 г. в Петербурге. Однако РС, в силу своих установок, являлось культурно-просветительской общественной организаций русофильской направленности, а не политической партией. Таким образом, вышеуказанные призывы свидетельствуют о появлении первых правых организаций в России, выступавших именно с политическими заявлениями.

Тем не менее, Русское собрание откликнулось на появление призывов «полулегальных» правых громкими политическими заявлениями, сделанными при открытии Харьковского отдела Собрания 27 ноября 1903 г. С того времени РС стало постепенно переходить на «политические рельсы». Интересно отметить, что в день открытия Харьковского отдела студенты-радикалы устроили демонстрацию: приезжавших на открытие членов РС, радикалы «приветствовали оглушительным шипением и свистом»[xiii]. Причина демонстрации заключалась не только в самом факте появления РС. Дело в том, что благодаря местному отделу Собрания в Харьковском университете возник монархический кружок. Наибольшее неудовольствие радикалов вызвало именно то, что в деятельности Собрания участвовали некоторые студенты. Таким образом, открытие Харьковского отдела РС привело к активизации студентов-монархистов.

Кружок «русских студентов» в Харьковском университете насчитывал 82 человека[xiv]. Патроном кружка «русских студентов» выступил местный лидер Собрания, профессор Харьковского университета А.С. Вязигин (впоследствии один из лидеров фракции правых в III Гос. Думе). Харьковские монархисты хотели перенять опыт создания студенческих обществ академического толка у своих петербургских коллег. По этому поводу, в начале декабря 1903 г. Вязигин писал Б.В. Никольскому, приват-доценту Петербургского университета, члену Русского собрания: «Многочисленные запросы местных студентов побуждают меня обратиться к вам с просьбой дать сведения о ”Христианском содружестве учащейся молодёжи”, его уставе, деятельности и целях, им преследуемых»[xv]. Дело в том, что Петербургское РС уже имело такой опыт и предоставляло свои помещения «для выработки устава студенческого общества, созидаемого во имя Православия, Самодержавия и Народности», с целью противодействия радикальной студенческой молодёжи[xvi]. В честь «русских студентов» В.Л. Величко (правый публицист, один из основателей и лидеров Петербургского собрания) опубликовал стихотворение в «Харьковских губернских ведомостях»[xvii]. Харьковские студенты-монархисты отправили икону Серафима Саровского и адрес с выражение патриотических чувств Финляндскому генерал-губернатору Н.И. Бобрикову[xviii]. В одной из прокламаций правые студенты заявили, что будут публиковать списки с именами «студентов-революционеров и вдохновителей-профессоров, т.е. будут передавать их в руки правительства»[xix].

Правые студенты были обвинены радикалами в «шпионстве», то есть в сотрудничестве с властями: студенческая «монархическая партия» «поддерживается правительством, в лице пресловутого ”Русского собрания”, благодаря которому в Харькове ”русские” студенты организовались»[xx]. По этому поводу состоялась сходка радикальных студентов, на которую пришел инспектор и потребовал от студентов разойтись. В ответ на это, студенты заявили о том, чтобы «революционной партии» тоже разрешили организоваться, так как «нельзя одну [партию] поддерживать, а другую преследовать», к тому же, «по университетским правилам всякие организации незаконны». Инспектор ответил студентам, что «всякие общества будут преследоваться». Кроме того, на заседании университетского Совета был «поднят вопрос о несовместимости кружков студентов, проповедующих донос» с учёбой этих студентов в университете[xxi]. В Харьковском Ветеринарном институте также прошла аналогичная сходка, на которой присутствовало около 250 человек. На этом собрании было решено выразить презрение студентам-монархистам, выявить студентов, сочувствующих Русскому собранию и «опубликовать их фамилии, как в местных прокламациях, так и в заграничных революционных изданиях и предъявить требование к учебному начальству об увольнении этих студентов из института. При неисполнении требования — объявить забастовку»[xxii].

Необходимо отметить, что радикалы с успехом использовали существующее законодательство, запрещавшее какую-либо партийную деятельность. Другими словами, левые кружки и организации могли заниматься нелегальной политической деятельностью в стенах учебных заведений и без «дозволения начальства». Законодательство страны не позволяло монархистам создавать легальные партии и организации, даже заявлявшие о приверженности монархии. Для правых наличие легального статуса было необходимым условием политического существования. Правые партии смогли конституироваться лишь после известных указов 18 февраля и 17 октября 1905 г., гарантировавших свободу слова, печати, собраний, союзов. Однако именно 1903 г. стал одним из рубежей политической активизации в истории правого движения.

В январе-феврале 1904 г. наблюдался патриотический подъем по поводу начала Русско-японской войны. В Петербурге, Москве, Киеве, Одессе, Нижнем Новгороде, Курске и других городах, проходили патриотические манифестации под монархическими лозунгами, служились молебны и т.д. Радикалами проводились контрдемонстрации, которые иногда заканчивались столкновениям с монархистами.

Например, в Петербурге 31 января 1904 в «университетской церкви был отслужен молебен о даровании успеха русскому оружию на Дальнем Востоке. После молебна… громадная толпа студентов запела ”Боже, Царя храни” и с пением двинулась к выходу. В это время на площадке у актового зала собралась группа студентов человек 40-50, которые встретили манифестантов криками ”Долой позорных холуёв”, ”Идите в полицию и охранное отделение, здесь не место безобразиям”. Манифестанты на это ответили криком ”Ура” и снова запели гимн, который противная партия пыталась прервать свистками и пением русской Марсельезы»[xxiii]. По этому поводу упомянутый выше приват-доцент Никольский «сказал несколько слов, в которых выразил свою радость по поводу патриотического настроения студенчества. Речь эта была покрыта громким ”Ура”. Никольского подняли на руки и хотели нести к выходу, но противная партия с криками ”Дать ему в морду” хотела его отбить. Тут произошла свалка, которая была прекращена при появлении чинов инспекции, переписавших всех участников драки [с] обеих сторон»[xxiv]. Интересно отметить, что студенты-монархисты присоединились на улице к другим манифестантам, которые, надо полагать, несли иконы, хоругви, портреты царя, национальные флаги и т.п. При этом студенты-революционеры «демонстративно стояли в стороне с покрытыми головами и курили папиросы»[xxv]. Таким образом, радикалы открыто показывали оскорбительное неуважение к патриотическим и национально-религиозным чувствам населения. Революционно настроенные студенты своими действиями явно провоцировали столкновения. Однако, тогда кровопролитных столкновений, которые произошли позже, в октябре 1905 г., удалось избежать. Заметим, что «неснятие» головных уборов перед «иконами и портретами государя» во время демонстраций по поводу издания Манифеста 17 октября, заканчивалось массовыми уличными побоищами, иногда и с применением оружия, которые приводили к человеческим жертвам с обеих сторон.

Нападения на студентов-монархистов произошли в начале февраля 1904 г. и в Одессе. Студенты-радикалы выломали дверь в помещение, в котором располагался университетский студенческий монархический кружок, «бросили туда флакон зловонной жидкости», при этом раздавали «дерзкие листовки»[xxvi].

Харьковские студенты-монархисты также участвовали в патриотических манифестациях. Причём ими организовывались и собственные, исключительно студенческие демонстрации. Харьковские студенты, участники манифестаций, послали царю телеграмму с «выражением верноподданнических чувств»[xxvii].

Революционеры встретили патриотические манифестации с негодованием и недоумением. В листовке «Группы социал-демократов г. Харькова» отмечалось, что участие студентов в этих манифестациях «должно показаться странным, непонятным… это те самые студенты, которые не так давно ещё стояли во главе… движения общества против опостылевшего режима… объявление войны, заставило студенчество  забыть все притеснения, … которые оно постоянно терпело от правительства»[xxviii], — признавали радикалы. Они также признавали, что монархистам на волне патриотического подъема удалось «выдвинуться на минуту вперёд», то есть на время развернуть общественное мнение в сторону патриотизма. Мнение радикалов о том, что многочисленные патриотические манифестации «дают ложное представление о силе и численности»[xxix] монархистов, оказалось верным. Другими словами, радикалы точно отметили, что правые организации в тот период были весьма немногочисленными. События 1905 г. показали, что, несмотря на выражение патриотических чувств, частью населения, приверженцы радикалов доминировали в общественном сознании.

Однако социал-демократы все же оставались доктринёрами. Они были уверены сами и пытались убедить общество в том, что «патриотические дебоши», как назывались радикалами патриотические демонстрации, организованы «шпиками», «мракобесами» и «приспешниками Русского собрания в студенческой форме». Радикалы считали, что «незначительное число молодых неопытных товарищей, не успевших еще разобраться в важности исторической минуты, легко поддались впечатлению ”народных” манифестаций, инициированных полицией и Русским собранием». Другими словами, радикалы считали, что граждане не могли «сплотиться без различия [политического] лагеря и убеждений»[xxx], в то время когда внешняя опасность являлась серьёзным испытанием для всей страны. Революционеры рассматривали внешнюю угрозу лишь как возможность улучшить свои политические позиции в борьбе с самодержавием.

Листовки по поводу начала войны вышли из противоположного лагеря. Например, 12 февраля 1904 г. зафиксировано обращение от имени «Группы патриотов г. Тифлиса», в котором население призывалось «сплотиться на защиту отчизны». Монархисты считали, что радикалы фактически поддерживают Японию: «Всё население России, как один человек, грозно сплотилось на защиту отчизны, … из самых отдалённых уголков нашей родины слышатся крики возмущения против действия дикой Японии, и каждый спешит принести дань на алтарь отечества, … когда население чуть ли не всего мира… шлёт выражение сочувствия России… [революционеры] обращаются с безумным… призывом… против патриотического воодушевления»[xxxi]. Авторы листовки называли «наглой ложью» утверждение, содержащееся в обращениях левых о том, что полиция организует патриотические манифестации.

Похожая листовка, обращённая к харьковским рабочим, появилась в начале декабря 1904 г. от имени «Кружка русских рабочих ”За Веру, Царя и Отечество!”». Кружок, образовавшийся в конце ноября, ставил своей целью пропаганду взглядов правых в рабочей среде и призывал «истинно русских людей» объединиться в монархическую организацию. Листовка кружка начиналась с обращения «товарищи!». В ней содержался призыв к рабочим не поддерживать «беспорядки», то есть забастовки, антиправительственные демонстрации, которые «вызываются недругами русского народа». Правые считали, что революционное движение субсидируется Японией. Кроме того, участие в «беспорядках» невыгодно самим рабочим, которые терпят от забастовок «горе и нужду». В листовке утверждалось, что русские радикалы, примкнувшие к революционному движению, «продались за деньги» «евреям, полякам, армянам и другим инородцам», которые остаются в выигрыше от забастовок[xxxii]. Прокламация призывала «истинно русских людей» дать отпор радикалам как «японским лакеям-прихвостням», «дабы дружным натиском и разом избавиться от всех тех паразитов, которые так беззастенчиво сосут русскую кровь». Авторы обращения призывали провести контрдемонстрацию 6 декабря 1904 г. в «день Тезоименитства государя»; левые запланировали на тот же день собственную манифестацию, с тем чтобы «обидеть Государя» и «оскорбить наши русские чувства»[xxxiii]. Таким образом, правые видели причины нелёгкого социально-экономического положения населения в происках «инородцев» и внешних врагов страны.

Скорее всего, данное обращение было написано не рабочим, а кем-то из деятелей Харьковского РС. Возможно, листовка составлена лишь при участии рабочих-монархистов, имевших контакты с Собранием. Вероятно и то, что никакого «Кружка русских рабочих», оформленного организационно (подчеркнем, что это противоречило законодательству страны) в Харькове тогда не было. Однако в ходе революции 1905-1907 гг., некоторая часть рабочих примкнула к правым. Были образованы правые организации, как специально рабочие, так и те, участие в которых принимали представители рабочего класса.