«Материалы (проволока колючая и пр.) не зорить, не растаскивать.
Понадобится. Обратите внимание».
В.И. Ленин. Из письма Г.Е. Зиновьеву. 1919 г.
«Под Питером взять ряд монастырей для помещения
дефективных и беспризорных детей и подростков».
В.И. Ленин. Из письма А.В. Луначарскому. 1920 г.
Настоящая страница из прошлого Воронежского края малоизвестна даже историкам-специалистам. Кроме того, тема «ленинских лагерей» находится в тени истории сталинского Гулага. Вопрос о начале советского «концлагерного строительства» представляет повышенный интерес, поскольку на данном примере можно понять, как работал государственный аппарат, были организованы «исправительно-трудовая» система и труд вообще, как повлияло применение принудительного труда на ментальность человека? Ответы на указанные вопросы помогут лучше понять советское общество. Особый интерес в этом вопросе представляет церковь, точнее то, как церковная собственность использовалась при становлении советской системы принудительного труда.
Первым шагом большевиков по введению всеобщей трудовой повин-ности стала конфискация, в том числе денежных вкладов населения . Так, Ленин в записке Ф.Э. Дзержинскому 7 декабря 1917 г. с проектом создания ВЧК, отмечал, что власти возьмут под контроль финансы населения, а «сверхдоходы» будут конфисковываться. Следует отметить, что пристальный интерес к банкам и прочим финансовым учреждениям привел к тому, что данные организации вместе со своими зданиями стали базой для карательного аппарата новой власти. Хрестоматийный тому пример, здание страхового общества «Россия» в Москве, знаменитая «Лубянка». Интересно также отметить, что, например, в Воронежской губ., многие документы советских карательных учреждений, в том числе и концлагерей, написаны на бланках всевозможных банков, страховых обществ и т.п. Вторым шагом стало государственное распределение продуктов и товаров (паек). Третьим шагом было принудительное объединение населения в «потребительские общества», «кооперативы», «коммуны», в которых предполагалась «всеобщая трудовая повин¬ность» и «запрещение частного сбыта», а между ними будет происходить това¬рообмен. Вышеуказанные «шаги» должны были привести к социализму. Воплощали ленинские идеи именно карательные органы: Дзержинский возглавлял Главный комитет по проведению всеобщей трудовой повинности (ГКТ).
Термин «концлагерь» впервые употребляется в январе 1918 г.: Совнарком признал необходимым «обезопасить советскую республику от классовых врагов путем изоляции их в концентрационных лагерях». В ответ на крестьянское восстание Ленин 9 августа 1918 г. приказал Пензенскому губисполкому: «провести беспощадный массовый террор против кулаков, попов, белогвардейцев; сомнительных запереть в концентрационный лагерь вне города».
Однако в 1918 г. у большевиков отсутствовал соответствующий задачам аппарат. Поэтому ленинские идеи стали «настойчиво и планомерно» проводиться в жизнь лишь в 1919 году. Неслучайно, что начало концлагерного строительства совпало с появлением коммунистических субботников, которые, как считал Ленин, «являются одной из форм пропаганды идей трудовой повинности». По сведениям А.Н. Акиньшина, в августе 1920 г. в Воронеже «суд приговорил к заключению в лагерь 17 артистов драматического театра за неявку на субботник». Одним из первых стало Постановление ВЦИК «О лагерях принудработ» от 17 мая 1919 г., согласно которому во всех губернских городах образовывались концлагеря, «вместимостью» от 300 человек. Проводить в жизнь постановление ВЦИК должны были губернские ЧК . Управление лагерями осуществлялось отделом принудительных работ НКВД. На местах лагерями занимались подотделы принудработ, подчинявшиеся отделам управления губисполкомов. Принудительным трудом ведали Наркомтруд, Наркомвоен и другие учреждения, деятельность которых координировал ГКТ, т.е. ВЧК. На местах были образованы «Губернские, Уездные, а в необходимых случаях и Городские Комитеты по всеобщей трудовой повинности (комтруды. – В.Р.), подчиненные соответствующим Исполкомам, в составе представителей Военного Комиссариата, Отдела Управления и Отдела Труда». В журнале «Известия ГКТ» говорилось: «Пусть не будет советского учреждения без комитета по трудовой повинности. На каждой фабрике, в каждой мастерской, на каждом заводе, во всяком жилом доме, также должен быть комитет по трудовой повинности». Уже в 1920 г. были образованы и волостные комтруды. В начале 1921 г. ГКТ был упразднен. В условиях НЭПа в январе 1922 г. губ. отделы труда «перестраивали свой аппарат», тогда был упразднен Губкомдез (губдезертир, комитет по борьбе с дезертирством) и «реорганизован подотдел повинностей в подотдел Трудгужналога и повинностей».
Концлагерь был местом, где в изоляции, при строгой дисциплине искупают свою вину перед «социалистическим отечеством» принудительным трудом лица, совершившие преступления и правонарушения, эксплуататоры и контрреволюционеры. Лагери предназначались только для «исправимых элементов» и заложников, для «неисправимых» предусматривалась уже «высшая» мера. Заключению в лагерь подлежали только трудоспособные лица обоего пола, согласно нормам КЗоТа. С 1 января 1923 г. лагери упразднялись, многие узники отпускались на свободу, некоторые отправились в «обычные» тюрьмы, а для самых отъявленных «врагов Советской власти» был образован знаменитый Соловецкий лагерь.
В Воронежской губернии в 1919–1921 гг. сложилась «сеть» концлагерей: два в Воронеже, по одному Задонске, Калаче, Острогожске, Россоши, возможно, и в других городах. Так, в мае 1921 г., Острогожский уисполкомом, получил, через Воронежский губисполком приказ Совета труда и обороны: «немедленно приступить к подысканию в пределах г. Острогожска и сл. Россоши подходящих для концентрационных лагерей помещения и оборудования его в порядке боевого приказа. Концентрационный лагерь должен быть вместимостью до 1000 человек» . В Борисоглебске Тамбовской губернии их было четыре: Военный, Полевой, Трудовой, Приемный. Имелись еще исправительно-трудовые дома, «реформатории», видимо, от концлагерей не отличавшиеся; «Воронежский эвакоприемник» (пересыльный пункт), этапный лагерь, сведений о котором почти нет; дома для «дефективных» детей; «трудовые колонии», где «проводилось обучение несовершеннолетних преступников правильному ведению сельского хозяй¬ства и производству мелких кустарных сельскохозяйственных изделий».
Первые сведения о Митрофановском концлагере, располагавшемся в одноименном монастыре, относятся к июлю 1919 г. Что происходило с лагерем осенью 1919 г., при занятии города белыми, узнать пока не удалось. По словам Акиньшина, «в начале 1920-х годов монастырь представлял собой странное сочетание религиозного центра с тюрьмой. Благовещенский и Архангельский соборы еще служили, здесь оставалась часть братии. Тут по-прежнему находилась резиденция главы епархии» . Онуфриевский лагерь был образован по распоряжению ЧК в конце 1919 г. на подворье Тихвино-Онуфриевской церкви. Оба лагеря иногда именуются единым «Воронежским», поскольку они имели общее управление. Управлял лагерями заведующий подотделом принудработ Рейзин. Задонский лагерь, также располагавшийся в монастыре г. Задонска Воронежской губ., был образован в конце 1920 – начале 1921 годов. Так, 8 декабря 1920 г. «заведующий Учетно-распределительного Делопроизводства т. Петренко» был командирован «в г. Задонск на предмет формирования концентрацион-ного лагеря», он же оставался и комендантом лагеря . Комендантом Митрофановского лагеря в декабре 1919 г. был Сенкевич, а в 1920 – 1921 гг. Рейзин, Петренко, Золототрубов, Трубицын, Кретинин, Ратеев. Комендантами Онуфриевского лагеря в 1920 г. были Гладилин, Котов, Невенченов, Шепелев.
Особо следует сказать о Борисоглебских лагерях. Дело в том, что фонд Борисоглебского концлагеря, находящийся на постоянном хранении в Госархиве Воронежской области, составлен из документов четырех лагерей, находившихся в ведении, как военных, карательных учреждений, так и местного исполкома, поэтому не всегда возможно точно установить к какому конкретно из них относятся те или иные сведения. В силу этого обстоятельства мы будем именовать эти лагеря Борисоглебским. Комендантом Приемного лагеря № 4 был в 1921 г. Васильев, кроме того, лагерь непосредственно курировал Борисоглебский военком Л.Г. Ильин (он же был комендантом Военного концлагеря), начальник ОО 10 дивизии Петерсон и комендант ОО Бразовский. Один из борисоглебских лагерей также располагался в монастыре. Кроме того, борисоглебский военком 26 июля 1921 г. получил предписание от Тамбовского губвоенкома, полученное им от Реввоенсовета, о срочном формировании новых концентрационных в восьмидневный срок. При этом персонал новых лагерей должен был комплектоваться из персонала Борисоглебского лагеря.
Подсчитать точное количество заключенных, прошедших через лагеря, едва ли возможно. Например, 27 сентября 1920 г. списочный состав Онуфриевского лагеря составлял 441 человек, из них фактически находилось в стенах лагеря 430 («на лицо»). К концу 1920 г. лагерь опустел, 9 декабря в нем «на лицо» числилось 277 человек. Но уже 28 декабря было крупное пополнение, в лагере было уже 442 человека. 17 ноября 1920 г. списочный состав воронежских лагерей составлял 1626 человек, а фактически находилось в заключении 1427 . 9 ноября 1920 г. при Митрофановском лагере было образовано «новое отделение», рассчитанное на 450 человек , где оно располагалось, установить пока не удалось. При Задонском лагере имелся еще и «сельхозлагерь», сведений о котором также нет, по всей видимости, он представлял собой национализированную экономию Задонского монастыря. На 11 мая 1922 г. в Задонском лагере «по списку» было 174 человека, причем «в бегах» числилось 69, в «трибунале» 2, в командировке 31, в отпуске 7, в подотделе принудработ 1, на частных квартирах 14, а «на лицо» всего 51 человек. За период с конца 1921 г., к 11 мая 1922 г. было освобождено 120 человек, умерло 38, бежало 19, переведено «на учет в другие учреждения» 29.
В Борисоглебском Военном лагере 26 июня 1921 г. находилось 1536 человек, 5 июля 2193, 1 августа 2818, а 8 августа 3439, а 7 ноября после «разгрузки» всего 1909. В Борисоглебском Полевом лагере 18 августа 1921 г. находилось 3548 заключенных. В лагере принудительных работ (Трудовом) 9 октября 1921 г. было 2310 человек. В Приемном лагере № 4 (приемный пункт) 30 ноября 1921 г. находилось 1393 человек. Кроме того, учет заключенных был довольно слабым. Об этом свидетельствует телеграмма, полученная Борисоглебским лагерем № 4 13 сентября 1921 г. от начальника Управления лагерей при Тамбовской губчека Белугина: «в телеграмме № 12/IV говорится, что на 12 число состоит по списку 3906, из них 892 осужденных, 1001 бандитов, 64 за Ревтрибуналом, 62 шпиона, 361 дезертир, 82 за Ревтрибуналом (? вероятно речь шла о лицах, дела которых рассматривал Ревтрибунал. – В.Р.), 172 заложника, 291 за разные преступления и 32 за Ревтрибуналом (?). Если сложить все цифры, то получится лишь 2957, а где остальные 949 человек, и кто они? Вы будете привлечены к ответственности за халатное отношение к своим обязанностям».
С началом 1921 г. количество лагерного населения вновь увеличивается, что было связано с активизацией повстанческого движения. Так, в марте-апреле 1921 г. из Онуфриевского лагеря было освобождено 38, а 60 заключенных прибыло. Списочный состав воронежских лагерей в 1921 г. иногда доходил до 2 тысяч. Из лагерей постоянно «перебрасывали» заключенных, в большинстве случаев установить, куда их отправляли, не представляется возможным. В одном случае в октябре 1920 г. 25 человек были отправлены из Митрофановского лагеря в Луганский «на шахтные работы» «на основании телеграммы начальника отдела принудитель¬ных работ Украины». Из борисоглебских лагерей регулярно отправлялись этапы. Например, в июле 1921 г. в Симбирск было отправлено 150 осужденных, в Череповец и Москву по 104, а в Борисоглебский укомдез (уездный комитет по борьбе с дезертирством) 75 «добровольно явившихся бандитов». 13 октября 1921 г. были готовы для отправки из Борисоглебского лагеря в Петроград, Москву, Тюмень, Екатеринбург по 500 заключенных, а в Пермь 200. Необходимо добавить, что 17 вагонов, для отправки заключенных в Екатеринбург были поданы лишь в начале ноября 1921 г.
Начальник лагеря назывался комендантом и избирался губисполкомом по согласованию с ЧК, НКВД и губкомом РКП. Комендант подчинялся подотделу принудработ. В ведении коменданта находилась административная и хозяйственная части лагеря, а также лагерная охрана лагерей (караул). В Воронеже караул комплектовлася из красноармейцев 3, 59, 112 батальонов ВОХР (войска НКВД). В штате «служащих и охраны» Задонского лагеря числилось в конце 1921 – начале 1922 гг. всего 30 человек, причем к 15 мая было сокращено 8 человек.
Борисоглебский Военный концлагерь «обслуживался» красноармейцами 10 дивизии, всего в июне 1921 г. штат охраны (караульная рота, каррота) состоял из 207 человек. Лагерь находился в ведении Боевого участка № 3 (Буч 3), чрезвычайного органа, которому подчинялись все военные, карательные и гражданские учреждения Борисоглебского уезда и соседних местностей, образованного в целях подавления Тамбовского восстания. Кроме того, лагерь курировался Особым отделом (ОО) 15 Сибирской кавалерийской дивизии (СКД 15), ОО при Реввоенсовете Продовольственной или Особой армии, занимавшейся подавлением восстания. В подчинении армии находилось Управление лагерей, курировавшееся Тамбовским губ. отделом принудработ НКВД и местной ЧК. Как известно, этой армией командовал Н.М. Тухачевский. При лагере постоянно находился представитель ОО армии Марек. Уже в сентябре 1921 г., кроме Тамбовского отдела губпринудработ НКВД появились и Управления лагерей армии, Управление губпринудработ при губчека и Главное управление общественных работ и повинностей (ГУПР). Ленин сетовал в 1921 г. по поводу большого количества учреждений: «у нас такого г…, как ведомства, мно-го» .
Приемный пункт Борисоглебский Приемный лагерь был образован 4 марта 1921 г. приказом Военкома Буч 3 и находился в подчинении Буча и губ. отдела принудработ. Штаб воинской части лагеря располагался на Большой улице, д. 197, сами казармы и лагерь находились на лугу близ Солдатской слободы. В августе 1921 г. в штате лагеря числилось: «комсостава 3, красноармейцев 187, медперсонала 12, адмхозслужбы 10, нестроевых 62». Вооружение красноармейцев состояло из «197 русских / 85 японских винтовок, патронов 8905/4650, пулемета 2, лент 20», «шашек, сабель, пик» не было. Интересно отметить, что среди командиров Военного лагеря (11 человек) пятеро были уроженцами Тамбовской губ., причем один Борисоглебского уезда. По образованию все командиры закончили сельскую школу, кроме одного, который закончил 3 класса коммерческого училища. «Командирского стажа» один имел 8 лет, четверо 7, остальные от трех лет до нескольких месяцев. Причем комендант Ильин был членом РКП, до революции имел чин младшего унтер-офицера. Таким образом, почти половина командиров прошла, надо полагать, Мировую войну, они явля-лись, по сути, кадровыми военными. Один из служащих имел военное образование – учился в Борисоглебской учебной команде при Кавалерийских курсах. Делопроизводитель Н.В. Клочкова окончила Борисоглебскую гимназию.
Лагеря регулярно инспектировались. Например, 17 июня 1921 г. комендант штаба 10 дивизии проверял караулы в лагере. Он нашел, что начальник караула и часовые «не знали ни пропуска, ни отзывы», кроме того, «пулеметы поставлены на вышках, каковые для точности обстрела было бы гораздо целесообразнее поставить не на вышке, а на земле, особенно пулемет, поставленный на вышке на западной стороне лагеря. Вокруг западной окраины лагеря, над обрывом не мешало бы устроить окоп для большего удобства обстрела. Помимо того, при высылке патрулей с наступлением темноты, вокруг лагеря таковыми не соблюдается Гарнизонных пропусков, что может вызвать недоразумения между патрулями». 1 ноября 1921 г. Борисоглебский военный концлагерь проверялся комиссией, в которую входили: председатель, член Революционного военного трибунала (РВТ) Кишикин, член ОО при СКД 15 Хабаров, представитель уездного Бюро юстиции (убюст) Зайцева, от Политбюро (по борьбе с контрреволю¬цией и спекуляцией, т.е. ЧК, находившаяся в ведении исполкомов) Тычинин.
Кроме того, и сам комендант лагеря и весь персонал также мог быть в любое время подвергнут репрессиям и теоретически оказаться в лагере. Например, комендант Борисоглебского военного концлагеря получил из Буч 3 такое распоряжение: «ожидаю донесение о числе красноармейцев по годам рождения (1896 – 1897) как требует § 2 приказа № 31. За не предоставление сведений к 18 часам 29 августа 21 г. … предстанете перед судом… по законам военного времени». Заместитель начальника ОО СКД 15 Дубровский угрожал коменданту Ильину «за неисполнение предписания (неясно о каком идет речь. – В.Р.) сегодня же будете арестованы и преданы суду».
Комендантом назначались взыскания заключенным и персоналу лагеря, он имел право ходатайствовать о досрочном освобождении заключенных и т.д. Заключенные делились на роты, возглавляли которые выборные ими же лица. Избирался заключенными и староста лагеря. Отвечавшие за порядок выборные являлись посредниками между администрацией и узниками. Заметим, что «самоуправление», обычное для воронежских лагерей, полностью отсутствовало в Борисоглебске. Заключенным разрешались свидания. Передачи отправлялись в «общий котел». Общепринятое обращение между заключенными и администрацией было «товарищ». Сохранилось обращение «Товарищи заключенные!» от 19 февраля 1921 г., подписанное «зав. культпросвета тов. Цейдлером». Другим способом «обратной связи» между комендантом и заключенными была «книга жалоб», представлявшая собой «ящик для опускания туда заключенными заявлений с жалобами на действия должностных лиц» лагеря. Однако комиссия по обследованию Борисоглебского лагеря, установила, что «при опросе арестованных, жалоб на администрацию и других жалоб не поступало».
Заключению, согласно Постановлению ВЦИК 1919 г., подлежали следующие лица: «тунеядцы, шулера, гадатели, проститутки, кокаинисты и т.д.»; «за преступления по должности» и дезертиры; спекулянты; уголовные преступники; «за участие и соучастие в контрреволюции и шпионаже»; «иностранные заложники»; «заложники за отдельных лиц (родственники и поручители за лицо, совершившее преступление и скрывавшееся от Советской власти)»; «русские заложники»; «изолированные контрреволюционеры»; «перебежчики, взятые в плен и нежелающие вступить в ряды Красной Армии»; «военнопленные, политическая благонадежность которых не выяснена»; «военнопленные иностранцы»; «военнопленные, активные белогвардейцы». Кроме того, «подлежали наказанию коллегии губчека в административном порядке» священники, «уклоняющиеся от регистрации в ЧК». Согласно «Положению о принудительном привлечении лиц, не занятых общественно-полезным трудом», от 7 апреля 1920 г., подписанном Дзержинским, в лагерь могли отправить лиц с «уголовным прошлым» и «злостно уклоняющихся» от всеобщей трудовой повинности. При этом, «не занятыми общественно-полезным трудом» считались лица: «живущие на нетрудовой доход; не имеющие определенных занятий; безработные, не зарегистрированные в подотделе учета и распределения рабочей силы; хозяева, ремесленники, кустари, не зарегистрированные соответствующими органами, нарушающие кодекс о труде и правила, установленные для частных предприятий; торговцы, нарушающие правила частной торговли; советские служащие, занимающиеся посторонними делами в рабочее время или манкирующие службой; фиктивно учащиеся». Словом, любой человек мог оказаться в лагере.
В конце 1920 г. в воронежских лагерях числилось всего 30 «тунеядцев» и 69 «уголовных», 148 «спекулянтов», в том числе 8 «злостных», 15 заложников, 5 военнопленных. Самые многочисленные категории – «преступления по должности и дезертиры» 913 человек, а также контрреволюционеры 434 . Нередко применялось и «условное» заключение как угроза реального, с работой в лагере, но проживанием в городе: «числить заключенным без лишения свободы». В борисоглебских лагерях на 24 июня 1921 г. находилось «бандитов» (так большевики называли крестьян-повстанцев) 614 человек, шпионов (как правило, гражданские лица, заподозренные большевиками в помощи повстанцам) 27, дезертиры (речь шла не только о дезертирах в прямом смысле слова, но и о тех, кто уклонялся от призыва в армию или от трудовой повинности) 124, заложники (родственники и соседи повстанцев) 397, за «различные преступления» всего 68 заключенных. Кроме того, имелись «подследственные комсостава» РККА и «особого надзора», т.е. самые «злостные» повстанцы и неизвестная категория, фигурирующая в документах лагеря под названием «разный сброд» . В Борисоглебских лагерях губ. отдел принудработ выделял следующие страты заключенных: «осужденные бандиты мужчины и женщины, нетрудоспособные, заложники, несовершеннолетние дети до 15 лет и матери, дезертиры мужчины и женщины, осужденные за прочие преступления, исключая контрреволюционеров».
К принудительному труду приговаривали самые разные органы новой власти. В воронежских лагерях по приговорам Народных судов в конце 1920 г. находилось всего 14 человек. Основными поставщиками рабочей силы для «социалистического строительства» были другие судебные органы – различные Революционные трибуналы, РВТ – 387 и 658 заключенных в конце 1920 г. Примерно треть лиц попадала в лагерь без судебных решений. Постановления о заключении в лагерь выносила ЧК и ее разновидности: ВЧК, Губчека, РТЧК (районная транспортная ЧК, на железных дорогах), ОО (напомним, ЧК в армии, в том числе и в трудовых ар¬миях), уездные Политбюро. Так, в конце 1920 г. в воронежских лагерях «состояло за административными учреждениями»: «самой» ВЧК – 4, местными ЧК – 482, ОО – 58 и отделом управления губисполкома – 5 человек . Поставщиками заключенных были: Губдезертир, Укомдез, местные комитеты ГКТ, милиция, угрозыск, волостные и сельские ревкомы, уездные исполкомы, советы, даже отдел Народного образования и т.п. В лагерях находились также лица, неизвестно кем туда отправленные.
