В мирное время, справляя обычную церковную службу в месте расквартирования полка, он активно участвовал в религиозно-нравственном воспитании нижних чинов, а в военное, находился во время сражений неотлучно при войске. "Стоя в пылу битвы, он должен всегда быть готовым положить свой живот на поле брани за Веру, Царя и Отечество, собственным примером мужества и гласом веры и утешения поддерживать в войске беззаветное самоотвержение, непоколебимую храбрость и надежду на помощь Божию, – говорится в историческом очерке, посвященном 100-летию образования Военного министерства и военного духовенства, изданном в 1902 году. - И полковые священники, понимая важность такого воодушевления, брали на себя эту святую обязанность. На поле брани всегда были достойными пастырями беззаветно храброго христолюбивого воинства, безропотно переносили тягости походной жизни, бестрепетно ходили со своими частями на штурмы, безбоязненно напутствовали больных и умирающих под неприятельскими выстрелами, терпели раны, заключение в тюрьму и самую смерть.
Трогателен вид смиренного пастыря церкви, идущего на врага с одним крестом. Для всякого очевидна несокрушимая мощь искренней веры, открыто опирающаяся на неложную защиту всемогущего Бога! Неотразим пример самоотвержения глубоко верующего духовного вождя! Вооруженные только божественным оружием твердой веры в Бога, со священным знаменем победы, Святым крестом в руке, военные пастыри шли против врагов в моменты чрезвычайной опасности, в критические минуты упорного боя обаятельной силой своего высокого одушевления увлекали за собой к победе и славе дрогнувшие ратные дружины…".
Действительно, роль Православной церкви в императорской русской армии была весьма значительной и ее представители – полковые священники, находясь в боевых порядках войск во время войн и военных кампаний XIX века, являли собой образец храбрости и мужества, воодушевляли воинов на подвиги. Это хорошо понимал вступивший в 1898 году в должность военного министра генерал-адъютант А.Н. Куропаткин – опытный воин, много раз бывший в боях и походах, не раз смотревший смерти в глаза, сам глубоко верующий человек. Он обоснованно считал, что "без религии, без веры в Промысел Божий выдержать тяжкие испытания войны, тяжкие потери и лишения могут отдельные лица, но массы не могут".
А.Н. Куропаткин постоянно заботился "об утверждении истиной веры и правил нравственности в войсках". Так, в начале 1900 года он представил доклад на Высочайшее Имя. В нем он предложил "изыскать средства для постройки церквей при всех частях войск, в которых по штату положен священник, и для расширения существующих войсковых храмов, для чего необходимо разработать тип военной церкви хотя бы барачной системы, но поместительной и недорогой...". На подлинном "собственною Его Императорскою рукою было написано: "Дай Бог в скором времени удовлетворить религиозные нужды войск, что и я считаю делом в высокой степени важным...".
По высочайшему повелению от 23 января 1900 года для обсуждения вопросов, касающихся удовлетворения религиозных нужд войск и для поднятия религиозно-нравственного воспитания войск при Главном штабе русской армии был учрежден Особый комитет. Председателем был назначен член Военного совета генерал от инфантерии граф Татищев. Его активным сотрудником стал протопресвитер военного и морского духовенства А.А. Желобовский – глава военного духовенства вооруженных сил России с1888 г., много лет прослуживший полковым священником. В работе Комитета приняли участие также другие высокопоставленные лица. Комиссия выработала особый тип военной церкви, "образцовой не по роскоши и убранству, а по вместительству и экономичности сооружения... На нужды церковного строительства по Военному ведомству... было отпущено в конце 1901 года 200 тысяч рублей, а в 1902 и 1903 годах ассигновано по 450 тысяч рублей..."
В целом за пять предвоенных лет была построена и открыта 51 войсковая церковь. На время войны при полках были предусмотрены походные церкви зачастую в виде обставленных соответствующим образом вместительных палаток, однако роль этих простейших по конструкции сооружений была чрезвычайно значительна. "Большое спасибо сказал бы каждый из нас тому, кто ввел в полках походные церкви..., – отметит позже в своих воспоминаниях подполковник В.И. Селивачев – батальонный командир, активный участник русско-японской войны 1904-1905 гг. - Надо было видеть молящуюся толпу, чтобы понять то великое значение, какое в жизни солдата и, в особенности, в дни боевых тревог имеет его общение с церковью".
В 1899 году было объявлено, что впредь "священнические места в Военном ведомстве будут предоставлены лицам по преимуществу с высшим академическим образованием или окончившими семинарский курс по первому разряду". Это предполагало некоторую финансовую состоятельность священников. Однако далеко не всегда это было достижимо.
Так, отец Митрофан Сребрянский, в монашестве Сергий, к числу материально состоятельных людей никогда не относился. Родился в семье священника, выучился на ветеринара, потом закончил семинарию, женился. Диаконствовал в селе Лизиновка Воронежской губернии, в1894 г. служил в Рыпнине Полоцкой губернии полковым священником 47-го драгунского Татарского полка, с1896 г. – в Орле при 51-м Черниговском драгунском полку. В составе этого полка он участвовал в русско-японской войне 1904-1905 гг.
Обобщенный же портрет полкового священника к началу войны с Японией представлялся скорее таким: "Нимало не обеспеченный в средствах для содержания семьи.., вечный скиталец в постоянных передвижениях своего полка, военный священник... терпеливым несением тяжелого креста своего служебного долга воспитывал в себе христианское самоотвержение, и в минуты, когда священная обязанность звания ставила его лицом к лицу перед смертельной опасностию, вместе с его пасомыми, он находил в себе достаточно душевной силы, чтобы стоять достойно на высоте своего ответственного служения, смело смотреть в лицо смерти на поле битвы, ободрять слабых словом Христовым и утешать страждущих силою таинств...".
На театре русско-японской войны при штабе командующего Маньчжурской армии генерал-адъютанта А.Н. Куропаткина, размещающемся в особом поезде, имелся вагон-церковь с иконостасом из светлой карельской березы и большим количеством икон, поднесенных ему при отъезде на Дальний Восток. Этот вагон-церковь являлся резиденцией состоявшего при командующем штатного руководителя всего военного духовенства Маньчжурской армии – полевого главного священника протоирея Иоанна Голубева. Его предназначение, права и обязанности регламентировались "Положением о полевом управлении войск русской армии в военное время". В нем, в частности, отмечалось, что полевой главный священник "есть начальник Православного духовенства в армии и вместе с тем настоятель церкви Главной квартиры. Ему подчиняется также духовенство в госпиталях, находящееся в местностях подведомственных командующему армиею... Полевой главный священник наблюдает, чтобы служба Божия отправляема была по церковному положению во всех подведомственных ему церквах, и чтобы священники исполняли свою должность исправно... Во время сражения он находится в назначенном от Дежурного генерала месте и наблюдает, чтобы священники были при своих местах для молебствий, для ободрения православных воинов гласом веры и благословением церкви и для доставления раненым утешения веры и святого причастия...".
Первое кровавое сражение русско-японской войны 1904-1905 гг. на сухопутье состоялось вблизи китайско-корейской границы, под Тюренченом. В ожидании наступления японцев русские офицеры и нижние чины переодевались во все чистое, крестясь и шепча молитвы. Ни резкого слова, ни окрика не было слышно в их рядах. Чуть позже полковые священники в напутственных молебнах по долгу службы и по совести наставляли православных воинов, что "смерть не есть уничтожение, а только успение, что и за гробом продолжается жизнь и благо тому, кто перейдет ко Господу со спокойной совестию", а потому "постараться в трудах, болезнях и сражениях не унывать, а все силы души и тела направить к тому, чтобы честно исполнить долг воина-христианина…". Потом была общая исповедь.
Основное сражение началось в 4.30 утра следующего дня. "Наши стрелки бились геройски, особенно 11-й полк, пробившийся штыками сквозь кольцо врагов, потерявший командира (полковника Лайминга. – Гл. ) и ходивший в атаки с музыкой и развернутым знаменем. Полковой священник [отец Стефан Щербаковский] шел впереди с крестом…". Архивы не оставили свидетельств, что сказал отец Стефан перед решающей атакой, но мы будем недалеки от истины, если предположим, что он, точно также как и отец Иоанн Пятибоков в 1854 году, "выступил вперед солдат" и сказал по свидетельству очевидцев: "С нами Бог, ребята, и да расточатся враги его... Родимые, не посрамим себя... Сослужим службу во славу святой церкви, в честь государя и на утешение нашей матушки Руси!".
Неравное для русских сражение было тяжелейшим и жарким. Вот как описывает самый критический момент его Корпуса военных топографов капитан М.Н. Левитский в своем стихотворении "Под Тюренченем", опубликованном в воспоминаниях об этой войне в 1910 году:
"…Среди живых, среди могил
Хаос и ад, и грохот дикий...
………………………………….
Но вот полковник крикнул нам:
"Забрать всех раненых с собою,
Не оставлять своих врагам!
Штыком пробьемся мы! за мною…"
И нас повел, вперед идя,
Но пуля вражья поразила
На смерть любимого вождя.
Тогда на место командира
Священник наш отец Стефан
С крестом в руках встает пред нами
Подъемля крест пред небесами,
Ведет бойцов на вражий стан:
-За крест, за родину! за мною!..
И мы пошли... Со всех сторон
Несется грохот, свист и стон
Над омраченною землею,
И у священника из рук
Валится крест на землю вдруг;
Но он, без слов творя молитву,
Другой рукой его берет.
И снова рать ведет на битву.
И снова мы пошли вперед
Другая пуля поразила
На вылет нашего отца.
И кровь каменья оросила,
Взывая к благости Творца.
Но мы идем. Тесней к знаменам
Сомкнули острые штыки,
И офицеры-смельчаки
Идут пред нами; батальонам
Атаку трубит звучно хор:
Врагам навстречу быстро мчится
В душе решенный приговор –
Иль умереть, или пробиться... ".
Но японцы атаки не принимают: их передние цепи, пригнувшись к земле, стремительно бросаются назад, а артиллерия, пулеметы и резервы поражают наших стрелков страшным огнем. Полковой капельмейстер ранен, половина музыкантов выбыла из строя, однако оставшиеся в живых продолжают играть народный гимн "Боже царя храни!", призывая стрелков к подвигу за Царя и Отечество.
Вынесенных с поля боя русских воинов отпевали и хоронили на чужой земле примерно так, как это происходило двумя месяцами позже в 12-ом Барнаульском пехотном полку.
"За биваком выстроился... полк... Тела убитых лежали теперь в рядах, завернутые в циновки из соломы..., - свидетельствует участник войны писатель В.А. Апушкин. - Пришел священник Барнаульского полка..., пришел сам Мищенко и весь его штаб, раздалась команда – "Шапки долой, на молитву!" – хор трубачей заиграл "Коль славен...". Полились торжественные, величаво спокойные звуки этого гимна... Жизнь бивака замерла, пока они лились в голубое небо, туманя взоры слезами умиления и скорби, волнуя сердце и щемя его неясной болью...". Полковой священник служил наизусть, не открывая Евангелия. Слова молитвы лились плавно, но так отчетливо, что каждое ее слово невольно врезалось в память, крепило. Торжественно-печальный призыв "вечной памяти воинам, на поле брани убиенным" теснил грудь их однополчанам. Ведь совсем недавно павшие были живы...
Но от генерала до рядового железных восточно-сибирских полков и батарей никто не пал духом" и в этом, несомненно, немаловажную роль сыграли представители Православной церкви – скромные полковые священники.
Версия для печати