«Голодный экспорт» в истории Российской Империи

Принципиально важно, что после 1861 г. у крестьян примерно на месяц увеличивается число выходных и праздничных дней (см.табл.11).^l Этот факт опровергает распространенное мнение о крайне напряженном бюджете трудового времени у российских крестьян, которые в силу плохого климата вынуждены работать, не покладая рук, и не успевают обработать должным образом свою землю.

Таблица 11. Число рабочих и праздничных дней у крестьян в XIX-начале ХХ в.

Источник: Миронов Б.Н. Социальная история России. т.2, с.308.

Значит, люди могли позволить себе праздновать – и им было, на что это делать!

Размеры потребления спиртного и обилие праздников – темы, рассуждать на которые народники считали неполиткорректным и в своих писаниях они «деликатно» обходили их стороной. Эти сюжеты явно разрушало гармонию создаваемого ими упрощенного варианта крестьянского апокалипсиса, при котором земледельцы потребляли только углеводы, питаясь одним хлебом (которого еще и не хватало!) и запивая его водой. Поэтому указания оппонентов на то, что противоречило этой установке, они просто игнорировали, словно этой стороны жизни крестьян как будто и не было в природе.

Впрочем, изредка встречалась и другая стратегия. В период работы Совещания о нуждах сельскохозяйственной промышленности многие местные Комитеты со вкусом рассуждали на одну из любимых тем – о том, что крестьянская земля не окупает платежей их домохозяйства. В доказательство приводились составленные Комитетами бюджеты волостей и уездов.

П.П. Дюшен сообщает основные параметры бюджета Велейской волости Опочецкого уезда Псковской губернии: «Доход крестьянского населения волости от земледелия показан в сумме Р.С. 373 406,25 (за исключением семян); расходы: на все повинности Р.С. 35987.70, на продовольствие людей, скота и все прочие „жизненные (потребности – М.Д.) - Р.С. 40174 и на покупку вина (sic!- помета Дюшена – М.Д.) Р.С. 402281; в дефицит волости определяется в Р.С. 63773, а потому, по мнению исследователя, доходность крестьянских наделов не окупает их всех платежей».

То есть, исходя из этих данных, на водку тратится в 10 раз больше, чем «на продовольствие людей, скота» и др.

«Но неужели исследователь Велейской волости», - вопрошает Дюшен, - «серьезно убежден, что крестьянская земля должна окупать всю сполна выпитую Велейской волостью водку? Неужели слова Положения 19 февраля 1861 г. «для обеспечения быта крестьян и для обеспечения их обязанностей перед Правительством» (интеллигенция постоянно ссылается па эту фразу общих и местных Положений 19 февраля 1861 г.) означают, что крестьяне были наделены землей помещиков с той целью, чтобы доходы этой земли шли на водку, чтобы крестьяне немилосердно спивались на эти доходы?»^li.

Эпизод, как можно видеть, абсурдный и курьезный одновременно.

Здесь одно из двух. Либо абсурдность подобной логики настолько не очевиднасоставителю бюджета (который был не одинок среди участников совещания), что он встраивает эти нелепые рассуждения в такой серьезный контекст, как работа Особого совещания, призванного решать судьбы страны, и тогда мы просто имеем дело с неумным человеком.

Либо это зачастую свойственный народникам «энтузиазм наглости». С таким же беззастенчивым пафосом они поддерживали стремления «голяков» к переделам земли. Земские статистики-народники яростно осуждали тех крестьян, которые не желали отдавать свои удобренные полосы лодырям и пьяницам, квалифи­цируя их как «грубо-эгоистических членов общества, чуждых этических, альтруистических и социальных мотивов, пред­ставителей поддонков полукультурных слоев», или просто именуя «кулаками, мироедами, коштанами, глотками, в лучшем случае—«зажиточными и притом жадными» крестья­нами, богатеями и т.д.»^lii.

Интересные у народников были представления о социальной справедливости.

И как легко быть нравственным за чужой счет!

А вот пример бюджета из другого региона России: «В Винницком уезде на наличную душу приходится земли 0,67 дес., на двор 3,8 дес; 8% домохозяев имеют лишь одну усадьбу. 2,3%— безземельные и 14% с полными наделами. В среднем крестьяне получают 12 рублей в год на душу валового дохода с земли, а на двор 70 рублей, с десятины 18 рублей. Платежей всякого рода приходится со всего крестьянского населения уезда 311.345 р.— в среднем на десятину 2 р. 55 к., а на двор 9 р. 70 к. (ср. выше с 1918-1920 гг. – М.Д.) Недоимок в Винницком уезде числится только 1,25% всей суммы сборов. Такое благоприятное положение уезда объясняется исключительно местными заработками, исчисляемыми на Р. С. 2.100.000, на двор 130 руб., на десятину 35 руб. К сожалению, выпитая населением водка ложится на каждый двор в сумме 25 р., т. е. в 2,5 раза превышает налоги (с выкупными)»^liii.

В 1914 г. вышел «Сборник задач антиалкогольного содержания (пособие при преподавании арифметики в низших классах всех ведомств)», составленный на основании официальных источников и обширной литературы.

Вот некоторые из этих задач: «2. Каждый житель России (на круг) пропивает ежегодно на водке 5 р. 4 к., на пиве 1 р. и на вине 68 к. Сколько всего денег он пропивает?..

50. Ежегодно каждый житель России на круг получает доходу 60 р. 48 коп., а пропивает из него 6 р.72 к. Какую часть своего дохода пропивает ежегодно Россия?..

60. В прошлом (1913) году население России выпило (приблизительно) 2.000.100.000 бутылок водки. 13.334 бутылки, уставленные в ряд одна за другою, занимают расстояние в 1 версту. Сколько верст займут все выпитые бутылки, если их уставить таким же образом? Во сколько раз это расстояние будет больше земного экватора, длина которого равняется 37.500 верст?..

90. Каждый русский выпивает в год (на круг) по 12 бутылок водки. Если бы он вместо этого яда съедал то количество хлеба, из которого выкуриваются эти 12 бутылок, то 1) сколько ему приходилось бы ежегодно лишнего хлеба и 2) сколько бы он сберегал денег от такой замены? 1 бутылка водки выкуривается из 4 фунтов 10 лотов 2 золотников хлеба, фунт которого стоит 3 коп. (1 бут.водки стоит 42 коп.)»^liv.

Все это было бы смешно…

Праздники реально мешали использовать оптимальное время для посева. А.С. Ермолов писал: «Пасха иной раз в самую пору ярового посева приходится, и вместо того, чтобы это лучшее для посева время использовать, они восемь, а то и десять дней празднуют, считая грехом на Пасху не только в первые дни, но и во всю неделю работать.

В первой же половине августа, тоже в лучшее время для посева, - опять ряд праздников…И оттягивается таким образом озимый посев до второй половины августа, а иногда и начало сентября прихватывает, что уж совсем плохо.

….О вреде праздников было уже немало говорено и писано, приняты меры к тому, чтобы устранить прежнее обязательное празднование некоторых дней, но дело оттого нисколько не стало лучше, и … в 1906 году в некоторых губерниях задержка ярового посева по случаю празднования Пасхи сильно повлияла на урожай»^lv.

Так смотрел на проблему министр.

А вот мнение на этот счет А.В.Байкова, жителя деревни Конной Сычевского уезда Смоленской губернии, одного из тех крестьян, для которых Столыпинская аграрная реформа стала началом не просто новой, но настоящей жизни. Юрьевский пишет: «Байкову теперь 70 лет, но это бодрый человек, продолжающий трудиться на благо своего родного края. Байков уже давно нажил крупное земельное и денежное состояние, но продолжает жить попросту, по старинке…

"Лучше ли стало жить на хуторах и отрубах? – говорит А.В. Байков. – Да, лучше и много лучше, но одна беда – это праздники и связанное с ним пьянство». Его рассказ позволяет понять, почему после 1861 г. увеличилось число праздников, притом «в самое страдное время, когда у нас поденная плата доходит до 1 р. - 1 р. 40 коп. в день!

…А иностранцы еще говорят, что наш мужик беден! Да нехай любая наикультурнейшая страна в свете попробует при летнем периоде в 5-6 месяцев, а не в 9-10, как в Западной Европе, пускай, говорю, попробует отпраздновать 200 дней в году, да притом по преимуществу летом, – да у них и потрохов не останется…

В старину говорили, что земля стоит на трех китах. А теперешние наши русские киты, это – невежество, праздники и пьянство… На этих китах не устоишь…И Россия ждет богатыря, своего Еруслана Лазаревича, который избавит ее от этих чудовищ»^lvi.

Дождалась Россия, увы, других «богатырей», Владимира Ильича и Иосифа Виссарионовича, но это другая тема, хотя и сопряженной с этой.

То, что народники как бы и не замечали ни обилия праздников, ни роли расходов на алкоголь в крестьянских бюджетах, еще раз демонстрирует, насколько предвзято они оценивали окружающий мир.

В утилитарных целях они акцентировали внимание на тех сегментах действительности, которые работали на их пропаганду, игнорируя то, что противоречило их установкам.

Статистика против публицистики: анализ железнодорожных перевозок

Мной были проанализированы 135 динамических рядов, включающих, во-первых, данные о размерах урожаев и экспорта главных хлебов, во-вторых, стоимости всего хлебного вывоза, величине питейного дохода, акцизных доходов с сахара, табака, нефтепродуктов, спичек, и, в-третьих, сведения о перевозке 115-ти важных народнохозяйственных и потребительских товаров и грузов за 1894-1913 гг.^lvii, а также еще 15-ти за 1901-1913 гг. содержащиеся в «Сводной статистики перевозок по русским железным дорогам», тарифной статистике Министерства финансов^lviii.

Железнодорожные перевозки – важный и ясный показатель уровня развития народного хозяйства в каждый данный момент времени, по которому можно судить о динамике развитии промышленности и торговли, о степени товарности сельского хозяйства, о развитии рынка в целом и, соответственно, о динамике покупательной способности населения и др.

Для каждого показателя вычислялись, во-первых, средние ежегодные приросты, полученные при построении линейных трендов указанных динамических рядов. Поскольку 1894-1913 гг. охватывают основную часть промышленного подъема 1890-х гг. – 1894-1900 гг., период кризиса и депрессии 1901-1908 гг. и предвоенного подъема 1909-1913 гг., то я, во-вторых, сравниваю средние арифметические показатели по каждому из этих периодов.

В-третьих, был проведен корреляционный анализ всех 135-ти динамических рядов за 1894-1913 гг. (за вычетом трендов, т.е. остатков)

В таблицах 12 и 13 представлены наиболее важные продукты и их группами, перевозки которых отражают как динамику промышленного и сельскохозяйственного производства, участие в котором увеличивало как народное благосостояние, так и потребление населения.

Таблица 12. Перевозки промышленной продукции в 1894-1913 гг. (тыс.пуд. и %)

Источник: Сводная статистика перевозок по русским железным дорогам за 1903 год. Вып.52. СПб., 1905; Сводная статистика перевозок по русским железным дорогам за 1913 год. Вып.54. СПб., 1915. Подсчеты автора.

Из 135-ти трендов отрицательную величину, помимо экспорта ржи и экспорта овса (см.выше), имеют лишь перевозки керосина – 440 тыс.пуд. Остальные 132 динамические ряда имеют отчетливо выраженную положительную тенденцию.

Таблица 13. Перевозки продукции сельского хозяйства, стоимость экспорта хлебного экспорта и акцизные доходы в 1894-1913 гг. (тыс.пуд., тыс.руб. и %)

Источник: Сводная статистика перевозок по русским железным дорогам за 1903 год. Вып.52. СПб., 1905; Сводная статистика перевозок по русским железным дорогам за 1913 год. Вып.54. СПб., 1915; Обзор внешней торговли России по европейской и азиатской границе за 189… год. СПб; Ежегодник Министерства финансов. Выпуск 189.. года. СПб. Подсчеты автора

* - Мука пересчитана в зерно, исходя из норм того времени: для ржи выход муки принимается за 90%, для пшеницы – 75%.

Общая перевозка всех грузов, кроме поштучных, по русским железным дорогам выросла с 2593542 в 1894 г. до 7984459 тыс.пуд. в 1913 г., т.е. в 3,1 раза, в то время как длина железнодорожной сети увеличилась с 32673 км в 1894 до 69179 км в 1913 г., т.е. в 2, 1 раза.^lix

Средний ежегодный прирост перевозок всех грузов в 1894-1913 гг. составил 257,3 млн.пуд. в год. При этом в сравнении 1894-1900 гг. среднегодовая их перевозка увеличилась в 1901-1908 гг. на 43,8%, а в 1909-1913 г. – соответственно, более чем в два раза, на 109,6%.

Из таблиц 12 и 13 можно видеть значительный рост показателей перевозок подавляющего большинства товаров и грузов, что говорит о поступательном развитии народного хозяйства России – и отраслей группы А, производящих средства производства, и отраслей группы Б, производящих предметы потребления, и сельского хозяйства и обрабатывающей сельскохозяйственной промышленности.

В той мере, в какой железнодорожные перевозки являются отражением состояния промышленности и торговли, представленные данные свидетельствуют о значительном прогрессе народного хозяйства страны в 1894-1913 гг.

Исключая нефтяную, все отрасли народного хозяйства страны развивались весьма интенсивно.

Эта статистика говорит не только о росте производства, но и о росте потребления – перевозки потребительских и продовольственных товаров неуклонно растут. При этом кризис и депрессия затронули не все сферы экономики в равной степени. Для большинства товаров показатели перевозок в 1901-1908 гг. превышают показатели 1894-1900 гг. на 40-50% и более.

Не подлежит сомнению, что предвоенный промышленный подъем и значительное расширение внутреннего рынка были тесно связаны со Столыпинской аграрной реформой, устойчивое мнение о «провале» которой абсолютно несостоятельно.

С реформой Столыпина прямо связан огромный рост перевозок, т.е. потребления, сельскохозяйственных машин и орудий, что является едва ли не самым точным показателем финансовых возможностей крестьянства. В 1894 г. они составили 5463 тыс.пуд., в 1902 г. – 10600 тыс.пуд., в 1905 – 12811 тыс.пуд., в 1909 г. – 21461 тыс.пуд., в 1913 г. – 34517 тыс.пуд.

Начавшийся, благодаря Столыпинской аграрной реформе, переворот в процессе механизации российского сельского хозяйства вполне отражает следующий факт. В 1906 г. Северные, Приозерные, Приуральские, Прибалтийские, Литовские, Белорусские, Центрально-Промышленные, Центрально-Черноземные и Средне-Волжские губернии, т. е. 34 (!) губернии, охватывающие северные две трети Европейской России, получили по железной дороге в сумме практически столько же сельхозтехники, сколько Херсонская и Екатеринославская – 1929,0 тыс. пуд. против 1925,3.

В 1913 г. ситуация, хотя продолжает оставаться как бы не вполне нормальной, но уже начала меняться. Теперь 34 губернии вместе взятые получили 7095,7 тыс. пуд. сельхозмашин и орудий, а две Новороссийские – 2976,9 тыс. пуд. соответственно, т.е. в 2,4 раза больше.^lx В России начиналась агротехнологическая революция.

Об этом же говорит и рост перевозок продукции сельскохозяйственного сектора, который также связан с развертыванием Столыпинской аграрной реформы. Например, огромное увеличение перевозок всех молочных продуктов в 1909-1913 гг. ( в 1,7 раза в сравнении с 1901-1908 гг.), молока свежего и сливок (в 2,2 раза), и крахмала (в 1,5 раза соответственно) безусловно отражает бурный рост с началом преобразований кооперативного движения в этих отраслях сельского хозяйства и т.д.

Вообще аграрная реформа Столыпина воздействовала на жизнь страны и на экономику многообразно. Так, в 1909-1911 гг. Сибирь получала 7-8% общероссийских перевозок металлической посуды, инструментов и других предметов хозяйственного обихода против 2-4% в 1902-1903 гг., что вполне сочетается с образом динамично осваиваемого региона, в котором ежегодно десятки тысяч семей начинали новую жизнь.^lxi Тот факт в 1909-1913 гг. в сравнении с 1901-1908 гг. перевозки посуды железной и эмалированной увеличились в 2,0 раза, ремесленных инструментов - 1,5 раза, скобяного и ножевого товара – 1,7 – также, полагаю, связан с реформой.

Полученные высокие коэффициенты корреляции (порядка 0,8-0,95) между перевозками промышленных, потребительских и продовольственных товаров, с одной стороны, а также акцизными доходами, с другой, безусловно свидетельствуют о позитивном, восходящем направлении вектора общего развития и экономики страны в целом, и о росте покупательной способности населения страны, и о том, что его потребности расширялись, и о том, что начавшееся их удовлетворение шло комплексно.

Здесь уместно вкратце коснуться пресловутого «провала» Столыпинской аграрной реформы. О возникновении этого догмата традиционной историографии В.Г. Тюкавкин пишет: «Рассмотрение выходов из общины в комплексе с итогами землеустройства показывает, что не было «краха» реформы. Было замедление выходов из общины после 1910 г., которое Ленин и назвал «крахом», но с 1911 г. резко возросло землеустройство, так как по закону от 29 мая 1911 г. о землеустройстве крестьянину не нужно было предварительно проходить процедуру получения разрешения на выход из общины, не нужно было «укреплять» землю – документы о землеустройстве его двора давали ему право на личное частное владение его участком. Лишь война помешала провести землеустройство всех 6174,5 тыс.дворов, подавших заявления, что составляло более половины всех дворов крестьян Европейской России, или 67% общинных хозяйств»^lxii.

По официальным данным, с момента открытия Землеустроительных комиссий до 1 января 1916 г. в них поступили ходатайства о землеустройстве от 6174457 домохозяев-крестьян, живших в 222902 земельных единицах, т.е. примерно от половины всего числа крестьянских дворов (около 12 млн.дворов, по оценке правительства). Из этого количества в отношении 3831269 дворов, или 62,1%, была «закончена подготовка», т.е. произведены обследования на местах и предварительные работы; для 2868528, или 46,4% выполнены землеустроительные работы в натуре, и в отношении 2360504, или 38,2% произведенные в натуре работы получили юридическое завершение. Подготовительные работы были закончены на территории в 374,7 тыс.кв км. (34,3 млн.дес.), а это равно площади современных Италии и Ирландии вместе взятых! К этому нужно добавить 10 млн.дес., полученных крестьянством от Крестьянского поземельного банка, и примерно 20 млн. дес. сибирского землеустройства, а всего – 64 млн.дес., т.е. 700 тыс. кв км, что составляет суммарную площадь Франции, Бельгии, Швейцарии и Австрии.

И формально все это – за 9 полевых сезонов, из которых лишь немногие могут считаться нормальными! Ведь реформа с одной своей стороны была «подожжена» революцией 1905 г., а с другой – Мировой войной.

Принципиально важно, что в 1907-1911 гг. было подано 2633,5 тыс. ходатайств, а в 1912-1915 гг. – 3540,9 тыс., т.е. на 34, 5% больше (несмотря на войну!). Это само по себе снимает вопрос о том, насколько верен с детства знакомый постулат о «крахе» Столыпинской реформы после 1910 г.^lxiii.

Все эти данные убедительно говорят об успехи «модернизации Витте – Столыпина». Они показывают, что социально-экономическое развитие России в 1894-1913 гг. шло по восходящей линии, и во многом потому, что Столыпинская аграрная реформа начала раскрепощение производительных сил народа.

Статистика против публицистики: динамика сбережений населения и перевозок пассажиров.

Для рассматриваемой темы большой интерес представляет динамика сбережений населения.

Прежде, чем обратиться к статистике движения вкладов физических лиц, замечу, что «негативисты» никогда не жаловали этот сюжет.^lxiv

Проблема сбережений куда более важна, чем может показаться на первый взгляд. Для пореформенной России она имеет как бы экзистенциальный характер, который недостаточно осознается в наше время.

В психологическом наследстве компетентные непартийные исследователи всегда выделяют, в частности, отсутствие у населения привычки к сбережениям.

Крепостное право, по мнению Б.Н. Чичерина, не приучало людей делать сбережения, не могло развить привычки к сбережениям ни в помещиках, ни в крестьянах. Из-за этого после 1861 г. ни те, ни другие часто не могли решать проблемы, которые поставила новая жизнь. Большая часть помещиков разорилась именно из-за своей непрактичности, из-за того, что не сумели приспособить свою жизнь к изменившимся условиям.

Это же относилось и к крестьянам. «Несправедливо, что тяжести, возложенные на них Положением о Выкупе, были так велики, что они не в силах были их нести. Возложенные на них тяжести были несравненно меньше тех повинностей, которые были с них сняты. Свободным заработком легко было их покрыть. В этом отношении первые годы после освобождения были особенно благоприятны…

Но полученные избытки не сохранялись на черный день, а тратились на разгул, который принял самые широкие размеры, и когда наступили более трудные времена, сбережений не оказалось никаких. Даже и при нынешних условиях, возможность для крестьян делать сбережения доказывается теми суммами, которые тратятся на водку и которые составляют лишь ничтожную часть потерь и ущерба, наносимого хозяйству привычкою к пьянству. Она доказывается и теми крупными издержками, которые, в силу обычая, делаются на свадьбы»^lxv, – пишет Б.Н. Чичерин.

Другими словами, отношение населения к сбережениям – важная характеристика психологии общества. То, что кажется привычным и простым в наши дни, более 100 лет назад таким не было. Это один из примеров того, что социально-психологические характеристики того или иного народа в определенный период его истории – вовсе не синоним вечности, а всего лишь функция от уровня культуры данного народа, в том числе и бытовой, которая меняется вместе с этим уровнем.

Однако статистика движения вкладов в сберегательных кассах показывает, что медленно, но верно, психология населения в этом плане изменялась к лучшему.

Полностью сопоставимую информацию «Ежегодники Министерства финансов» помещают, начиная с 1897 гг.

Таблица 14. Распределение книжек и сбережений (тыс.руб.) по роду занятий вкладчиков и доля представителей отдельных родов занятий в общем числе вкладчиков и сумме вкладов (%).

в 1897 и 1913 гг. (тыс.руб. и %)

Источник: Ежегодник Министерства финансов. Вып.1899 г. Спб., 1900. С.539; Ежегодник Министерства финансов. Вып.1915 г. Пг., 1915. С.206-207

Значения пунктов 6-9 второй строки:

6. распределение книжек по «родам занятий» вкладчиков в 1897 г. (%);

7. распределение сумм по «родам занятий» вкладчиков в 1897 г. (%);

8. распределение книжек по «родам занятий» вкладчиков в 1913 г. (%);

9. распределение сумм по «родам занятий» вкладчиков в 1913 г. (%).

Таблица 15. Приросты числа книжек и вкладов за 1897-1913 гг.

Источники: см. таблицу 6.

Значения пунктов 2-4 и 6-8 первой строки:

2. Абсолютный прирост числа книжек

3. Увеличение показателей в 1913 г. в сравнении с 1897 г. (%)

4. Доля данного «рода занятий» в приросте числа книжек (%)

6. Абсолютный прирост вкладов (тыс.руб.)

7. Увеличение показателей в 1913 в сравнении с 1897 г. (%)

8. Доля данного «рода занятий» в приросте вкладов (%)

Таблицы 14 и 15 содержат много информации, однако я ограничусь следующими замечаниями.

Данные за 1897 г. показывают, что в стране с населением 126,4 млн.чел. насчитывалось 2,3 млн.сберкнижек, на которых хранилось 412 млн.руб. (28,3% бюджета Империи в 1458 млн.руб.^lxvi). Если считать, что на семью приходилась одна книжка, а средняя численность семьи составляла примерно 6 человек^lxvii, то, следовательно, сберкнижки были в 9-10% семей.

Данные за 1913 г. фиксируют ситуацию, которая куда больше соответствует бурной модернизации, переживавшейся страной в предвоенную четверть века. На 170 млн. жителей России приходится теперь 8,6 млн. книжек. Другими словами, по тому же расчету, уже порядка 30% семей хранит в сберегательных кассах 1550 млн.руб. Эта сумма составляет 45,3% бюджета Империи в 3420 млн.руб.^lxviii и в 3,6 раза превосходит стоимость «Большой флотской программы».

Как можно видеть из таблицы 15, за 1897-1913 гг. в сбережении накоплений больше всех преуспели жители деревни, частные служащие (прежде всего, конечно, представители бизнеса) и городские ремесленники и кустари. В сумме на эти три «рода занятий» пришлось 64,3% прироста книжек и 66,0% прироста вкладов.

Соответственно заметно изменился удельный вес отдельных социальных слоев (таблица 14). Доля крестьян увеличилась с 18,9 до 29,6% по числу книжек и с 18,8 до 31,0% по сумме вкладов, доля представителей частного сектора – с 9,3 до 15,1% по количеству книжек и с 9,6 до 15,9% по сумме сбережений, ремесленников – с 11,3 до 13,0% по числу книжек и с 9,4 до 11,6% по размерам вкладов, фабрично-заводских рабочих и шахтеров – с 4,4 до 5,3% по количеству книжек и 3,3 до 4,7 по сумме вкладов.

Полагаю, что эти данные – яркое свидетельство успеха модернизации С.Ю. Витте – П.А.Столыпина.Представители данных социальных групп (за исключением, пожалуй, прислуги) были прямо связаны с функционированием экономики страны, и рост их благосостояния – ясное доказательство успешного ее развития.

И хотя в 1913 г., как и в 1897 г., наиболее состоятельными группами населения остаются духовенство, помещики и офицеры, но разрыв между ними и остальными группами сокращается.

Весьма интересен и гендерный аспект проблемы. Доля сберкнижек, принадлежащих женщинам, и их вкладов растет для всех социальных категорий, кроме представителей лиц духовного звания, офицеров и нижних чинов. И это тоже безусловный и важный показатель успеха модернизации.

В конце XIX - начале XX вв. в России начался сопряженный с модернизацией долгий процесс постепенного увеличения материальных достатков малоимущих категорий населения, выражающийся, в частности, в повышении доли приходящихся на них сбережений. Я не склонен переоценивать его масштабы в 1913 г., однако положительная динамика этого процесса была вполне обнадеживающей, и не за горами было время, когда он должен был набрать настоящий размах.

Итак, статистика движения вкладов в сберкассах определенно свидетельствует не только о росте благосостояния населения Империи в конце XIX - начале XX вв., но и о позитивных изменениях в психологии этого населения.

В контексте рассматриваемой темы заслуживают внимания данные еще одного не вполне традиционного источника – статистики пассажирского движения по железным дорогам. Мобильность населения – важный показатель степени модерности общества, значимость которого для России тем выше, что еще в 1906 г. передвижение большей части населения по стране было ограничено.

До введения с 1 декабря 1894 г. нового общего тарифа пассажирское движение в целом развивалось куда менее успешно, чем грузовое, прежде всего из-за конструкции общего пассажирского тарифа, при котором пассажир платил за поездку по одинаковой ставке с пройденной версты вне зависимости от расстояния пробега.

Между тем масштабы России и потребности ее модернизации настоятельно диктовали необходимость облегчения условий перевозок пассажиров на средних и дальних расстояниях. В основе реформы пассажирского движения лежала идея значительного удешевления стоимости проезда с целью привлечения максимально возможного числа клиентов.^lxix

Как и другие тарифные реформы С.Ю. Витте, она строилась на системе дифференциального тарифа, при котором стоимость проезда постепенно относительно понижалась по мере увеличения расстояния. Статистика показывала, что при старом тарифе даже на расстояниях от 200 до 300 верст начиналось сильное падение числа пассажиров, и было решено удешевить проезд уже на этих пробегах.

Понижение ставок начиналось со 160-ти верст. Новый тариф было решено построить так, чтобы на протяжении 600 верст (Петербург – Москва) снизить его до уровня действовавшего до 1873 г старого тарифа Николаевской железной дороги, который для III класса равнялся 6 руб., а на дальнейших расстояниях, начиная с 1000 верст, достичь понижения действующего тарифа примерно в два раза.^lxx По старому тарифу к стоимости билетов прибавлялся государственный сбор в размере 25% для I и II классов и 15% для III класса. Теперь же государственный сбор, установленный в едином размере 15% для всех трех классов, включался в стоимость проезда.

До реформы соотношение провозных плат III, II и I класса выражалось, как 1:1,95:2,6, а по новому тарифу оно составляло 1:1,5:2,5, притом, что ставки III класса заметно понизились.

Новый общий тариф был введен с 1 декабря 1894 г., и уже в 1895 г. среднее динамическое расстояние проезда по русским железным дорогам увеличилось со 105 до 158 верст, т.е. в полтора раза!

С 1895 г. начали вводиться многочисленные особые пониженные пригородные тарифы (трех классов), дававшие пассажирам широкий спектр выбора вариантов льготного проезда.

Таблица 12

Число поездок по общему и пригородному тарифам в 1894-1913 гг. (тыс.)

Источник: "Сводная статистика перевозок по русским железным дорогам" за 1913 г. вып.52, СПб., 1915. С.4.

Статистика говорит о том, что в предвоенное 20-летие жители России стали ездить не только больше, но и дальше.^lxxi

В 1913 г. число поездок на расстояние свыше 1000 верст составило 2780 тыс., т.е. выросло в 11,9 в сравнении с 1894 г., в 3,8 раза в сопоставлении с 1895 г. и, как минимум, удвоилось в сравнении с началом ХХ в.^lxxii При этом переезды переселенцев и других льготных пассажиров в это число не входят.

Особо отмечу неуклонный рост числа поездок II класса – в 7,1 раза за 20 лет! Как кажется, это показатель роста среднего класса в стране, еще одного и важного индекса модерности.

О социальной составляющей тарифной политики правительства говорит то, что после издания в 1893 г. специального закона о льготных перевозках, появился целый ряд льготных тарифов. В их числе:

- тариф 1894 г., по которому Российский Красный Крест стал бесплатно перевозить медицинский персонал, санитарные отряды и медикаменты, которые он отправлял для борьбы с неурожаями, эпидемиями и помощи пострадавшим;

- тариф 1895 г. для учащихся при поездках на экскурсии и в санатории;

- тариф 1896 г. для слепых и больных глазами;

- тариф 1897 г. для перевозки пожарных команд и обозов;

- тариф 1898 г. для переселенцев, ходоков и их клади, по которому они получили право проезда по детскому билету III класса;

- тариф 1900 г. для летучих глазных отрядов;

- тариф 1901 г. для больных и слабосильных воспитанников учебных заведений и для детей, призреваемых благотворительными заведениями;

- тариф 1901 г. для лиц, укушенных бешеными животными, душевнобольных и больных проказой;

- тариф 1894 г. для съездов и выставок;

- тариф 1899 г. на перевозку строительных и других материалов для строительства или ремонта церквей;

- тариф 1901 г. на перевозку картин, принадлежащих различным русским обществам и товариществам художников, и целый ряд других тарифов. ^lxxiii

У правительства России было ясное понимание, во-первых, того, что люди должны ездить по своей стране, и, во-вторых, что они должны ездить за разумную плату. Поэтому приоритетными для него были интересы пассажиров (не хотелось бы осовременивать эту тему, но – увы!). О социальной составляющей тарифной политики правительства и говорить нечего.

Безусловно, политика правительства в сфере пассажирского движения внесла весомый вклад в развитие процесса модернизации страны. Устанавливая плату за проезд, Министерство финансов действовало прежде всего из высших государственных, а не ведомственных соображений, усиливая процесс интеграции между частями Империи, которая до строительства железных дорог выглядела целостно скорее на географической карте, чем в действительности.

* * *

Все вышесказанное говорит о позитивном векторе развития благосостояния значительной – по меньшей мере – части населения страны.

Из этого никоим образом не следует, что в конце XIX - начале XX вв. Империя была территорией «всеобщего благоденствия» – таких не бывает в принципе.

Однако я вполне солидарен с Б.Н. Мироновым, который счел нужным подчеркнуть, что его вывод о систематическом повышении уровня жизни населения в XIX –начале ХХ в. не означает, что «широкие массы российского населения, прежде всего крестьянство, в пореформенное время благоденствовали или даже жили зажиточно. Они жили по-прежнему небогато, как, впрочем, и большинство населения других европейских стран, уступая лишь наиболее развитым из них. Но уровень их жизни, несмотря на циклические колебания, имел позитивную тенденцию – медленно, но верно увеличиваться, обусловливаясь общей благоприятной экономической ситуацией в стране»^lxxiv.

Пока я рассказывал о результатах собственных изысканий.

Однако в последние годы вышел ряд очень серьезных исследований, авторы которых на совершенно других материалах приходят к аналогичным выводам.

Это, прежде всего, монография Б.Н. Миронова «Благосостояние населения и революции в имперской России» (М., 2010), первое исследование российской исторической антропометрии, а также целого ряда сюжетов, связанных с проблематикой благосостояния в целом.

В работах И.В. Поткиной, А.М. Маркевича и А.К. Соколов, Л.И. Бородкина, Т.Я. Валетова, Ю.Б. Смирновой, И.В. Шильниковой на основании скрупулезного изучения архивов делается, в числе прочего, вывод о том, что реальнаязарплата рабочих неуклонно росла, особенно после 1905 г.^lxxv

Как нам измерить Россию

Приведенные факты не укладываются в рамки привычного тезиса о перманентном ухудшении положения населения после 1861 г. и никак не совмещаются с образом страны, клонящейся к упадку, «приговоренной» к революции, обреченной на катаклизмы и т.п., а говорит ровно об обратных тенденциях.

Поскольку негативистская схема давно стала аксиомой, и попытки ее пересмотра воспринимаются на уровне покушений на систему Коперника, то это обстоятельство необходимо разъяснить.

Спорить с многочисленными свидетельствами кризиса уравнительно-передельной общины во второй половине XIX в. невозможно.

Однако здесь необходимо отметить как минимум два принципиальных момента.

1. Традиционные методики демонстрации упадка благосостояния населения после 1861 г. большей частью неосновательны.

В нашем распоряжении нет ни одного источника, который позволял бы прямо проследить динамику благосостояния не только каждого человека в отдельности (это и сейчас нелепо), но и отдельных групп населения. Однако есть источники косвенные, и мы с ними отчасти познакомились.

Как правило, люди не считают простой собственную жизнь. Однако, будучи одновременно склонны к простым ответам на сложные вопросы, они почему-то часто уверены в том, что совокупная жизнь миллионов Homo sapiens может и должна описываться элементарно.

Это естественное стремление традиционная историография утилитарно использует в своих целях. Она де-факто предпочитает игнорировать территориальный аспект нашей истории, поскольку для ее нехитрых построений куда удобнее рассматривать Россию как пространство внутри даже не МКАД, а Садового кольца. А ведь не только каждая губерния, но нередко и отдельные уезды были целым миром со своей историей, спецификой устройства и организации жизни.

Напомню, что Франция с площадью порядка 550 тыс.кв.км. справедливо считается гигантом Западной Европы. Но ведь площадь Франции – это площадь лишь четырех дореволюционных российских губерний из девяноста - Саратовской, Самарской, Оренбургской и Уфимской, суммарная территория которых составляла 480, 8 тыс. кв верст, или 547,2 тыс. кв км!

Представим территорию Европейской России в 5 млн. кв км, равную половине части света Европа. Здесь в 1861 г. в 334,5 тыс.сельских поселений проживало примерно 54 млн.чел., а в 1897 г. в 591,1 тыс. сельских поселений обитало порядка 82 млн.чел.^lxxvi

Понятно, что число конкретных житейских ситуаций, имевших место на этом пространстве – от Урала до Польши, от Белого моря до Каспия и от Балтики до Черного моря – приближается к бесконечности. На этих просторах всегда можно найти аргументы, для создания, так сказать, и «Севильского цирюльника», и Реквиема. То есть, здесь нетрудно обнаружить факты, которыми можно что угодно подтвердить, и что угодно опровергнуть!

Социально-экономические процессы такого масштаба, о котором мы говорим сегодня, в истории фиксируются на уровне статистической тенденции – больше или меньше. Поэтому и важны интегрированные показатели, а не иллюстрации в роде «деревни Простоквашино». Они, конечно, тоже бывают необходимы, но недопустимо основывать глобальные выводы только на таких примерах.

Понятно, насколько важны для потомков мнения современников, но надо ясно понимать, что не всегда они «в одну цену». Статистика не расскажет о том, как воздействовали на окружающих своим магнетизмом Петр I или Наполеон, это может сделать только очевидец.

Однако очевидцы могут иметь совсем разные мнения относительно того, например, улучшилось или ухудшилось материальное положение крестьян после 1861 г. (Б.Н. Миронов убедительно показал это на анализе материалов Комиссии Валуева 1872-1873 гг.^lxxvii – М.Д.), или о причинах нарастания неурожаев, или о проблеме глобального потепления. Часто это обычная иллюстрация к сюжету о стакане воды, который то ли наполовину пуст, то ли наполовину полон. Так устроены люди.

Средние цифры для России весьма напоминают грузовик, полученный из суммы паровоза и велосипеда, деленной пополам. В этом смысле мне нравится такой пример. В 1917 г. 52% крестьянских хозяйств не имели плугов, «обрабатывая землю сохами и косулями и т.п.»^lxxviii. Этот факт, безусловно, в известной степени показателен. Действительно, если определять уровень развития, например, плужной обработки земли, исходя из того, что в Архангельской губернии, согласно Переписи сельхозмашин и орудий 1910 г., на 100 орудий подъема почвы приходилось 0,2 железного плуга, а в Ставропольской – 99,4, то средняя величина и составит примерно 50%. Однако этим в принципе игнорируется то обстоятельство, что в Архангельской губернии на каждые 500 сох, рал, косуль приходился всего 1 железный плуг, а в Ставропольской губернии их было в 497 раз больше.^lxxix

Россия слишком большая страна, чтобы всегда продуктивно описываться средними арифметическими.

Между тем народники, для удобства пропаганды изобрели фикцию под названием «русский крестьянин», абстракцию такой заоблачной высоты, что впору надевать кислородную маску.

Едва ли не главное, что характеризует эту фикцию – пресловутые душевые показатели потребления хлеба, получаемые в результате деления заниженного урожая на число жителей (этим сейчас активно занимается С.А. Нефедов), которые затем сопоставляются с аналогичными показателями стран Запада, из чего следует, что Россия была страной дистрофиков, а вовсе не мировой державой. К тому же – страной полуодетых дистрофиков, если привлекать сведения о душевом потреблении хлопчатобумажных тканей, например. Какие претензии к карте мира могло выдвигать ее правительство с такими «стартовыми характеристиками» – мне лично непонятно.

Мне также неизвестно, задумывались ли авторы, приводящие в своих работах эти данные, о проблеме сопоставимости этих сведений, о том, одинаковой ли была методика подобных подсчетов в разных странах, или же они попросту некритически заимствовали материалы из соответствующей литературы.

Сопоставимость расчетов как бы подразумевается сама собой, но так ли это на деле? Для меня очевидно, что данный сюжет требует обстоятельного изучения. Это все основы профессии.

Тут есть еще один нюанс. Сравнение душевых показателей потребления хлеба не такой уж бесспорный показатель уровня удовлетворения продовольственных потребностей, как кажется на первый взгляд, еще и потому, что исходит из тезиса об идентичности структуры питания жителей разных стран, а это неверно.