Главные политические преобразования, характеризующие новый этап развития российской державности, были связаны с изданными императором Николаем II Манифестами «Об учреждении Государственной Думы» (от 6 августа 1905 года), «Об усовершенствовании государственного порядка» (17 октября 1905 года) и «О переустройстве Государственного Совета» (20 февраля 1906 года). В редакции от 23 апреля 1906 года Основные государственные законы стали фактически конституцией дореволюционной России.

Одной из целей реформы, сравнимой по своему значению в крестьянской реформой Императора Александра II, было обеспечение реального единения самодержавной власти Царя и народа. В частности, через создание постоянного всероссийского представительства - Государственной думы. К сожалению, партийный принцип формирования этого органа не позволил создать институцию, действительно представляющую мнение как народа в целом, так и каких-либо объективно существующих его групп.

Партийность Думы обусловила узурпацию народного волеизъявления мародерствующими политиканами, претендовавшими и на захват Верховной власти. Уже современники такого нездорового состояния государственного организма, в частности, один из лучших монархических мыслителей той эпохи Лев Александрович Тихомиров, отмечали опасность такого либерального извращения идеи народного представительства. К несчастью, тогда их голос услышан не был. Их совершенно правильные, как показали последующие события, опасения не были приняты всерьёз, в первую очередь, отягощенной «европейским знанием» правой частью политического спектра России.

Но, как это некоторым не покажется странным, их мысли сохранили свою актуальность и по сей день. Наоборот, они стали, может быть, ещё более животрепещущими именно сегодня, когда единству разрешенных властью партий пытаются противопоставить ложную альтернативу - идею «свободной» борьбы партий за власть. Представляется, что публикуемый ниже материал будет интересен нашим читателям и, прежде всего, монархистам. Особенно тем из них, кто размышляет на тему «монархической партии» и т.п.

А. Сорокин.

Лев Тихомиров

О составе Народного представительства

Состав представительства имеет огромное значение, ибо если бы государство и народ под видом "народного представительства" были отданы во власть партийных политиканов, то это было бы хуже не только бюрократии, но, быть может, хуже иноземного порабощения.

Очень интересны по вопросу о системе народного представительства, в ныне господствующих формах, соображения Адольфа Пренса (профессора Брюссельского университета и главного инспектора министерства народного просвещения) в его книге "De I'Esprit du Gouvernement Democratique" (1905 г.). Излагаем его мысли в сокращении.

"Представительное учреждение, - говорит он, - не имеет ценности в самом себе, но получает качества лишь чрез качества представителей... В политике нет просто "человека", а есть торговцы, промышленники, рабочие, землевладельцы, художники. Гражданин вотирует не потому, что имеет на это отвлеченное право, а потому, что у него есть практическая надобность быть представленным. Масса народа слишком занята своими частными делами, слишком неопытна в публичных делах и слишком сбита в кучу, чтобы управлять собой сама. Отсюда необходимость представительства для защиты ее интересов. Только для этого оно и нужно. В создании же его все зависит от состава собраний, царствующего в них духа и одушевляющих их чувства".

Что же дает наша нынешняя система представительства "общегражданская" или, как говорит Пренс, "всеобщая подача голосов"? Она, отвечает он, ничуть не создает действительного представительства народа. Достаточно сравнить содержание нашей культуры и содержание наших парламентов, чтобы убедиться в этом.

XIX век был великим веком культуры, дал огромное развитие мысли, искусств, расширение энергии и умственной силы. Если бы парламенты были зеркалом нации, разве они бы представляли такой мрачный и смутный вид? Они бы должны быть выше древних собраний, в действительности же культура шла вверх, а качества парламентов вниз.

Это зависит от системы численных арифметических голосований. Представляют ли парламенты активные силы страны, интересы науки, обучения, искусств, земледелия, промышленности, торговли, национальной обороны, финансов, гигиены?

Нет, конечно. От случайности выборов зависит то, попадет ли в защитники этих интересов человек компетентный и окажется ли таких защитников несколько или только один. Депутатов выбирают вовсе не из-за их специальных знаний, а из-за их талантов или убеждений, или вследствие их политической пропаганды. Это настолько факт, что, несмотря на присутствие юристов, в демократических палатах нет ничего труднее, как составить хороший закон. Всю законодательную процедуру губит то, что несколько специалистов, знающих существенные элементы задачи, принуждены объяснять это не специалистам, но ораторствующим с уверенностью и многоречивостью невежды.

Система наших выборов отдает все в руки профессиональных политиков. В избирательной борьбе только группа профессиональных политиканов знает, что она делает, и только она одна делает то, что хочет. Так называемое общественное мнение захватывается целой системой зубчатых колес: его обделывают газеты, комитеты пропаганды, поездки политических ораторов. Весь народ на несколько дней погружается в кипение. Но это кипучее состояние эфемерно. Избиратель, как в кратком сновидении, проходит жгучую атмосферу возбужденной толпы, но затем видит себя заброшенным, изолированным, бессильным, выкинутым из правительственной машины. Удивительно ли, что он охватывается апатией, скептицизмом и перестает являться на выборы до такой степени, что начинают вводить обязательное голосование? Удивительно ли, что избиратель приходит в тягостное самоощущение, из которого рождается абсолютное отрицание и гневная ненависть к существующему строю? Избирательные коллегии, составленные из людей, не имеющих ни внутренней связи между собою, ни связи со своими избранниками, ни политического воспитания, ни привычки к делам, дают численные большинства, которые одинаково неспособны обеспечить ни права и мнения каждого в отдельности, ни интересы всех в совокупности. Еще в начале XIX века выдающиеся умы, как Моль, Гизо и пр. обращали внимание соотечественников на опасности такой арифметической системы голосований и указывали необходимость организации и группировки избирателей. Эта задача осмысления народного представительства, по мнению Пренса, становится еще более необходимою для настоящего времени.

На способах достижения этого бельгийский профессор не останавливается. Но несомненно, что истинно демократическая идея, как и интересы государства, требуют, чтобы представительство посылалось определенными группами населения, которые связаны трудом, бытом, совместным жительством, а потому знают своих сочленов и свои интересы. Представители должны быть ответственны пред своими избирателями, и - самое лучшее - принадлежать к этим группам по самому классу своему. Избиратели должны давать общие инструкции своим представителям. Только при таких условиях народ будет иметь в государстве действительное представительство, а государство в свою очередь будет иметь пред собою действительно мнения и желания народа, а не мнения и желания профессиональных политиканов, или вообще партий, которые, действуя организованно среди дезорганизованных граждан, понятно, всегда одержат верх над ними и проведут в качестве представителей народа своих собственных представителей.

XIX век, в своем так называемом конституционном движении, произвел полное изуродование идеи народного представительства и слои интеллигентного политиканства совершенно уничтожили права народа, возведя даже в научную теорию представительного правления то, что есть полная насмешка над идеей народного представительства. Истинную же идею народного представительства "конституционное право" заклеймило как "средневековую". Для людей, умственно живущих не "понятиями", а "ярлыками", достаточно оказалось такой этикетки, чтобы дозволить этой новой аристократии "политиканства" обобрать народ в самых существенных его государственных правах.

Впервые опубликовано: "Московские ведомости" № 153 (3 июля) за 1912 год.