Разнузданная, распропагандированная толпа в солдатских шинелях, потерявшая человеческий облик, с озлобленными, озверелыми лицами, бушует, пьянствует и безобразничает в военном лагере «Ля Куртин».
Жители соседних сел по вечерам запираются на запоры. Трагическое положение русских офицеров, оскорбляемых своими же солдатами. Никакие «грозные» приказы из Петербурга не в состоянии утихомирить эту толпу, разжигаемую появившимися из всех дыр юркими революционерами-пропагандистами интернационального типа.
«Долой войну – домой, в Россию – на раздачу земель!» Но не все чины 1- й особой пехотной дивизии поддались этой пораженческой пропаганде.
Если 1-я Бригада (I и II особые полки), набранная главным образом из фабрично-заводского элемента Московской и Самарской губерний, сразу же стала выдвигать антимилитаристские лозунги и требовать немедленного возвращения в Россию, то 111-я Бригада (V и VI особые полки), набранная из здорового крестьянского элемента уральских губерний, пыталась противостоять наступающей анархии.
Произошел раскол.
11 июля 1917 года, рано утром, около 7 утра, верные солдаты со всеми офицерами оставляют лагерь и проходят с ощетинившимися штыками и направленными на обе стороны заряженными пулеметами между двух стен разъяренной толпы с грозящими кулаками и дикими криками: «Продажные шкуры!»
Шествие замыкает верный Мишка — медведь, окруженный стражей.
В бессильной злобе в него кидают камни и палки. К удивлению всех. Мишка шел с полным достоинством, спокойно передвигая своими лапами, слегка лишь ворча, как бы желая сказать: «ну времена, ну нравы!» Отряд верных встал лагерем в палатках около города ФЭЛЭТЭН, в 23-х километрах от «Ля Куртин».
10 августа отряд был перевезен по железной дороге в летний лагерь КУРНО, близ АРКАШОНА.
В начале сентября пришел приказ из Петрограда о немедленной и окончательной ликвидации «куртинских» мятежников.
Сформированный для этой цели сводный полк в ночь на 16 сентября окружил мятежный лагерь.
Французская кавалерийская бригада, на всякий случай, стала сзади вторым кольцом.
Ультиматум — в трехдневный срок сдать оружие.
Редкие выстрелы русской батарей на высоких разрывах дали понять, что шутить не время и что непокорным надо выбрать: или сдаться, или принять бой. Большая часть «куртинцев» сдалась в первые же два дня. Осталось несколько сот вожаков, не пожелавших подчиниться.
Дабы избежать лишних потерь в этом первом гражданском бою, решено было атаковать с наступлением ночи. Лазутчики донесли, что оставшиеся разбили винные погреба и «набираются храбрости» усиленным потреблением вина. Каждая рота «верных» получила точное задание.
В полночь сводный полк двинулся вперед...
К утру все было закончено. Потери минимальные. Началась сортировка. Главари и зачинщики были переданы французским жандармам и интернированы. Остальные разбиты на «рабочие роты» и разбросаны по всей Франции.
Сводный полк вернулся в летний лагерь «КУРНО».
Первое время все вошло, как будто, в норму. Велись занятия, маневры, солдаты чисто и по форме одеты, подтянуты, отдают честь офицерам. Но недолго длился этот рай. Пропаганда и здесь сделала свое грязное дело. Постепенно отряд верных стал терять воинский облик. Офицерство, неподготовленное к политическим потрясениям, растерялось, не зная что делать. Старшие начальники не получали никаких инструкций. Красный Петроград молчал.
Среди этого хаоса, подлости, малодушия раздался смелый голос рыцаря без страха и упрека полковника ГОТУА, гурийца родом (командира II-го особого полка).
Он звал офицеров и солдат встать на защиту поруганной чести России и русского мундира. Он звал формировать Русский Добровольческий Отряд и довести вместе с Союзниками борьбу до победного конца, чтобы в день перемирия в рядах союзных войск была бы хоть одна русская часть с национальным флагом. Не много откликнулось на этот рыцарский призыв.
Продолжение следует...
Версия для печати