Сегодня до сих пор господствует мнение, что только в советское время Россия совершила решающий рывок в своем научно-техническом и промышленном развитии. Между тем, как считает руководитель отдела междисциплинарных исследований Института истории естествознания и техники имени С.И. Вавилова Российской академии наук, историк науки и образования Дмитрий Сапрыкин, можно говорить и об опыте Николаевской индустриализации, прорывного научно-технологического развития, имевшего место в России в царствование Николая II. Мы беседуем с ним о том, что это был за прорыв и почему эта тема очень важна для нас сегодня.
– Дмитрий Леонидович, скажите, почему, на ваш взгляд, важна тема Николаевской индустриализации, развития российской науки, образования и промышленности при Николае II? – Сегодня очень важной является тема научно-технологического и социально-экономического прорыва. Об этом, например, говорил президент В.В. Путин сразу после своей инаугурации и тут же выпустил новый «майский указ», определяющий национальные цели развития страны на период до 2024 года. Он буквально так и начинается: «В целях осуществления прорывного научно-технологического и социально-экономического развития Российской Федерации…» Однако тут надо понимать, что для того, чтобы добиться выдающихся достижений в области технологий, здравоохранения и образования, нужна работа в течение десятилетий. Подобные исторические достижения являются результатом не одномоментных действий государственной власти, а большой совместной работы тысяч людей и последовательной государственной политики на протяжении нескольких поколений. Тем не менее есть отдельные исторические периоды, периоды концентрации сил и решающих рывков, когда развитие идет наиболее интенсивно и закладывается основа для дальнейшего движения страны на многие десятилетия вперед. И я считаю, что при Николае II Россия как раз и совершила такой рывок, или прорыв, – в науке, образовании и промышленности. Его уроки могут быть для нас сегодня очень важны и поучительны.
Передовая научная держава
– Каково было состояние русской науки и образования при Николае II? Есть наивное представление, что советская наука была создана практически на пустом месте. – Конечно, русская наука возникла не в советские времена, и даже не при Николае II. Она складывалась на протяжении последних минимум трехсот лет. К началу царствования Николая II в России уже были серьезные научные школы во многих областях. Но после восшествия Государя на престол в 1894 году началась волна преобразований в высших учебных заведениях и создание новых институтов. Была проведена реформа высшей школы, потом средней школы, а с 1906–1907 годов – и системы начального образования. В образование были вложены большие деньги, как государственные, так и частные. Было создано много новых институтов, лабораторий, школ. Все это, конечно, было результатом определенных политических решений, консенсуса государственной элиты и образованного слоя. Но в целом представлять себе дело так, что вот власть решила усиленно развивать науку и буквально завтра в ней уже возникли выдающиеся достижения, – неправильно. Образование и наука не могут улучшиться одномоментно. Сегодня ты создаешь институт, через 5–7 лет из него выходят первые выпускники, еще через 10–12 лет они начинают получать первые серьезные результаты, через 20 лет появляется второе поколение и так далее. Тем не менее именно этот период – царствование Николая II – как в науке, так и в промышленности был периодом наибольших достижений. Российская империя накануне революции была великой научной державой, одной из немногих стран, которая имела выдающихся представителей практически во всех научных областях. Иногда говорят, что русские отличались большими успехами в области фундаментальных наук, но отставали в прикладных исследованиях. Это, конечно, не так. Скорее наоборот: именно в тех научных областях, которые сулили наибольшие практические перспективы, развитие было наиболее быстрым: это и прикладная механика, и химия с наукой о материалах, и биология с приложениями к медицине и сельскому хозяйству. Успехи русских ученых в биологических науках были отмечены двумя Нобелевскими премиями – И.П. Павлову и И.И. Мечникову. Российская научная школа занимала сильные позиции и в большинстве бурно развивавшихся тогда направлений биологии, и в новых направлениях, например в зарождавшейся тогда генетике и нейрофизиологии. В нейрофизиологии, к примеру, кроме школы Павлова была школа Н.Е. Введенского, к которой принадлежал князь А.А. Ухтомский. Последний, кстати, одновременно был не только великим нейрофизиологом, но и достаточно серьезным богословом, окончил Московскую духовную академию. В области генетики и селекции в 1910–1920-е годы едва ли в какой-то другой стране мира было такое выдающееся созвездие ученых: Н.И. Вавилов, А.С. Серебровский, С.С. Четвериков, Г.Д. Карпеченко, перед революцией только начавшие путь в науку, были учениками уже всемирно известных тогда ученых Н.К. Кольцова, С.И. Жегалова, Д.Н. Прянишникова. В 1915 году в России должен был состояться Мировой химический конгресс. Это было признание достижений русской химии во всемирном масштабе, во всех областях этой науки. В имеющей огромное прикладное значение физической химии, науке о материалах и металловедении, кристаллографии и т.д. В это время только Германия превосходила Россию по числу выдающихся химиков. Так же, как в биологии и химии, в математике и механике русская научная школа тоже относилась к числу сильнейших в мире. Причем накануне Первой мировой войны в науку пришло чрезвычайно сильное, богатое прорывными идеями новое поколение. В Москве сложилась школа Н.Н. Лузина и Д.Ф. Егорова, которая потом прославила советскую математическую науку. Санкт-Петербург в то время был, вероятно, крупнейшей математической столицей мира. В нем одновременно было несколько сильнейших школ в математике, механике и математической физике. Сильные математические школы были в Казани, Киеве, Харькове, Варшаве и других университетских центрах империи. Правда, как ни странно, довольно долгое время отставала физика. Однако и здесь канун революции – время зарождения новых научных школ и новых идей. Основные школы «советской» физики – школы академика Д.С. Рождественского, А.Ф. Иоффе, Л.И. Мандельштама и московская школа Лебедева–Лазарева–Вавилова – сложились как раз накануне и во время Первой мировой войны. И что очень важно, это были не просто работы в области чистой науки, «наука ради науки», большая часть из них имела очень перспективные приложения в инженерии, в новых технологиях, материалах и конструкциях, в медицине, сельском хозяйстве и так далее. Поэтому перспективы как фундаментальной российской науки, так и науки прикладной, разных практических приложений были очень значительные. Значительная часть русских ученых и инженеров после революции вынуждено эмигрировали, и их вклад в развитие математики, механики, биологии, химии и соответствующих «прорывных» тогда технологий в США, Англии, Франции и даже в Японии весьма значителен.
Интенсивное развитие промышленности
– А российская промышленность в то время? Как ее можно характеризовать? – Есть такое распространенное мнение, что промышленность у нас была создана буквально за несколько лет при Сталине, в эпоху ускоренной индустриализации. Помните известную фразу: «Сталин принял Россию с сохой, а оставил с атомной бомбой»? Ее приписывают Уинстону Черчиллю, но на самом деле это сказал известный европейский марксист Исаак Дойчер. Однако в действительности большевики приняли страну не только с сохой, но и с мощной машиностроительной, военной, кораблестроительной, электротехнической, химической, пищевой и текстильной промышленностью. Если говорить о дореволюционной крупной промышленности, то к началу Первой мировой войны в обрабатывающей промышленности Российской империи было около 400 крупнейших обрабатывающих заводов с числом рабочих больше тысячи. Много это или мало? Для сравнения: примерно столько же было в Германии и Великобритании, а во Франции и Австро-Венгрии, не говоря уже о других странах, – гораздо меньше. И примерно половина из русских индустриальных гигантов созданы или достигли такого уровня именно в царствование Николая II. Причем значительная часть из них принадлежала к наукоемким отраслям – машиностроению, электротехнике, радиотехнике, химической промышленности, кораблестроению, авиастроению. Если мы посмотрим на промышленный потенциал обрабатывающей промышленности и сложных производств (машиностроение, электротехника, химия), с которым Советский Союз вступил в Великую Отечественную войну, то он фактически был тем же самым. Например, порох, пушки и корабли, которыми воевали в Великую Отечественную войну, или были произведены до 1917 года, или изготовлены на заводах, построенных при Николае II. Если говорить о крупнейших отраслях промышленности России, то они начали складываться где-то с начала XVIII века. Например, военная промышленность была сконцентрирована в трех промышленных центрах – Туле, Сестрорецке и Ижевске, которые возникли еще в XVIII – начале XIX века. То же самое текстильная и пищевая промышленность, машиностроение. Крупнейшие машиностроительные предприятия, такие как Коломенский, Сормовский, Путиловский и Обуховский заводы, были созданы еще при Александре II. Во время Николая II был создан огромный горнопромышленный район юга России – Донбасс. Появился гигантский новый промышленный центр, где были созданы передовые металлургические, угольные, химические и машиностроительные предприятия. И если говорить о сталинской индустриализации, то собственно новых мощных предприятий в обрабатывающей промышленности появилось лишь несколько. Это знаменитые стройки социализма – возведенные с помощью американцев Сталинградский и Челябинский тракторный заводы, автозаводы в Москве и Нижнем Новгороде, еще несколько крупных предприятий. Но в основном стройки сталинской индустриализации были сосредоточены в металлургии и добывающей промышленности. То есть так называемая промышленность группы «А», в которую в советское время больше всего и направлялось инвестиций. Обычно приводят данные, что при Сталине вводилось в действие в год по 1,5 тысячи объектов. На самом деле это были именно «объекты», а не заводы: цеха, здания, небольшие фабрики, многие из которых не построены заново, а реконструированы или перепрофилированы из дореволюционных.
По-американски или используя свой опыт?
– Но где, например, производились танки, которыми воевали в Великую Отечественную? – Половина танков Т-34 была произведена на базе «Уралвагонзавода», который действительно был построен в годы сталинской индустриализации. Однако 90% предвоенного потенциала обрабатывающей промышленности было создано еще до революции 1917 года. В частности, создание танковой промышленности СССР на рубеже 1920–1930-х годов осуществлялось на базе кооперации машиностроительных и судостроительных заводов, построенных при царе для реализации «большой» и «малой» судостроительных программ. Даже технологии электросварки, которые были важнейшей технологией в производстве танков Т-34, их конкурентным преимуществом, активно развивались в Российской империи с конца XIX века. Промышленность советского времени в целом отличали две тенденции: во-первых, это милитаризация, то есть гипертрофированное развитие военной промышленности, и во-вторых, акцент на развитие добывающих отраслей и производство материалов. Вопреки опять же распространенным стереотипам, в царской России сложные обрабатывающие производства доминировали над добывающими. Например, уголь мы импортировали из передовой Англии, а из США хлопок-сырец. А экспортировались, кроме продукции сельского хозяйства, например, резиновые изделия. Это была очень широкая номенклатура изделий: от резиновых перчаток и покрышек до линолеума и резиновой обуви. Или если мы сегодня экспортируем сырую нефть, то Российская империя экспортировала продукты переработки нефти, например смазочные масла. Да, царская Россия ввозила станки для перевооружения заводов, которые она строила, но экспортировала она тоже достаточно высокотехнологичные продукты. И еще важный аспект: Россия тогда развивалась по интенсивному, а не по экстенсивному пути, по которому потом пошел Советский Союз. Дореволюционная Россия принадлежала к европейскому типу развития науки и технологий: была очень сильная инженерная школа, которая ставила и решала сложные технические задачи. Скажем, Россия и США были наиболее крупными нефтяными державами уже в конце XIX века. Но Соединенные Штаты шли по пути все большего наращивания добычи нефти, а Россия была впереди в нефтепереработке. Но потом советская власть нанесла очень сильный удар по специалистам и компаниям, которые этим занимались, и поменяла свой вектор на такой проамериканский. Американцы же, которые долго шли по пути «много денег, энергии, ресурсов и мало инженерной мысли», пошли по европейскому, и в том числе русскому, пути. Русский профессор Степан Прокофьевич Тимошенко недаром стал в 1920–1930-е годы своего рода «гуру» для молодых американских инженеров. А Советский Союз начал копировать американские методы. Советский Союз копировал иногда устаревшие американские технологии как раз тогда, когда великие русские ученые и инженеры – В.Н. Ипатьев, И.И. Сикорский, С.П. Тимошенко, В.К. Зворыкин, И.И. Остромысленский и другие – помогали американцам создавать новый технологический уклад, опираясь на достижения дореволюционной русской научной и инженерной школы. – Вы критикуете сталинскую индустриализацию, но разве она не была заточена под скорую войну? В этом смысле она себя оправдала. Как говорил Сталин, «мы отстали от передовых стран на 50–100 лет. Мы должны пробежать это расстояние в 10 лет. Либо мы это сделаем, либо нас сомнут». Разве тогда Советский Союз в условиях враждебного окружения не должен был ускоренно создавать промышленные отрасли группы «А» – добывающую промышленность и металлургию? – Да, но сталинская индустриализация – это во многом результат осмысления опыта Первой мировой войны. В 1914–1917 годах основная проблема была не с нехваткой сложных технологий, но прежде всего с нехваткой металлов, топлива и базовых материалов, например бензола, оптического стекла или вольфрамовой нити. Именно поэтому тогда, накануне революции, сильно шагнула вперед наука о материалах, химия и энергетика. Первая мировая война дала опыт управления страной в режиме дефицита топлива и материалов. Методы ведения планового хозяйства и централизованного планирования были созданы в годы Первой мировой войны, а потом в советском проекте ГОЭЛРО, в ВСНХ и Госплане были доведены до некоего предела. Очень многие сотрудники НТО ВСНХ и Госплана в Первую мировую войну работали в Химическом комитете и в Особом совещании по топливу, где и заложили принципы планового управления.
«Структура всеобщего образования появилась именно при Николае II»
– А что можно сказать о системе российского образования при Николае II? – Возьмем систему подготовки инженеров. Самые сильные инженерные вузы были созданы в России в основном в конце XIX – начале XX века. Они до сих пор составляют костяк системы качественной подготовки инженеров в России, на Украине, в Прибалтике и даже в Польше. Царской Россией в инженерное образование были вложены огромные ресурсы – интеллектуальные и экономические. И это тоже было результатом политики, которая сознательно проводилась по прямому поручению Государя и высшей власти страны. В итоге к началу Первой мировой войны в двадцатке ведущих инженерных вузов мира 8–9 были из Российской империи. Если вы возьмете наиболее крупных деятелей советской промышленности, то все они были выпускниками вузов в основном между 1900 и 1930 годами. В 1930 году эта система была сломлена. Вузы были расформированы и разделены на узкоспециальные институты с коротким курсом подготовки. Их стало очень много, и они готовили инженеров невысокой квалификации. Но в 1940-х годах, когда пошел новый технологический подъем, произошло частичное возвращение к принципам системы инженерного образования до 1930 года. Именно тогда были созданы МФТИ, МИФИ, чуть позже Новосибирский государственный университет, другие вузы. Более того. Вся до сих пор существующая структура всеобщего образования появилась именно при Николае II в результате реформы, которая началась в 1906 году по его личному распоряжению и согласно его воле. Сначала была проведена реформа высшего образования, в том числе создание сети инженерных вузов. Потом была проведена серьезная реформа средней школы, в которой одним из ключевых пунктов было сближение семьи и школы. И затем, наконец, был осуществлен грандиозный, как сейчас говорят, национальный проект – создание школьной сети, обеспечивающей общедоступность образования во всей империи. И это была чрезвычайно сложная задача! Часто спрашивают: почему цари не обеспечили всеобщую грамотность? Но гораздо легче представить себе всеобщую грамотность, например, в Англии, где люди компактно живут на достаточно небольшой территории, имеют достаточно высокий уровень доходов. И совсем другое дело – обеспечить охват начальной школой на огромной территории, где живет в основном бедное население, часто говорящее к тому же на разных языках. Это совершенно разные задачи. Все равно что не Англию образовать, а всю Британскую империю. Почему не задают вопрос: почему Британская империя не обеспечила всеобщую грамотность своих подданных? Или, например, почему французы не обеспечили всеобщую грамотность своих подданных в Марокко и Индокитае? В России при Николае II всего за несколько лет число школ увеличилось в полтора раза – с 70 тысяч до 105 тысяч. Тогда была поставлена задача обеспечить общедоступность начального образования. И чтобы каждый имел возможность получать образование и дальше. И реформа Столыпина–Кауфмана, которая была осуществлена по указанию Николая II, создала сеть школ, чтобы каждый ребенок мог дойти пешком до школы. Закончить создание этой сети запланировали к 1925 году, причем в европейской России эта работа была практически закончена к 1917 году. Эта задача планомерно выполнялась. Это был грандиозный национальный проект, который реализовывался по воле Государя. Революция лишь приостановила его на 5–7 лет – так же, как она обрушила промышленность. Промышленное производство к 1920 году сократилось в семь раз. То есть те проблемы, которые советская власть потом героически решала, она же во многом сама и создала в результате революции и гражданской войны.
По воле и при поддержке Государя
– Какова была роль лично императора Николая II в осуществлении всех этих прорывов? – Есть две крайности в вопросе о роли личности в истории. Первая – что есть некие герои, демиурги, которые создают все с нуля по мановению пальца. Вторая – что да, имели место грандиозные достижения, но верховная власть не имеет к этому никакого отношения. На самом деле при Николае II и наука, и промышленность, и образование развивались естественным образом. Император опирался на колоссальный задел. Это была общая работа всего образованного слоя Российской империи: тысяч промышленников, ученых, инженеров, преподавателей, общественных деятелей и т.д. И руководитель высшего ранга мог этому процессу либо помогать, либо мешать. Граф Лев Николаевич Толстой в «Войне и мире» описывает двух полководцев – Наполеона и Кутузова. Наполеон делает вид, что он всем руководит, отдает приказы, которые не могут быть исполнены, но он на виду, любуется сам собой, и все им восхищаются. А Кутузов следит за тем, чтобы дух армии не падал, старается не мешать ничему правильному и, наоборот, остановить то, что делается неправильно. На мой взгляд, Николай II был скорее руководителем второго типа. При этом он, несомненно, блестяще владел материалом, решения принимались им сознательно и последовательно. Сейчас опубликованы Особые журналы Совета министров Российской империи. Это многотомное издание, где изложены решения по основным ключевым вопросам, принятые Советом министров в 1907–1917 годах. На документах стоит резолюция царя. Видно, что он их внимательно прочитал и в 90% случаев написал «Согласен» или «Согласен с мнением большинства». Это естественно, так как все решения готовила команда профессионалов и они серьезно прорабатывались. Но есть ряд документов по важнейшим вопросам, где стоит резолюция «Согласен с мнением меньшинства» или «Не согласен». Сейчас, анализируя все это задним числом, видно, что многие решения, которые тогда казались странными, были в большинстве случаев абсолютно правильными. Например, решение о создании Главного управления здравоохранения. Николай II настоял на создании медицинской государственной службы вопреки мнению большей части экспертов. Еще пример – организация общедоступного образования. Дума «замотала» этот вопрос, и закон о всеобщем образовании в Думе так и не прошел. Поэтому он был принят подзаконными актами правительства и царя. Мы видим, что решения по таким ключевым социально-экономическим вопросам, как обустройство здравоохранения и образования, принимались царем лично. Также после разгрома под Цусимой была принята масштабная программа восстановления флота. И при реализации этой программы был не только создан флот, который воевал, кстати, и во время Великой Отечественной войны, но и были построены десятки заводов, которые составили костяк отечественной высокотехнологичной промышленности. Если бы они не были построены, то Отечественную войну мы бы тоже не выиграли. Сейчас многие считают, что это было неправильно, что строить этот флот было не нужно. Но если бы – по воле Государя и вопреки сопротивлению значительной части тогдашней «либеральной общественности» – флот и нужную для его создания высокотехнологичную промышленность тогда не построили, то не было бы ни победы в Великой Отечественной войне, ни сегодняшней России. Можно привести показательный пример влияния Государя на «научно-технологический прорыв». Это история с созданием самолетов Сикорского и становлением предприятия по их производству – «Авиа-Балта». Игорь Иванович Сикорский был не только выдающимся авиаконструктором, но и одним из крупнейших православных мыслителей своего времени, написал несколько философских и богословских работ и очень интересные воспоминания, где детально прослеживал линию своих взаимоотношений с Николаем II и воздает должное последнему Государю. Игорь Сикорский был сыном выдающегося психиатра и психолога профессора Ивана Алексеевича Сикорского. Первые две модели вертолетов и первые экспериментальные самолеты Сикорского были построены в домашней лаборатории на семейные деньги. То есть личные доходы профессора позволяли финансировать, как сейчас говорят, «стартап» по строительству самолетов. Первые вертолеты и первые самолеты Сикорского не могли взлететь или имели проблемы с управлением. Только третий самолет стал нормально взлетать и маневрировать. Тем не менее молодой авиаконструктор не только не терял веры, но с каждой неудачей, с каждым падением и отказом получал новый опыт, создавал новые инженерные решения и развил по-настоящему научный метод структурного анализа конструкций самолета. Только пятый и шестой самолет (С-5 и С-6) с необычной конструкцией и с автомобильными двигателями стали настоящим успехом. Они были отмечены Императорским аэроклубом и Императорским русским техническим обществом. Тем не менее и здесь Сикорского окружали скептики, не верившие в его идеи. В этой ситуации личная поддержка Государя, отметившего его выступление на маневрах и удостоившего молодого конструктора разговором в конце 1911 года, сыграли большую моральную роль. Интерес Царя к самолетам русской конструкции был не случайным. Дело в том, что именно в этот период «импортозамещение», государственная поддержка отечественных разработок в разных областях были одной из важнейших составляющих государственной политики. Дальнейшие успехи Сикорского были связаны с сотрудничеством с крупной и по мировым меркам компанией – Русско-Балтийским вагоностроительным заводом, где работало несколько тысяч человек и активы которой составляли десятки миллионов рублей, что в пересчете на современные деньги составляет десятки миллиардов рублей. Скромный стартап превратился в авиационное подразделение крупной компании европейского уровня. Именно здесь были построены первые многомоторные – сначала пассажирские, а потом военные – самолеты Сикорского «Гранд», «Русский Витязь» и «Илья Муромец». И вновь в критические моменты неудач и непонимания «экспертами» личная поддержка Царя спасала компанию. Критический момент для Сикорского и всей компании наступил в конце 1914 года, когда испытания первых двух «Муромцев» в действующей армии оказались неудачными и военные эксперты высказались за их прекращение. В этой ситуации Государь, лично рассмотрев доклад руководства компании с анализом причин неудач и вникнув в суть дела, вопреки негативным отзывам поддержал и распорядился создать «Эскадру воздушных кораблей». Так, хотя русская компания по производству многомоторных самолетов появилась благодаря таланту, вере и настойчивости Игоря Сикорского и его семьи, в критические моменты ее поддерживали личные решения Государя, действовавшего, как и в случае с кораблестроительными программами, с реформой образования и здравоохранения, во многом вопреки значительной части «экспертов». То есть Царь не просто «не помешал», как Кутузов у Льва Толстого, а именно помог в решающие моменты.
По-николаевски, а не по-сталински
– Почему вы считаете, что нам в качестве примера надо брать николаевскую, а не сталинскую индустриализацию? – На самом деле, если говорить о возможности и модели гипотетического научно-технического и социально-экономического прорыва, то исторически мы располагаем тремя или даже четырьмя сценариями. В царствование Николая II эту проблему пытались решить двумя разными способами – в начале царствования и во второй его половине. Первый период, где-то с 1894 года и по 1903–1904 годы, обычно связывают с именем Витте, второй – с именем Столыпина. В первый период много вкладывались в металлургию и тяжелое машиностроение. В значительной степени делалась ставка на иностранный капитал и иностранные технологии. Так, построенный при Витте и уничтоженный в Цусимском бою флот был сооружен в основном по французским технологиям. Но после 1906–1907 годов подход поменялся. Стали осуществляться новые большие судостроительные программы и связанное с ними строительство заводов. Но теперь ставилась задача все производить самим и были задействованы в основном русские инженерные силы, воспитанные в тех самых институтах, которые были основаны в начале царствования Николая II. Новый Императорский флот строился в опоре на оригинальную научную концепцию, разработанную русскими учеными, в том числе профессорами А.Н. Крыловым и И.Г. Бубновым, стоявшими во главе отечественного кораблестроения. Опираться стали в основном на собственные инженерные силы и научные разработки. Конечно, это не значит, что ничего не покупалось из-за границы: лицензии, оборудование и т.д. Но даже если говорить о техническом руководстве тех заводов, где большую роль играл иностранный капитал, то управляли ими воспитанники русской инженерной школы. И эта волна индустриализации носила не «догоняющий» характер, как виттевская или как сталинская, а опережающий, потому что в данном случае делалась ставка на свои инженерные кадры, свои разработки, в том числе новые технологии переднего края – как, например, в нефтехимии, технологии новых материалов, агротехнологиях и пищевой промышленности, некоторых областях машиностроения и в авиации. Кроме того, в николаевское время равномерно развивалась промышленность, ориентированная на нужды людей, и тяжелая, в том числе оборонная промышленность, связанная с потребностями государства и крупной индустрии. То есть был некий баланс между государственной составляющей и тем, что делалось для людей. Сталин же начал «индустриализацию» в 1929 году с того, что посадил три тысячи русских инженеров и привлек примерно такое же количество немецких и американских специалистов. В первую пятилетку ставка делалась на импортные технологии и кадры, а многие наши старые и опытные инженеры были подвергнуты травле и отстранены как неблагонадежные. Есть ряд научных работ, которые показывают, что роль американцев и немцев в индустриализации в первую пятилетку действительно была большой, но надо понимать, что это было следствием политических решений советского правительства и в том числе репрессий против «буржуазных спецов». В то же время большое количество русских инженеров и ученых оказались за границей, в эмиграции. На фоне арестов инженеров и ученых в 1929–1930-х годах из страны сбежали, например, крупнейшие русские химики В.Н. Ипатьев и А.Е. Чичибабин. Первый из них – царский генерал и академик – фактически стоял во главе химической промышленности Российской империи, а потом СССР в решающий период ее становления. После эмиграции он сильно помог и становлению американской нефтехимической и полимерной промышленности. Потом эти ошибки первой пятилетки были как-то смягчены: многие «царские спецы» были выпущены на свободу и участвовали в развитии советской промышленности, американцы и немцы отправлены к себе на родину, и к войне готовились уже со своими кадрами. Таким образом, можно даже сказать, что не только «николаевских», но и «сталинских» индустриализаций было две. Первая заключалась в том, что надо продавать ценности и ресурсы, а на вырученные деньги нанимать иностранцев и с нуля создавать индустрию. Эта идея провалилась. Но была и вторая индустриализация со ставкой во многом на свою школу, что не исключает, конечно, того, что и разведка работала, и по-прежнему многое покупалось за рубежом. – Но в целом вы хотите сказать, что главный пример нам сегодня надо брать с индустриализации николаевского времени после 1907 года? – Да, потому что она носила более органичный характер, делала ставку на естественное развитие своих сил, в том числе интеллектуальных, на новые перспективные направления в опоре на собственные научные разработки. Она не чуждалась сотрудничества с иностранцами, но не отдавала им контроль над промышленностью. Аккуратный подсчет показывает, что иностранные инвестиции в русскую промышленность составляли не более 20%, а вовсе не 50%, как пишут в пропагандистских статьях еще со сталинских времен. Правительство, начиная со Столыпина, не давало иностранцам возможности контролировать стратегические предприятия. Это всего лишь миф, когда говорят, что российская дореволюционная промышленность контролировалась иностранцами. Таким образом, это была нормальная индустриализация без лагерей и репрессий, со спокойным сотрудничеством с иностранными компаниями и привлечением иностранных инвестиций, но без передачи им контроля. Со ставкой на свои инженерные кадры и с развитием новых очень перспективных направлений вроде самолетов Сикорского, нефтехимии или резиновой промышленности. С одновременным развитием стратегических, в том числе военных, отраслей и промышленности, ориентированных на потребительский рынок. Разрушение нормального потребительского рынка после революции, кстати, нанесло колоссальный ущерб развитию промышленности и технологий. В этом плане, конечно, следует ориентироваться на столыпинскую фазу николаевской индустриализации. А не на сталинскую индустриализацию, которая носила экстенсивный характер, вся построена на крови, гипертрофированной милитаризации и преимущественном развитии добывающих отраслей.
«Советской власти досталось колоссальное наследие»
– Тем не менее хотел бы вам возразить, что такие важнейшие отрасли, как атомная и космическая, никак не отнесешь к достижениям николаевского времени. – Тут мы во многом переходим в область гипотез. Да, атомная промышленность и ракетостроение у нас, как и в Германии и в США, начали развиваться через многие годы после революции. Но дореволюционная Россия даже и тут имела достаточно серьезный задел. И поэтому непонятно, почему к этим достижениям нельзя было бы прийти и при нормальном течении обстоятельств – без уничтожения и изгнания большого числа русских людей, в том числе лучших руководителей промышленности, ученых и инженеров. Без революции и советского режима. Например, теория ракетного движения была создана И.В. Мещерским – ректором Петербургского политехнического института, создателем целой школы инженеров-механиков. Первые эксперименты с ракетами военного назначения были начаты в Первую мировую войну. То же и с радиоактивностью. Исследования по радиоактивности (тогда это был радий, а не уран), финансируемые государством и крупным бизнесом, начались также еще до революции. Конечно, советская система, разрушив потребительский рынок и работающие на нем процветающие до революции области промышленности, смогла сконцентрировать ресурсы страны на немногих стратегических направлениях – оборонке, космосе, авиастроении. Но методы такой концентрации и планирования при распределении колоссальных ресурсов тоже во многом были найдены во время Первой мировой войны. Я уже говорил, что Первая мировая война дала большой опыт государственного регулирования экономики и управления колоссальными ресурсами в условиях дефицита. – Но ведь мало направить и перенаправить ресурсы, надо еще суметь организовать дело. – Советской власти досталась одна из величайших стран мира. Конечно, Николай II не был демиургом, создавшим Россию, и он никогда и не претендовал на такую роль. Россия создавалась с Божией помощью в течение столетий, трудами многих поколений людей. И вот это колоссальное наследие – 10% мировой экономики и 8–9% мировой промышленности в 1916 году – досталось большевикам. Они тоже были людьми достаточно незаурядными, то есть у них были серьезные ресурсы, в том числе интеллектуальные, и они, конечно, сумели их по-своему использовать. Но я уверен, что и при нормальном течении обстоятельств не меньшие достижения были бы получены и царской властью. Хотя, может быть, мы бы не первыми полетели в космос, а вторыми. – У советской власти был пафос: мы везде должны быть первыми. – Это неплохо с государственной точки зрения – стремиться быть первыми. Но вопрос: стоит ли развивать ударными темпами космос и атом и ради этого во многом жертвовать гражданскими отраслями? Российскую ткань, например, с морозовских мануфактур можно было брать «не глядя», такого она была качества. А русские резиновые фабрики «Треугольник», «Проводник» и «Богатырь» не просто так продавали свои резиновые изделия, не только галоши, но и еще десятки видов продукции по всему миру. Они были лучшего в мире качества. И обладая соответствующим производством и мощностями, эти фабрики смогли в 1916 году произвести миллионы противогазов, защитив нас от первого оружия массового поражения – немецких ядовитых газов. И в пищевых технологиях российские ученые первыми добились серьезных успехов. Что важнее – «быть первыми» в космосе и атоме или производить линкоры и самолеты с пушками и одновременно хорошую обувь, ткани, лучшие в мире сливочное и машинное масло и прочие товары народного потребления? – Знаете, у меня есть еще один вопрос, сложный и глобальный. Вы говорите, что за пример надо брать николаевскую индустриализацию, а не сталинскую. Но ведь Сталин в каком-то смысле был успешнее. Он решил главную задачу – выиграл войну, а царская Россия рухнула в феврале 1917-го. То есть могут сказать, что Николай II и его индустриализация задач, стоящих перед страной, не решили. – При Николае II был сделан прорыв в науке, образовании и промышленности. Были построены дороги, заводы, институты, школы. После этого произошли революция и гражданская война. Но считать, что «После этого – значит, вследствие этого» – «Post hoc ergo propter hoc», – это банальная логическая ошибка, о которой знали еще древние. Если бы при императоре Николае II, под его руководством и при его поддержке не были сооружены стратегические дороги, в частности Транссиб и дорога на Мурманск, не были бы построены огромные новые заводы, целые новые промышленные районы, отрасли и инфраструктура, не были бы созданы институты и школы, то наша страна не только не смогла бы несколько лет с успехом вести тяжелейшую Первую мировую войну и не победила бы в Великой Отечественной, но скорее всего перестала бы существовать еще в 20-е годы ХХ века (а может быть, даже и в 1906–1907 годах). Именно образовательный, научный, промышленный, инфраструктурный потенциал, созданный при Государе, дал России шанс сохраниться и добиться значительных успехов, несмотря на либеральные и большевистские эксперименты и несмотря на страшные испытания, выпавшие нашей стране в ХХ веке. Именно в начавшуюся во всем мире эпоху войн и революций Россия, ее образование и промышленность показали колоссальную устойчивость, способность развиваться и восстанавливаться в таких условиях, которые, казалось бы, просто невозможно выдержать. В этом, я считаю, есть прямая заслуга Государя как выдающегося руководителя нашей страны.
С Дмитрием Сапрыкиным беседовал Юрий Пущаев 19 мая 2018 г.
Источник Версия для печати