17 апреля 1818 года на исходе 11 часа утра в семье третьего сына Императора Павла I Великого Князя Николая Павловича и его супруги Великой Княгини Александры Федоровны, урожденной принцессы Фредерики-Луизы-Шарлотты-Вельгельмины Прусской, их Династии Гогенцоллернов, родился первенец, названный в честь дяди, Императора Александра I. Будущий Царь-Освободитель родился в архиерейском доме Чудова монастыря Московского Кремля в среду Светлой седмицы, в день обретения мощей преподобного Александра Свирского. Двести один пушечный выстрел возвестил первопрестольной столице о рождении Великого Князя.
Будущий воспитатель Александра II великий русский поэт Василий Жуковский так откликнулся на рождение малыша:
Лета пойдут; подвижник молодой
Откинувши младенчества забавы,
Он полетит в путь опыта и славы...
Да встретит он обильный честью век,
Да славного участник славный будет,
Да на чреде высокой не забудет
Святейшего из званий – человек.
Жить для веков в величии народном,
Для блага всех – своё позабывать,
Лишь в голосе отечества свободном
С смирением дела свои читать…
Крещение новорожденного состоялось 5 мая, восприемниками его были бабушка и дедушка – вдовствующая императрица Мария Федоровна и прусский король Фридрих-Вильгельм III, а также и сам государь Александр Павлович. Таинство крещения совершил духовник Их Величеств протопресвитер Криницкий.
Великая Княгиня Александра Федоровна в собственноручных своих «Воспоминаниях» писала: «Ники целовал меня, заливаясь слезами, и вместе мы возблагодарили Бога, не зная даровал ли Он нам сына или дочь, когда матушка (Императрица Мария Федоровна), подойдя к нам, сказала: «Это сын». Счастье наше уволилось, впрочем, я помню, что почувствовала нечто серьезное и меланхолическое при мысли, что это маленькое существо призвано стать Императором».
Великому Князю Александру Николаевичу действительно была уготована удивительная судьба.
У императора Александра Благословенного не было своих сыновей (дочери Мария – 1799/1800 – и Елизавета – 1806/1808 – умерли в младенчестве. Согласно принятому Павлом I закону о престолонаследии, в случае смерти Александра I ему должен был наследовать его брат Великий Князь Константин Павлович. Но Цесаревич Константин (1779/1831) был бездетен, брак его с Великой Княгиней Анной Федоровной (1781/1860), жившей с 1801 г. в Швейцарии, был расторгнут в 1820 году.
Возможные дети от морганатического (неравнородного) брака (1820) Константина Павловича с графиней Иоанной Грудзинской (1799/1831), возведенной в княжеское достоинство Царства Польского с титулом светлейшей княгини Лович, из порядка престолонаследия исключались. 14 января 1822 г. официальным письмом к Императору Константин Павлович отрекся от престола. В ответ на это Александр I в манифесте от 16 августа 1823 года назначил наследником престола следующего своего брата, Николая Павловича. Следующим в порядке престолонаследия стал Великий Князь Александр Николаевич. Именно ему предстояло после Августейшего отца встать во главе Российской Империи. Соответственно возник вопрос о надлежащей подготовке будущего Императора к великому служению.
Первые годы царственный ребенок жил зимой – с родителями в Аничковом дворце, летом, обыкновенно, в Павловске у бабушки, Императрицы Марии Федоровны. Главной воспитательницей была назначена Ю.Ф. Баранова. Впервые едва ли не со времени Царя Алексея Михайловича Великий Князь воспитывался в спокойной, здоровой, во всех отношениях благополучной семейной обстановке. На детство сына Николая Первого не пришлось ни жестоких размолвок между августейшими родственниками, ни насильственных смертей родных. У него было тихое, безмятежное детство в счастливой семье, где царила любовь и гармония. В таких условиях Александр рос мальчиком чувствительным до сентиментальности, восторженным, прыгал от радости, слушая пение птиц. Ему была свойственна «милая веселость», быстрота и подвижность. Он был общителен и естественен в отношениях с людьми, при этом с ранних лет демонстрируя всем безукоризненные манеры и знание этикета.
Как и его отец Павел, Николай I, быть может вспоминая собственное детство, уделял ребенку внимания даже больше, чем это делала мать – добрая и сострадательная, мудрая, но сдержанная и властная Александра Федоровна. Николай Павлович, при работе восемнадцать часов в день, всегда старался отдавать часть времени маленькому сыну. В занятиях с ребенком он оставался самими собой, с удовольствием чувствуя в «Саше» родную душу, играл с мальчиком в солдатики, проводя маневры и сражения по всем правилам.
Образование и воспитание Александра Николаевича было прекрасно поставлено, и направлено на то, чтобы подготовить его к высокой миссии. Летом 1824 года, когда Александру Николаевичу минуло шесть лет, его воспитателем был назначен капитан – дежурный офицер Первого кадетского корпуса Карл Карлович Мердер, боевой, неоднократно раненный офицер, награжденный за храбрость, проявленную под Аустерлицем, участник всех битв кампании 1806 - 1807 годов. Высокая нравственность, твёрдый и волевой характер сочетались в нем с искренней человеколюбием и проницательным умом. Свою главную задачу Мердер видел в том, чтобы «единственным истинным наслаждением» его Августейший воспитанник считал помощь несчастным. Добрый, тактичный, умный, прекрасно образованный Карл Карлович сумел стать настоящим другом юному Александру. «Я покоен насчет моего сына, он в хороших руках», - говорил Николай Первый. Жуковский отзывался о
Мердере с восхищением: «В данном им воспитании не было ничего искусственного; вся тайна состояла в благодетельном, тихом, но беспрестанном действии прекрасной души его... Его питомец... слышал один голос правды, видел одно бескорыстие... могла ли душа его не полюбить добра, могла ли в то же время не приобрести и уважения к человечеству, столь необходимого во всякой жизни, особливо в жизни близ трона и на троне...».»
В девять лет обучением Александра Николаевича непосредственно занялся великий поэт и достойнейший человек, друг А.С. Пушкина Василий Андреевич Жуковский, автор слов русского государственного гимна «Боже, Царя храни!», известный всем как человек чистой души и редкого благородства. Преподавательская деятельность не была чужда Жуковскому – в 1817 - 1820 годах он обучал русскому языку супругу Николая Павловича Великую Княгиню Александру Федоровну, с 1823 года – будущую жену Великого Князя Михаила Павловича Елену Павловну.
Человека, способного более ответственно подойти к делу, сложно было найти. «Теперь живу не для себя. Я простился с светом; он весь в учебной комнате Великого Князя, где я исполняю свое дело, и в моем кабинете, где я к нему готовлюсь… Каждый из учителей Великого князя имеет определенную часть свою; я же не только смотрю за ходом учения, но и сам работаю по всем главным частям… Чтобы вести такую жизнь, какую веду я, нужен энтузиазм». Жуковский писал Императрице: «Ваш сын, Государыня, передан ныне на попечение двух лиц... На Мердера возложено нравственное воспитание; мне поручено наблюдение за учебною частью».
От Жуковского не требовалось воспитывать Царя – ему предлагалось вырастить из мальчика человека и гражданина. Развитием в ребенке осознания того, что он – будущий Император и понятия – каким должен быть Император – занимался другой человек – его отец, Николай Первый. «Всякий из вас должен всегда помнить, что только своей жизнью может искупить происхождение Великого Князя», - это слова Царя Николая, часто повторяемые им сыновьям – его завет им.
В двенадцать лет, в связи с отречением французского Короля Карла X от престола в страхе перед революцией, будущий Александр Второй получает от отца такое наставление: «Сын мой! Будет время, когда ты заменишь меня на престоле Петра I, Александра I. Тогда ты должен будешь выполнять высокие обязанности свои, как Отец и Государь своих подданных, всего себя посвящая доставлению им благополучия, общего благосостояния и славы Отечеству... Помни всегда, что Государь в своем высоком сане, получив от Провидения скипетр и меч, не должен никогда убегать от возмущения... Его обязанность поддерживать силою права свои и предшественников. Его долг пасть, если суждено, но... на ступенях трона...». Николай Павлович сделал все, чтобы его «любезный Саша» ощущал себя частью семьи, в которой царят любовь и единодушие. Но отцом был строгим. Был уверен, что главным в развитии Цесаревича (Александр командовал ротой в одиннадцать лет, взводом – в четырнадцать) должно стать серьезное обучение военным наукам, что мальчик должен учиться быть «военным в душе» - «я хочу, чтобы он знал, что я буду непреклонен, если замечу в нем нерадивость по этим предметам».
В то же время, суровый и властный монарх считал, что наследник его «не должен рано отказываться от счастливого своего детского возраста», что будущий «государь тоже человек, как и все», что задача его обучения заключается «не в исключительных успехах по каким-нибудь наукам, а в общем развитии и образовании ума деятельного, светлого и многообъятного». Такой просвещенный взгляд монарха определил выбор программы обучения, воспитателя, наставника и всего штата учителей для наследника престола.
В.А. Жуковский подходил к делу наставничества Наследника с позиции, что «истинное могущество государя не в числе его воинов, а в благоденствии народа». Склонность главного наставника к идеализму, в том числе – к идеализации человеческой души находила прекрасную пищу в воспитании юного Александра. С самого начала дав понять, что будет воспитывать «не Царя, а человека», Василий Андреевич старался привить воспитаннику то, что сам почитал добродетелью, и в первую очередь – развить в Александре такие присущие ему от природы качества, как доброта и отзывчивость, направляя молодую душу на путь готовности к самопожертвованию ради всеобщего блага. В основу системы обучения Жуковского было положено правило: «Все - для других, ничего - для себя».
По мысли Жуковского, «его высочеству нужно быть не ученым, а просвещенным». Девизом обучения было «многообъемлющее знание, соединенной с нравственностью».
Программа, по которой учился будущий Император, была тщательно проработана и направлена на то, чтобы сделать, чтобы сделать его человеком образованным и всесторонне просвещенным, сохранив его от преждевременного увлечения мелочами. Разработанный Жуковским «План учения», рассчитанный на двенадцать лет, ставил целью «образование для добродетели» и включал в себя русский язык, историю, географию, статистику, этнографию, логику, философию, математику, естествознание, физику, минералогию, геологию, закон Божий, французский, немецкий, английский и польский языки. Также Александр должен был прилежно заниматься рисованием, музыкой, гимнастикой, фехтованием, плаванием, танцами, ручной работой и развитием искусства декламации. Наследник обучался токарному и слесарному делу, для чего были приобретены необходимые станки и приходили специальные мастера.
Николай Первый одобрил этот план, впоследствии всегда присутствовал на экзаменах сына.
Помимо Жуковского и Мердера преподавателями Александра Николаевича были: учителем Закона Божия и Священной истории - профессор богословия, основоположник русской библейско-исторической школы, филолог протоиерей Герасим Павский, русскую словесность преподавал известный поэт и критик, профессор русской словесности с 1832 года, редактор и издатель «Современника» (1838— 1846) П.А. Плетнев, математику - академик Коллинз, правоведение - составитель Свода Законов Российской Империи граф М.М. Сперанский, статистику и историю – один из создателей российской системы статистики, географ и историк, будущий академик К.И. Арсеньев, финансы – министр финансов, писатель, участник Отечественной войны 1812 года граф Е.Ф. Канкрин, внешнюю политику – советник Министерства иностранных дел барон Ф.И. Брунов, естественную историю – известный ботаник, академик К.Б. Триниус. Если первым военным инструктором Александра Николаевича стал К.К. Мердер, то основательно военное дело юноше преподавал известный военный теоретик барон А. Жомини, в прошлом начальник штаба маршала Нея. Иностранные языки преподавали: французский – Жилль, немецкий – Шамбо, английский – Альфри, а затем Варрант, польский - Юрьевич.
Расписание ежедневных занятий было более чем насыщенным. По воле Государя, вместе с наследником полный курс обучения должны были проходить два его сверстника: граф Иосиф Виельгорский и Александр Паткуль. Дети вставали в 6 часов утра, совершали утреннюю молитву, завтракали и готовились к занятиям. Уроки начинались в 7 часов и заканчивались в 12, с промежутком с 9 до 10 для отдыха. После двухчасовой прогулки, в 2 часа дня обедали, затем до 5 часов снова
занимались в классах, от 7 до 8 вечера – гимнастика и разные игры. В 8 часов подавался ужин. Вечер посвящался обозрению истекшего дня и писанию дневников. В 10 часов ложились спать. В воскресные и праздничные дни часы учения посвящались частью назидательному чтению, частью ручной работе и гимнастическим упражнениям. В первых числах июня начинались полугодовые, а в январе - годовые экзамены.
Досуг был построен так, что продолжал процесс обучения. Если в первые годы обучения длящиеся шесть недель летние каникулы посвящались прогулкам, чтению, купанию, рыбной ловле и другим развлечениям, то по мере взросления каникулы занимались практикой военного дела, неотъемлемой части жизни будущего монарха. Дневник наследника пестрит свидетельствами душевного расположения подростка к военным забавам, к всевозможной военной атрибутике, к военным делам взрослых. Ещё в достаточно раннем детстве он любил играть в солдатиков и выстраивать свою игрушечную армию, любил встречаться с кадетами и приглашать их в гости, любил облачаться в различные военные мундиры, которых имел множество (и не только российской армии, но и иностранных держав). Уже восьмилетним мальчиком в церемониальном марше он мог лихо проскакать полфланга кавалерийской колонны, в 11 лет командовал ротой. Наследник любил Марсово поле, с удовольствием участвовал в парадах, вызывая восторг окружающих и неумолчные крики «ура». С 1832 года лето проводилось в обычных упражнениях в кадетском лагере в Петергофе и на красносельских маневрах, где четырнадцатилетний Великий Князь в первый раз командовал взводом за офицера во время учений 1-го кадетского корпуса, в строю которого продолжал быть за унтер-офицера. Из бойкого в военной игре подростка постепенно выходил молодцеватый, ловкий офицер.
Юному Александру Николаевичу все-таки очень повезло. В его жизни было главное – любовь. Сердечность, любовь и доброжелательность к людям, привязанность к родителям, «бесценным» Мама и Папа (как он их называл), к сестрицам и братьям, к товарищам по учебе и играм, к друзьям были очевидны, несомненны для всех окружающих. И, конечно же, Александр Николаевич искренне любил тех, кто его воспитывал. Еще совсем ребенком, едва научившись писать, он вывел в тетрадке: «Люблю Мердера моего». И это отношение к воспитателям не изменилось за много лет. Он не сомневался в их правоте, знал, что должен преодолеть те качества, которые им не нравятся, - это его обязанность. Быть наследником Престола – тоже обязанность.
Николай I рано стал говорить сыну о его предназначении, которое в беседах и в переписке называлось словом «обязанность». Восьмилетнему мальчику отец внушает, что «жить он должен для других». Накануне исполнения девяти лет, 16 апреля 1827 г., дарит портрет Петра Великого с пожеланием «быть ему подобным». 1 января 1828 г. наследник престола запишет в дневнике: «Г(осподин) Жуковский подарил мне картину, представляющую отрочество Александра Невского. Желал бы следовать его примеру». 23 января 1829 г. запись: «Папа мне сказал, что мне надо постоянно исполнять обязанность мою».
Прекрасное образование и воспитание успешно развивало в Наследнике Престола умственные, духовные и нравственные способности. 14 апреля 1831 г., накануне своего четырнадцатилетия, наследник запишет: «Мы были на кладбище в Александро-Невской лавре. Смотря на памятники, я думал про себя о ничтожестве человека, ибо после смерти, как бы знатен и богат он на земле ни был, ему достаточен только маленький клочок земли, чтобы покоиться». 15 сентября 1831 года в дневнике Александра Николаевича появляется запись-размышление, которая, как
моментальный снимок, фиксирует кадр в процессе формирования мировоззрения подростка: «Г(осподин) Липман (один из учителей истории) мне говорит, что он предпочитает государя, заботящегося об образовании народа своего, тому, который только думает о завоеваниях; мысль сия мне кажется весьма справедливой. Первая забота государя, по моему мнению, есть попечение о благоденствии своих подданных. Государь-завоеватель поступает вопреки сему правилу».
6 апреля 1832 г., перед исповедью, за несколько дней до Светлого Воскресения, Николай I благословил сына и сказал: «Ты уже больше не дитя, ты должен готовиться заместить меня, ибо мы не знаем, что может случиться с нами. Старайся приобретать силу характера и твердость», а 24 июня того же года, после поздравления отца с «наканунием» дня рождения, сын записал: «Папа меня обнял, поцеловал и сказал, чтоб я готовился быть его подпорою в старости». 17 апреля 1834 г., в день совершеннолетия, великий князь Александр Николаевич произнес «клятвенное обещание в лице Наследника Престола» в большой церкви Зимнего дворца и в Георгиевском зале. Юный Великий Князь пожелал ознаменовать памятный для него день добрым делом – препроводил петербургскому и московскому генерал-губернаторам по 50 000 рублей, прося их распределить эту сумму между наиболее нуждающимися жителями обеих столиц.
Завершением образования, после общего экзамена, должно было стать самостоятельное путешествие Александра Николаевича по России. В соответствии с данной Императором Инструкцией путешествие Наследника имело двоякую цель, «узнать Россию сколько сие возможно, и дать себя видеть будущим подданным».
«Предпринимаемое тобой путешествие, любезный Саша, - писал отец, - составляет важную эпоху в твоей жизни. Расставаясь первый раз с родительским кровом, ты некоторым образом как бы самому себе предан, на суд будущим подданным, в испытании твоих умственных способностей… Взирать тебе следует не с одной точки любопытства или приятности, но как на время, в которое ты, знакомясь с своим родным краем, сам будешь строго судим.
Первая обязанность твоя будет все видеть с тою непременною целью, чтобы подробно ознакомиться с Государством, над которым рано или поздно тебе определено царствовать».
Заботливый отец и проницательный наставник предупреждает юного и неопытного Наследника от соблазна тщеславия, самолюбия, предупреждает о предстоящем большом и ежедневном труде. «Нет сомнения, - пишет он, - что тебя везде с искреннею радостью принимать будут, ты внутри России увидишь и научишься чтить наш почтенный, добрый русский народ и русскую привязанность, но не ослепись этим приемом и не почти сие за заслуженное тобой, тебя примут везде как свою Надежду. Бог милосердный поможет ее оправдать, ежели постоянно перед глазами иметь будешь, что каждая твоя минута должна быть посвящена матушке России, что твои мысли и чувства одну ее постоянным предметом иметь будут».
Побуждая скромность, строго регламентировался и порядок дня: «Вставать в 5-ть часов и ехать в 6-ть утра, не останавливаясь для обеда… Буде на пути есть предмет любопытный, то остановиться для осмотра, не принимая нигде ни обедов ни завтраков… Вечер посвятить записыванию в журнал всего виденного в течение дня и ложиться пораньше спать». Самодержавный родитель определил даже набор танцев: «Его Высочеству танцевать с некоторыми из почтенных дам польский; с молодыми же знакомыми или лучше воспитанными французские кадрили два или три, но никаких других танцев. На ужин не оставаться и вообще не долее часу или двух, и ужинать неприметно».
Все путешествие, на протяжении которого Александр Николаевич посетил 30 губерний своего обширного Отечества, длилось с 1 мая по 12 декабря 1837 г. Наследник за семь с половиной месяцев проехал 20 тысяч верст. Вот его маршрут: Санкт-Петербург – Новгород – Тверь – Ярославль – Кострома – Вятка – Пермь – Екатеринбург – Тюмень – Тобольск – Курган – Оренбург – Уральск – Казань – Симбирск – Саратов – Пенза – Тамбов – Воронеж – Тула – Калуга – Рязань – Смоленск – Брянск – Малоярославец – Бородино – Москва – Владимир – Нижний Новгород – Рязань – Орел – Курск – Харьков – Николаев – Одесса – Севастополь – Бахчисарай – Симферополь – Массандра – Алупка – Геленджик – Керчь – Ялта – Перекоп – Екатеринослав – Киев – Полтава – Бердянск – Таганрог – Новочеркасск – Москва – Царское Село.
В полном соответствии с «Инструкцией» Цесаревич везде и всегда по прибытии в города посещает в первую очередь соборы и монастыри. В письмах его часто мелькает фраза: «сразу же в собор» или «прямо в собор». Особенно отмечает августейший паломник колыбель величия рода Романовых - Ипатьевский монастырь, «столь достопамятный для нашей семьи», Смоленский собор, «который поразил своим великолепием», собор в Кунгуре, «в котором еще хранится знамя, бывшее в употреблении при защите города против Пугачева», Донской и Даниловский монастыри Москвы, «примечательные по своим историческим воспоминаниям», которые показывал сам митрополит Филарет, подземную церковь в Печерской лавре Киева. Бесконечный перечень посещаемых монастырей, церквей, естественно, неназойливо оправдывает и объясняет понятие «Святая Русь», привычное и часто употребляемое в России в прежние века.
Журнал и письма Наследника свидетельствуют о его знании и интересе к истории, которая была любимым предметом в годы учения, а путешествие позволило многое увидеть своими глазами. С особенным чувством посетил Великий Князь места былых сражений – Полтаву, Смоленск и Бородино, своею рукой положив камень в сооружаемый на поле битвы монумент. «Не могу выразить тебе, милый Папа, - писал он отцу, - с каким особенным чувством осматриваем эти места, где столько крови пролито по милости одного честолюбца, который верно пред Богом отдаст отчет в своих действиях. Память 1812 г. незыблема для каждого русского сердца…». Выполняя наказ родителя, Александр Николаевич принимал разводы войск, участвовал в смотрах и парадах, в ученьях и маневрах.
Интерес к истории и памятникам старины не заслонял внимания к насущным потребностям жизни страны. Предметом живейшего интереса Александра Николаевича помимо святынь и исторических достопримечательностей были училища и больницы, казармы и тюрьмы, инженерные сооружения (шлюзы и т.п.), заводы и фабрики, ярмарки и выставки, прииски и соляные копи, рыбные ловли и образцовые сельскохозяйственные предприятия, музеи и театры. Естественно, составной частью путешествия были обеды и приемы, народные гулянья и балы. Однако наследник ни на минуты не забывал о главной цели своей поездки, которой, по словам Жуковского, было «всенародное его обручение с Россией». В одном из писем к отцу Цесаревич, некогда заявивший о своем нежелании быть Великим Князем, писал, что «…видя землю Русскую теперь изблизи, более и более привязываюсь к ней и считаю себя счастливым, что Богом предназначен всю жизнь свою ей посвятить», что «чувствует в себе новую силу подвизаться на дело, на которое Бог меня предназначил».
На всем протяжении пути Александр Николаевич проявлял поистине царственное милосердие. Так, в Перми ссыльные поляки подали Наследнику прошения о возвращении их на родину, а раскольники – об избавлении их от преследования, многочисленные ссыльные, поселенные в Тобольске и его окрестностях, также возложили свои надежды на первого посетившего Сибирь Романова. Сердце Цесаревича прониклось состраданием к несчастным, и он не поколебался обратиться к Государю с просьбой о смягчении их участи. Находившихся в Ялуторовске и Кургане декабристов, злоумышлявших в 1825 году истребить в составе Царской Семьи и семилетнего Александра Николаевича, он ободрил ласковым словом и впоследствии для некоторых из мятежников добился милости у Императора. Причем один из декабристов – А. Е. Розен писал, что Цесаревич сам решил встретиться с декабристами в церкви у обедни.
За время путешествия Наследнику было подано более 16 000 прошений. Каждое прошение о пособии отсылалось к начальникам губерний, получившим по 8 000 рублей на раздачу наиболее нуждающимся. Более важные просьбы отсылались министрам. По высочайшему повелению все ведомства разбором и удовлетворением прошений, поданных на имя Цесаревича, должны были заниматься в первоочередном порядке. Наконец, самые важные прошения наследник прямо от себя посылал Государю.
10 декабря 1837 года Александр Николаевич возвратился в Царское Село. Впечатления от поездки по России – как радостные, так и горькие – оставили глубокий след в душе будущего Императора, позволили ему понять и полюбить свою страну-империю.
Однако предстояло ещё одно самостоятельное путешествие. На этот раз – за границу. Путешествие это, как и поездка по России, входило в программу воспитания наследника. Ознакомив сына с различными областями русского царства, Император Николай I считал нужным довершить его образование знакомством с главными европейскими дворами.
Заграничное путешествие длилось со 2 мая 1838 по 23 июня 1839 гг. Николай I и в этом случае снабдил сына инструкцией, которая раскрывает единый замысел обоих путешествий: «Ты покажешься в свет чужеземный с той же отчасти целью, т.е. узнать и запастись впечатлениями, но уже богатый знакомством с родной стороной; и видимое будешь беспристрастно сравнивать, без всякого предубеждения… Многое тебя прельстит; но при ближайшем рассмотрении ты убедишься, что не все заслуживает подражания и что много достойное уважения там, где есть, к нам приложимо быть не может; мы должны всегда сохранять нашу национальность, наш отпечаток, и горе нам, ежели от него отстанем; в нем наша сила, наше спасение, наша неповторимость». Сам наследник воспринимал предстоящее путешествие не без грусти. «Мне одному придется странствовать по белому свету», - писал он отцу после расставания и покорно добавлял, что смотрит на это «как на долг».
Маршрут, составленный для цесаревича, охватывал почти все страны Западной Европы, за исключением Франции и пиренейских государств. За время путешествия наследник посетил Пруссию и Швецию, Данию, Ганноверское королевство, Гессен-Кассель, герцогство Нассауское, Великое герцогство Саксен-Веймарское, Баварию, Тироль, Ломбардо-Венецианское королевство, Тоскану, Рим, Неаполь, Сардинию, Австрию, Вюртембергское королевство, Великое герцогство Баденское и Гессенское, Рейнские провинции Пруссии, Голландию, Англию.
Познавательная программа путешествия была крайне насыщена, как и во время знакомства с родной страной. В Стокгольме наследник посетил Королевскую
Академию наук, в Италии — «подземный Герколанум и открытую Помпею», восходил на Везувий, осматривал загородные дворцы Каппо-ди-Монте и Казерту, в Карраре — каменоломни, из которых добывался мрамор для колонн и украшений Георгиевской залы Зимнего дворца, видел храм Святого Петра в Риме, купол которого специально был иллюминирован по распоряжению самого папы. О пребывании наследника в Риме писал оттуда бывший воспитатель его Жилль: «Капитолийский музей, частные собрания картин, несравненные образцы древнего и нового зодчества, наконец, мастерские пребывающих в Риме художников всех стран попеременно привлекают внимание Великого Князя». Как и в России, Наследник интересовался историческими достопримечательностями. В Нови он объехал поле сражения, выигранного Суворовым в 1792 г., в Австрии – поля битв при Асперне и Ваграме и т. п. Наследник никогда не пропускал случая посетить живописные места природы во всех странах. А посещениям картинных галерей, выставок, музеев, театров, концертов, зародов, ферм нет счета, как и военных смотров, парадов, учений, также и светских обязательных по этикету празднеств — балов, вечеров, маскарадов, семейных завтраков, обедов, ужинов у своей многочисленной немецкой родни.
Внутренняя красота Великого Князя поразила французского писателя де Кюстина, впервые увидевшего Цесаревича в Эмсе. «Выражение его взгляда, — говорит он, — доброта. Это в полном смысле слова государь. Вид его скромен без робости. Он прежде всего производит впечатление человека, превосходно воспитанного. Все движения его полны грации. Он прекраснейший образец государя из всех, когда-либо мною виденных»… Так воспринимали его, впрочем, многие. С нескрываемым удовольствием сообщал об этом Императрице Жуковский: «Везде поняли его чистоту духовную, высокий характер; везде его милая наружность, так согласная с его нравственностью, пробудила живое, симпатичное чувство, и все, что я слышал о нем в разных местах, от многих, было мне по сердцу, ибо я слышал не фразы приветствия, а именно то, что соответствовало внутреннему убеждению».
Во время этого путешествия случилась встреча, ставшая для Александра Николаевича судьбоносной. По совету сопровождавших его лиц и «из учтивости» Цесаревич решился заехать в Дармштадт, «не предполагая вовсе, - как сообщал в письме к Николаю I сопровождавший Великого Князя генерал-адъютант А.А. Кавелин, - что там встретит назначенную Богом, может быть, свою суженую». По дороге из Карлсруэ заехали в Гейдельберг, «известный своим университетом», «смотрели развалины древнего замка, колыбели царствующего в Баденском Герцогстве Дома, побывав в подвале, в котором хранилась самая большая в Европе винная бочка, и к 6 1/2 часов вечера прибыли в Дармштадт». Остановились в гостинице. В 7 часов в казачьей форме Наследник отправился с визитом к великому герцогу Людвигу II во дворец. По дороге, как записал он в тот же день, 13 (25) марта 1839 года, в своем дневнике, его адъютант А.И. Барятинский сказал, что «тут есть тоже молодая принцесса 15 лет, и очень хороша, я про нее ничего не знал». После визита к великому герцогу Александр Николаевич посетил наследного принца и здесь впервые увидел его сестру, принцессу Марию. Та же дневниковая запись передает мгновенное непосредственное восприятие этой непредусмотренной заранее встречи: «… с первой минуты (принцесса Мария) сделала на меня удивительное впечатление и мне крайне понравилась. Посидев у них, мы поехали в театр, где давали оперу Сконтини «Весталку» (ее давали в день вступления в Париж, 19 марта 1814 г.)». И далее: «Я еще говорил с принцессой Марией после театра, у нее глаза прелестны». Вернувшись из театра, «я сейчас объявил Орлову о том, какое впечатление на меня произвела принцесса Мария, - продолжает свою запись Наследник российского
Престола, - и что она мне понравилась лучше всех прочих и потому я тут же решился писать Государю обо всем и просить его благословения. Я считаю этот случай совершенно волею Божьею, ибо я и не думал даже в Дармштадте останавливаться и вдруг нашел здесь ту, которая, я надеюсь, сделает счастье моей жизни».
Очень любивший писать письма вообще, в этом случае Николай I был особенно внимателен к сердечным посланиям сына и ответил тотчас. Он поспешил успокоить тревоги влюбленного: «Обнимаю тебя от всего сердца, со всею родительскою нежностью, видя в этом только волю Божию и посылая тебе мое родительское благословение!» В следующем письме продолжал: «С одного дня влюбиться не часто бывает, стало, не сомневаюсь, что Бог сподобил тебя».
В Лондоне чувство Великого Князя подверглось первому испытанию. Девятнадцатилетний русский Царевич прямо-таки очаровал свою ровесницу, ещё незамужнюю Королеву Великобритании Викторию, именем которой названа целая эпоха в истории «туманного Альбиона». Однако брак между ними был исключен – английская Королева не могла исповедовать никакой иной религии, кроме англиканской, невеста же Наследника российского Престола согласно изданному Павлом I закону о престолонаследии должна была принять православие. 29 мая 1839 года Александр Николаевич отправился из Англии в Германию, откуда на русском военном корабле 23 июня прибыл в Петергоф. Осень и зиму Цесаревич провел в военных занятиях, знакомстве с невошедшим в путешествие 1837 года Западным краем (Могилев, Вильно, Витебск), в заседаниях Государственного совета. С нетерпением ждал юный влюбленный наступления весны. И вот в ночь с 4-го на 5-е марта 1840 г. он отправился в Дармштадт, где 4 апреля состоялась его помолвка с чуть повзрослевшей и ещё более расцветшей принцессой Марией. Салют в 101 выстрел с Петропавловский крепости возвестил о столь радостном происшествии жителям Санкт-Петербурга.
В сентябре 1840 г. принцесса Мария вместе с царской семьей прибыла в Петербург. 5 декабря состоялось миропомазание, и по принятии в лоно Православной Церкви она была наречена великой княжной Марией Александровной. На другой день, в именины Николая I, было обручение, а 16 апреля 1841 г., в «накануние» дня рождения цесаревича (исполнялось 23 года, а невесте еще не было и 17), через два года после первой встречи, совершено бракосочетание.
Наступила пора взрослой жизни, пора самостоятельности и ответственности. Наступило второе, окончательное совершеннолетие. Юноша стал мужем, у него появилась своя семья, а недавний ученик получил официальное положение и место на поприще службы своему Отечеству. И когда придет час принять Престол почившего отца, он поступит в соответствии с тем, что сам написал ещё в ученическом сочинении о святом своем покровителе – благоверном князе Александре Невском, который понял «таинственное знаменование, сложил руки, пал на колени и, решившись в глубине души быть для народа своего тем, что солнце сие для всего мира, смиренно произнес: «Да будет воля Твоя»…
Составил А.Ю. Сорокин
Версия для печати
