У нас популярно теперь превозносить до небес успехи в войне СССР, и поливать грязью «слабого царя», который, де, плохо приготовил Российскую империю к Первой мировой войне и так, де, сам (!) «ВЫЗВАЛ» этим революцию (дескать «сам виноват…»). Так как с образованием у нас всё хуже и хуже, как и положено в правильной демократии, попробуем всё-таки тем, кто хочет сохранить мозги в целости и получить некоторые знания, представить: как НА САМОМ ДЕЛЕ в России – при этих диаметрально противоположных по своим целям властях – обстояли дела в первые 3 года каждой из Мировых войн, в которых они участвовали. Причём такой сокрушительный аргумент, как военные и людские потери – не берём, чтобы чувства наших нежных сталинистов пощадить. Подчёркиваем: ТОЛЬКО ЭКОНОМИКА! Итак – просим:
----
Любимый конек «обличителей» Российской империи – поиск цитат из документов и воспоминаний современников, в которых говорится о тяжелом положении России и русского народа в царское время. Когда речь идет о последнем периоде перед революцией, особенно часто вспоминают генералов М.В. Алексеева, начальника штаба Верховного главнокомандующего в 1915-1917 годах, и А.А. Маниковского, начальника Главного артиллерийского управления в те же годы, которые критически высказывались о состоянии экономики во время Первой мировой войны, писали о транспортном кризисе, «металлическом голоде», зависимости от поставок по импорту и других бедах, мешающих удовлетворять потребности армии.
Казалось бы, кому же и знать, как не им? Те, кто во время Первой мировой войны жил в России, писали о совершенно реальных трудностях, которые видели своими глазами, которые мешали работать и воевать. Но чтобы объективно оценить их критику, надо знать, какой была ситуация в других воюющих странах. Факты говорят о том, что по сравнению с ними экономическое положение России было лучше, а тяготы войны меньше.
В предыдущем обзоре мы сопоставили развитие промышленности Российской империи и других воюющих стран. Вопреки привычным со школы шаблонам оказалось, что по сравнению и с союзниками, и с противниками дела в России шли совсем неплохо – насколько это возможно в условиях мировой войны.
Если у них промышленное производство резко упало еще в начале войны, то в России оно росло высокими темпами до самой февральской революции. Зависимость России от импорта была наименьшей. Так, в 1916 году во Франции при объеме промышленного производства значительно меньшем, чем в России, импорт был больше российского в 4,6 раза, а в Англии в 5,3 раза, правда, при несколько большем объеме собственного производства. Даже Германия, несмотря на блокаду, получила в 1916 году в 2 раза больше заграничных поставок, чем Россия! Но главное, что те проблемы российской экономики, о которых пишут очевидцы и исследователи, существовали и в других воюющих странах, причем, как правило, в гораздо более тяжелой форме.
Уместно напомнить, что тот же самый А.А. Маниковский в октябре 1916 года, за 4 месяца до революции, представил меморандум, в котором предлагал начать гигантский инвестиционный проект – обширную программу строительства целого комплекса казенных заводов, рассчитанных уже на послевоенное время. То есть в конце 1916 года, при всем напряжении сил российской экономики, начальник ГАУ видел в ней достаточно ресурсов, чтобы думать не только об удовлетворении неотложных нужд страны и фронта, но и о решении масштабных задач будущего послевоенного развития. Довольно очевидно, что на экономику, находящуюся при последнем издыхании, возложить такую нагрузку было бы просто невозможно. Для этого нужен изрядный запас прочности.
Еще один пример для сравнения – это положение СССР во время Великой Отечественной войны. Давайте представим, что генералы Алексеев и Маниковский дожили бы до этого времени. Зная, что они писали о российской хозяйственной жизни, зададимся простым вопросом: а что они в таком случае должны были написать о состоянии советской экономики, если бы увидели, что в ней происходит? Сравнение по абсолютным показателям и тенденциям развития в мирное время уже проводилось. Теперь сравним экономическую ситуацию в Советском Союзе и в Российской империи в военное время, по годам войны: 1941 с 1914; 1942 с 1915; 1943 с 1916. Посмотрим, с какими итогами Россия и СССР завершили третий год своих мировых войн, который для Российской империи стал ее последним полным годом.
Динамика промышленного производства в целом и таких важнейших в военное время отраслей, как металлообработка (включая машиностроение) и химическая промышленность отражена на графике в начале статьи. [Источники: для России – 1, с. 350, для СССР – 2] Обращает на себя внимание печальное положение советской химической промышленности, а также взлет российской металлообработки. Особенно бурно развивалось машиностроение, где за три года объем производства вырос в 4,76 раза [1, с.366]. Это позволило одновременно с увеличением производства военной продукции в десятки и сотни раз провести широкомасштабную модернизацию промышленности, причем в основном за счет отечественного производства оборудования [1, с.364-367].
Немало написано о топливном и «металлическом» кризисе, которые поразили Российскую империю. А не было ли чего-нибудь подобного в Советском Союзе? Оказывается, было, да еще как было!
Если в России в 1916 году добыча угля составила 95,6% от довоенного уровня, нефти добывалось на 8% больше, чем в мирное время [3, p. 108], то СССР на третий год войны добывал чуть больше половины довоенных объемов топлива – с очевидными последствиями для армии, экономики и жизни населения [4, с. 47, 68].
Россия в 1916 году выплавляла на 13,1% меньше стали, чем в 1913 году – сказалась потеря польского промышленного района (для сравнения: во Франции выплавка стали в 1916 году составила 41,7% от уровня 1913 года) [3, p. 105]. Но в СССР, который потерял гораздо больше территорий, выплавка стали на третий год войны была в 2,2 раза меньше, чем до войны! [4, с. 47, 68].
К чему это вело? Есть много свидетельств того, что в Российской империи во время войны, когда три четверти стали шло на нужды оборонной промышленности, в других отраслях болезненно проявлялся дефицит металла. Например, несмотря на возросшую во время войны потребность в перевозках, загрузка заводов, производящих подвижной состав для железных дорог, снизилась с 70 до 47% их мощностей. Всего за 1914-1916 годы было выпущено 2188 новых паровозов и 85 тыс. грузовых вагонов [1, с. 604].
А как с этим обстояло дело в Советском Союзе, где нехватка металла была гораздо более острой? В 1941 году советские заводы еще выпустили 33096 грузовых вагонов, дальше производство практически остановилось. В 1942 году было произведено 147 вагонов, в 1943 – 108 вагонов [4, с. 68]. Производство магистральных паровозов в 1941 году составило 708 (кроме того 1 тепловоз и 6 электровозов), в 1942 году 9 и в 1943 году 43 штуки [5, с.39]. Итого за три военных года в СССР производство подвижного состава составило менее 40% от уровня Российской империи в такие же военные годы. При этом за время Великой Отечественной войны было утрачено около 16 тыс. паровозов, 428 тыс. вагонов [4, с. 93]. Видимо, часть этих потерь относится не к магистральным, а к узкоколейным дорогам, но все равно убыль подвижного состава была громадной, и она не возмещалась почти остановившимся производством.
Здесь мы подходим к теме еще одного «великого и ужасного» кризиса – транспортного. В монографии «Экономическое положение России в годы Первой мировой войны» сказано, что «до конца 1916 г. кризис транспорта происходил при постоянном возрастании подвижного состава» [1, с. 607]. Это совершенно замечательная, очень советская формулировка. Но чтобы было еще смешнее, к ней надо добавить: и при постоянном возрастании объемов перевозок. Согласно советской «Финансовой энциклопедии» 1927 года, в 1916 году российские железные дороги перевезли на четверть больше грузов и почти в полтора раза больше пассажиров, чем до войны, причем объем перевозок нарастал с каждым годом вплоть до революции.
В Советском Союзе железнодорожные перевозки второго и третьего года войны составили меньше половины довоенного объема. При этом в 1942 году было перевезено меньше грузов, чем в 1916 году, а в 1943 году – всего на 4% больше, чем в такой же третий год войны Российской империи. И это при значительно возросших за четверть века потребностях армии и производства в доставке грузов. [Данные по Российской империи – 6, статья «Железные дороги», по СССР – 5, с. 155]. Так где на третий год войны был настоящий транспортный кризис – в России или в СССР? Ответ очевиден.
Каким было положение на потребительском рынке? В России урожай 1916 года оказался на 23% меньше, чем рекордный урожай 1913 года [7, p. 258] (интересно, что вторым по урожайности в истории Российской империи, несмотря на войну, стал 1915 год). Но при этом резко сократился экспорт зерна, который в мирное время достигал 10-15% валового сбора. Поэтому даже советские авторы признают, что «хлеб в стране был» [8, глава 10]. В СССР сбор зерна в 1943 году снизился до 29,4 млн. т – в 3,2 раза по сравнению с 1940 годом [4, с. 48, 74]. Соответственно, на душу населения приходилось менее 200 кг зерна – раза в полтора меньше, чем во время знаменитого «Царь-голода» 1891-1892 годов, последнего в Российской империи случая массовой голодной смертности, когда от голода и болезней погибло около полумиллиона человек.
На сокращение производства легкой промышленности нередко указывают, как на пример якобы начавшегося еще при Царе экономического кризиса. Действительно, при общем росте промышленного производства в годы Первой мировой войны и при колоссальном развитии наиболее передовых в техническом отношении и ключевых для обороны отраслей тяжелой индустрии легкая промышленность переживала не лучшее время. То же самое происходило и в других воюющих странах, что вполне понятно [8, глава 5]. Например, обработка хлопка в 1916 году сократилась по сравнению с довоенным временем на 18,1% [1, с.350]. В СССР производство хлопчатобумажных тканей в 1943 году сократилось на 58,6% по сравнению с 1940 годом, то есть упало в 3 с лишним раза сильнее, чем в дореволюционной России [4, с. 47, 69]. При огромном потреблении тканей для нужд армии на долю населения оставались совсем крохи.
Во время Первой мировой войны население было шокировано небывалой дороговизной. В Петрограде в 1916 году розничные цены почти вдвое превышали довоенный уровень [9, с. 90]. В СССР на третий год войны цены государственной торговли выросли на 50% по сравнению 1940 годом, но цены колхозного рынка взлетели более чем в 13 раз по сравнению с довоенными! [4, с. 106] На дорогущий рынок люди шли не от хорошей жизни. При том голодном пайке, который давали по карточкам (а случалось, что и не давали, если товар не завезли), люди продавали последнее, чтобы купить еду.
В справочнике «Народное хозяйство СССР в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг.» приведены данные о розничном товарообороте, в том числе по продовольственным товарам, в ценах соответствующих лет, а также об индексах цен государственной розничной торговли [5, с. 186, 192]. По ним несложно подсчитать, что в постоянных ценах реализация продовольствия в государственной торговле (включая общественное питание) сократилась по сравнению с довоенным временем в 1942 году в 2,6 раза, а в 1943 году в 2,7 раза. Остальное продовольствие, если хотелось есть, приходилось покупать на рынке. За годы войны доля колхозного рынка в реализации продовольствия увеличилась с 20 до 51% [10]. Если за половину еды населению приходилось платить в полтора раза дороже, чем до войны, а за другую половину в 13 раз дороже, то в целом это дает более чем семикратный рост цен по сравнению с мирным временем. При этом в 1942 году 65%, а в 1943 году 87% покупок продовольствия на колхозном рынке было покрыто за счет продажи домашних вещей [11].
Вот мы и сравнили, что происходило к концу третьего года войны в экономике Российской империи, и что в экономике СССР. Картина получилась вполне наглядная. И нетрудно примерно догадаться, что должны были бы сказать генералы Алексеев и Маниковский – да и не только они, а любой, кто в 1916 году сокрушался об экономическом положении России, если бы могли своими глазами увидеть и испытать на себе прелести советской экономики образца 1943 года. Увы, самые подходящие для этого выражения неудобны для печати.
Если по сравнению с другими участниками Первой мировой войны экономическое положение России было хорошим, то по сравнению с Советским Союзом в аналогичный период Великой Отечественной войны оно было блестящим. Добавьте к этому, что третий год войны советская армия завершала на Днепре, и союзного фронта во Франции еще не было. Российская императорская армия к концу третьего года своей войны стояла на севере за Ригой, на западе в Румынии, на юге в Трапезунде и готовилась к решающему наступлению, вооруженная и оснащенная лучше, чем за все предшествующие годы. А на севере Франции в это время стояли могучие союзные армии. Во Второй мировой войне подобная конфигурация фронта сложилась не к концу 1943 года, а примерно к осени 1944 года – всего за несколько месяцев до Победы.
И если Советский Союз, при тяжелейшем положении в экономике в 1943 году, к маю 1945 года все-таки сумел выиграть свою мировую войну, то тем более и тем быстрее должна была одержать заслуженную победу Российская империя. К началу 1917 года это не вызвало сомнений.
Анализ экономической ситуации в СССР совершенно обесценивает ту критику, которая высказывалась современниками в адрес Российской империи. Если человеку подадут в ресторане мясо не той прожарки, он, возможно, заворчит, а кто-то и скандал из-за этого устроит. Но когда назавтра его посадят на тюремную баланду, он это мясо будет вспоминать, как сказочный деликатес из счастливой прошлой жизни. Вот так, зная, что случилось в СССР, надо относиться и к свидетельствам тех, кто ворчал по поводу трудностей дореволюционной России. Даже к мнению таких авторитетов, как генералы М.В. Алексеев и А.А. Маниковский, которые в 1916 году, высказывая недовольство тогдашним положением дел, вообразить не могли, какой ужас ждет страну в недалеком будущем при большевиках.
Сравнение Российской империи с другими странами ее времени и с той же страной в следующей мировой войне показывает, что если объяснять революцию объективными факторами, то в России она должна была случиться не в первую, а в последнюю очередь.
Источники информации:
[1] А.Л. Сидоров. Экономическое положение России в годы Первой мировой войны. М., 1973.
[2] Я.Е. Чадаев. Экономика СССР в годы Великой Отечественной войны (1941—1945 гг.). М., 1985.
[3] Kevin D. Stubbs. Race to the Front: The Materiel Foundations of Coalition Strategy in the Great War. © 2002.
[4] Великая Отечественная война. Юбилейный статистический сборник. М., 2015.
[5] Народное хозяйство СССР в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг. М., 1990.
[6] Финансовая энциклопедия. М., 1927.
[7] The Economics of World War I. Cambridge University Press, 2005.
[8] Г.И. Шигалин. Военная экономика в Первую мировую войну. М., 1956.
[9] С.Г. Струмилин. Очерки экономической истории России и СССР. М., 1966.
[10] Советская экономика накануне и в период Великой Отечественной войны. История социалистической экономики СССР, т. 5. М., 1978.
[11] В.С. Пушкарев. «Черный рынок» в СССР в годы Великой Отечественной войны и его влияние на состояние внутреннего рынка страны. «Экономический журнал», 2008, № 2.
На фото: 305-мм гаубица образца 1915 года — русская гаубица особой мощности. Масса орудия — 63,9 т. Масса снаряда — 377 кг. Начальная скорость — 442 м/с. Дальность стрельбы — 13,47 км. Угол вертикального наведения — 58°, горизонтального — 60°. Скорострельность — 0,3 выстрела в минуту. Применялась в ходе Великой Отечественной войны для подавления укреплений противника в ходе наступательных операций в Восточной Пруссии, в частности, при взятии Кёнигсберга. Кроме того, данные гаубицы использовались для разрушения ДОТов в боях на Карельском перешейке в 1944 году.
Версия для печати