ГОСУДАРСТВЕННАЯ ВЛАСТЬ В РОССИИ: ХАРАКТЕР И ЗНАЧЕНИЕ
Как известно, одним из первых о значении государственной власти в истории России высказался Н.М. Карамзин, и вывод его был однозначен: «Россия основалась победами и единоначалием, гибла от разновластия, а спасалась мудрым самодержавием»51. Чтобы полностью разделить это мнение, хотелось бы, конечно, заменить «самодержавие» на «сильное государство», но поскольку большая часть российской истории приходится на период, когда, кроме самодержавия, никакой иной государственной власти в стране не существовало, согласимся с А.Н. Сахаровым, полагающим, что «самодержавие было для Н.М. Карамзина не примитивным пониманием власти, предназначенной к тому, чтобы "тащить и не пущать", подавлять "холопов" и поддерживать дворянство, а являлось олицетворением высокой человеческой идеи порядка, безопасности подданных, их благоденствия, гарантии раскрытия всех лучших человеческих качеств, гражданских и личных»52.
* * *
Многие исследователи сходятся на том, что в России лишь сильная власть отвечает представлениям народа о наиболее подходящей для страны системе государственного устройства. Дореволюционный философ и историк JI.A. Тихомиров писал о склонности русского человека либо к монархии, либо к анархии, что и вынуждало власть постоянно балансировать между охранительным «сдерживанием» и либеральными реформами53.
Другой дореволюционный философ (впоследствии эмигрант) Н.О. Лосский считал, что русский народ всегда «инстинктивно искал противоядие от анархического безудержа, который ощущал в своей душе. До сих пор, – писал Лосский, – спросите людей из народа, – что необходимо для государства? Тут же ответят: порядок, твердая рука...» и приводил яркие примеры «из жизни» в подтверждение своего тезиса54.
События последних двух десятилетий часто заставляют и современных наблюдателей за «народной жизнью» делать те же выводы, убеждаться, что «национальный характер – это не миф, не выдумка кабинетных философов», а «реальность... проявляющая себя самым неожиданным образом»55. Например, известный политолог Г.О. Павловский под впечатлением погромов в Сумгаите в 1988 г. и в связи с широким распространением в те годы тезиса «Наш человек добр – портит его государство», констатировал: в Сумгаите «зверем был сосед, переставший бояться государства»56.
Эту мысль, перейдя на собственно русскую почву, развивает публицист М. Антонов: «Русский человек может нормально жить только при строгой (не обязательно жестокой) власти. "Строг, но справедлив" – вот его представление об идеальном правителе. Собственно русский народ – великороссы – сложился как народ подчеркнуто государственный, "имперский". У русских исторически выработалась "служилая" система ценностей, тот комплекс, который отличает патриота и защитника Родины от обывателя. Как только власть становится либеральной, у наших людей, в первую очередь у элиты, "едет крыша", и начинается тот маразм, который мы наблюдаем (и жертвами которого становимся) сегодня»57.
...Характерно, что жесткие формы государственного правления далеко не всегда находили понимание среди русской элиты, завидовавшей вольготной жизни своих соседей – польских и литовских магнатов, но обычно получали полную поддержку в простом народе. Как заметила С. В. Лурье, «даже в своих крайних антигосударственных проявлениях русские оставались по своей сути государственниками»58. Философ и публицист ИЛ. Солоневич (на которого и ссылается С.В. Лурье) доминанту русского национального характера вообще определил как государственную и говорил о «глубочайшем государственном инстинкте», присущем русскому народу.
В последней прижизненной монографии А.А. Преображенского, посвященной изучению военно-патриотических традиций русского народа, сделан вывод, что хотя создание единого Русского государства в XV в. нередко проходило с применением военной силы и цена московского самодержавия была высока, в распоряжении историков нет фактов, которые бы указывали на снижение авторитета государства: «издержки» в ходе объединения русских земель «перекрывались положительными сдвигами в экономике, укреплении безопасности и международного положения страны, а также успехами в культурном развитии»59.
* * *
Тип государства определяется совокупностью множества разнородных факторов: географическими условиями, особенностями хозяйственного развития, социальной структуры и социальных отношений, внешнеполитической обстановкой и военными задачами, господствующей религией, уровнем культуры и т. д.60 В России эта совокупность факторов обусловила формирование и длительное существование не только жесткой, авторитарной системы правления, но и крайне жестких форм социальных отношений.
Поскольку в XVI-XVII вв. русская армия содержалась главным образом за счет земельных пожалований, а служба «с земли» требовала большого числа зависимых от землевладельца рабочих рук, их нехватка в редконаселенной стране, усугубляемая оттоком населения на колонизуемые окраины, предопределила установление и упрочение в центре страны крепостнических порядков.
Причины установления в России крепостного права, пожалуй, наиболее глубоко вскрыты на сегодняшний день Л.В. Миловым. «Крепостное право в России было не результатом жадности и жестокости царя и помещиков, а своеобразным, хотя и жестоким, компенсационным механизмом выживания российского социума в целом», – подчеркивает ученый61 и объясняет появление столь жестких форм «изъятия прибавочного продукта» у крестьянского (т. е. основной массы) населения России незначительным объемом этого самого продукта, что было, в свою очередь, вызвано низкой продуктивностью сельского хозяйства – основы экономики России. Иного трудно было ожидать в условиях, когда на малоплодородных почвах Центральной России годовой цикл сельскохозяйственных работ составлял всего 5-5,5 месяцев в году (против 9-10 месяцев в странах Западной Европы). Поэтому, считает Л.В. Милов, страна с низкой агрикультурой и с минимальным объемом совокупного прибавочного продукта смогла превратиться в могучее государство лишь благодаря особым «компенсационным механизмам», важнейшим из которых и было крепостное право. Лишь благодаря крепостничеству государство отчуждало ту малую долю производимого крестьянами совокупного прибавочного продукта, которую можно было направить на организацию жизни общества и самого государства, и прежде всего – на содержание боеспособной армии62.
В ходе широкого обсуждения монографии Л.В. Милова «Великорусский пахарь...» на историческом факультете МГУ выступавшие в большинстве своем разделили основные положения этого капитального исследования, в том числе и взгляды автора на природу крепостничества в России, а также на причины еще одного специфически русского явления: длительного существования в нашей стране столь архаичного социального института, как крестьянская община63. В частности, Л.Н. Вдовина связала и то, и другое «с постоянной внешней опасностью», предопределившей в конечном счете установление режима «сильной самодержавной власти и... особую роль государства»64. Сам Л.В. Милов в заключительном слове еще раз подчеркнул: «Чтобы вести нормальное хозяйство в России, надо соблюдать железное правило – в кратчайший период страды сосредоточить максимум трудовых усилий. Только в этом случае можно иметь какой-то прибавочный продукт. Крепостничество – это жесточайшая форма угнетения, но порожденная, прежде всего, природно-климатическим фактором»65.
