Большевицкий штаб отдельным приказом назначил денежные премии: за голову Каппеля 50.000 рублей, а также за командиров частей: за капитана Хлебникова, командира гаубичной батареи, за командира полевой батареи капитана Попова и за меня по 18.000 рублей. Не помню, сколько за Бузкова, Янучина (конные разведчики), Стафиевского (кавалерия), Юдина (Оренбургская сотня); перед именем каждого стояла цена.
Каппель, читая этот приказ, сказал, смеясь: "Я очень недоволен, большевики нас дешево оценили... Ну, да скоро им придется увеличить назначенную за нас цену..."
В этот раз на Симбирск совместно с Народной армией, только с левого берега Волги, через железнодорожный мост, одновременно должны были наступать и чехи под командованием русского капитана Степанова. Но по каким-то причинам чехи опоздали на четыре часа и победоносно вошли с оркестром в уже взятый Народной армией Симбирск, где она скромно заняла важнейшие пункты города и окрестностей. Население радостно цветами приветствовало чехов, как победителей и избавителей.
Появление Каппеля перед населением.
В тот же день Каппель в первый раз появился перед населением. В переполненном до отказа городском театре, при гробовой тишине, вышел на сцену скромный, немного выше среднего, роста военный, одетый в защитного цвета гимнастерку и уланские рейтузы, в офицерских кавалерийских сапогах, с револьвером и шашкой на поясе, без погон и лишь с белой повязкой на рукаве. Он как будто устало обратился с приветствием к собранию.
Его речь была удивительно проста, но дышала искренностью и воодушевлением. В ней чувствовался порыв и воля. Во время его речи многие присутствующие плакали. Плакали и закаленней в боях офицеры, только что освобожденные из большевицких застенков. Да и немудрено: ведь он звал на борьбу за поруганную Родину, за народ, за свободу. Отечество, свобода и жизнь народа были в опасности...
Каппель говорил - и не было сомненияf что он глубоко любит народ, верит в него и что он первый готов отдать жизнь свою за Родину, за великое дело, которое он делал... Действие его слов на слушателей было колоссально, и когда он кончил речь, она была покрыта не овациями, а каким-то сплошным ревом и громом, от которых дрожало все здание.
С этого дня отряд Каппеля стал быстро пополняться добровольцами. Все, кто верил в дело освобождения России и любил свое отечество, брали винтовки и становились в строй. Рядом стояли и офицер, и рабочий, и инженер, и мужик, и техник, и купец. Крепко они держали национальный флаг в руках, и их вождь объединил всех своей верой в идею, святую идею освобождения родной страны.
Среди добровольцев не было перевеса на стороне какого-нибудь отдельного класса. Мощно поднялась волна народного гнева, чтобы смести насильников с лица земли. И армия в это время справедливо называлась Народной. В составе ее были представители буквально всех политических партий, за исключением большевицкой.
Самарское правительство или, как его тогда называли, "Комуч", имело большие недостатки, но это нисколько не отражалось на действующей Народной армии. Главной задачей у войск и у самого Каппеля было - победить большевиков и потом уже думать о правительстве. Да и действительно, Народной армии, живущей беспрерывно боевой и походной жизнью, было не до правительства.
В то время каждый командир, в том числе и Каппель, был в то же самое время и рядовым бойцом. На Волге не раз Каппелю приходилось залегать в цепь вместе со своими добровольцами и вести стрельбу по красным. Может быть, потому он так тонко знал настроение и нужды своих солдат, что ему приходилось вести тогда жизнь рядового бойца. Бывало, где-нибудь на привале или на дневке он охотно делился своими впечатлениями о текущем моменте:
"Мы, военные, оказались совершенно застигнутым врасплох революцией. О ней мы почти ничего не знали, и сейчас нам приходится учиться тяжелыми урокам..."
"Гражданская война - это не то, что война с внешним врагом. Там все гораздо проще. В гражданской войне не все приемы и методы, о которых говорят военные учебники, ХОРОШИ... Эту войну нужно вести особенно осторожно, ибо один ощибочный шаг, если не погубит, то сильно повредит делу. Особенно осторожно нужно относиться к населению, ибо все население России активно или пассивно, но участвует в войне. В гражданской войне победит тот, на чьей стороне будут симпатии населения..."
"Не нужно ни на одну минуту забывать, что революция совершилась, - это факт. Народ ждет от нее многого. И народу нужно что-то, какую-то часть дать, чтобы уцелеть самим..."
Указывая на добровольцев из крестьян, ведущих коней на водопой, Каппель говорил: "Победить легче тому, кто поймет, как революция отразилась на их психологии. И раз это будет понято, то будет и победа. Мы видим, как население сейчас идет нам навстречу, оно верит нам, и потому мы побеждаем... И, кроме того, раз мы честно любим Родину, нам нужно забыть о том, кто из нас и кем был до революции. Конечно, я хотел бы, как и многие из нас, чтобы образом правления у нас была монархия; но в данный момент о монархии думать преждевременно. Мы сейчас видим, что наша Родина испытывает страдания, и наша задача - облегчить эти страдания..."
Казань.
После Симбирской победы Каппель с присущей ему энергией погнал красных вверх по Волге, сообщив об этом в Самару полковнику Чечеку, стоявшему во главе чешских войск, и Галкину, председателю военного штаба. Оттуда пришло разрешение, чтобы обеспечить Симбирск, произвести только демонстрацию в сторону Казани. Не желая отпускать далеко от себя Каппеля, самарское правительство ограничило его движение вверх по Волге лишь до устья впадающей в Волгу реки Камы (до города Богородска).
Донеся о получении этого приказа, Каппель высказал намерение идти на Казань. Самарское командование категорически запретило ему подниматься выше, но не объяснило, почему. В это же время из Казани противобольшевицкая организация сообщила и настойчиво просила как можно скорее атаковать Казань; в противном случае организация может погибнуть.
На военном совещании, созванном Каппелем, присутствовали члены Самарского военного штаба Б.К.Фортунатов, В.И.Лебедев, представитель чешских войск, командир батальона русский капитан Степанов и другие. На этом совещании Каппель доказал необходимость захвата Казани, в которой можно было получить много добровольцев и захватить российский государственный золотой запас. Все члены совещания разделяли взгляды Каппеля и охотно согласились взять все могущие быть последствия на себя, вопреки приказанию Самары.
После тяжелого, но непродолжительного ночного боя Народная армия овладела Казанью. Была взята масса пленных, в том числе весь 5-й латышский полк, много военного имущества и весь российский государственный золотой запас, брошенный большевиками в Государственном банке, находившемся в центре города, далеко от пароходных пристаней.
Перевозочных средств не было, все было захвачено убегавшими красными. К вечеру Каппель отдал приказ подать к Государственному банку трамвайные вагоны и на них с помощью каппелевцев погрузить все золото для перегрузки в пароход "Фельдмаршал Суворов".
Добровольцы, как муравьи, по одиночке и группами переносили ящики из кладовых банка, где на полу было рассыпано много золотых монет: видимо, уже начали грабить большевики, да не успели... Добровольцы подбирали с пола монеты и передавали их Каппелю, кладя на стол, за которым он сидел. Тогда никому в голову не приходило взять закатившуюся золотую монету себе на память. Все подобранные монеты назначенная Каппелем комиссия аккуратно пересчитывала и снова укладывала и забивала в яшики и отправляла вместе с другими ящиками на пароход "Фельдмаршал Суворов".
Было погружено 650.000.000 золотых рублей в монетах, 100 миллионов рублей кредитными знаками, слитки золота, запас платины и другие ценности. Впоследствии это золото из Самары было перевезено в Омск, в распоряжение Верховного Правителя адмирала А.В.Колчака.
В Казани были десятки тысяч рядовых офицеров и вся Академия Генерального Штаба с профессорами. На собрании офицеров Генерального Штаба Каппель настаивал на дальнейшем движении, на Москьу. Но большинство решило, как учили учебники: "Сначала закрепить завоеванное, а потом двигаться дальше!"
А через два дня самарское командование вынуждено было отозвать Народную армию обратно под Симбирск, так как к Красным пришли большие пополнения во главе с Тухачевским.
Симбирск был в безвыходном положении, почти накануне сдачи. Но в последний момент Каппель, как орел, прилетел со своей Народной армией и - правда, не без труда - разбил красных, прогнав их в сторону Инзы.
Опять под Казань.
Не докончив удачно начатой операции под Симбирском, Каппель вынужден был погрузить своих добровольцев на пароходы и баржи и идти под Казань, фронт которой затруднялись держать чехи, прибывшие в помощь к местным формированиям.
Опоздав под Казань, Каппель принужден был Народную армию выгрузить на правом берегу Волги в районе Нижнего Услона и дать несколько ожесточенных боев около города Свияжска с превосходящим в десять раз противником. Чтобы взять инициативу в свои руки, Каппель послал конную группу в глубокий обход Свияжска (слева) на станцию Тюрельму, так же, как было при обходе Сызрани на станции Заборовке.
Борис В.Савинков.
В это время только что бежал от большевиков знаменитый террорист Б.Савинков, который попросил разрешения принять участие в обходе Свияжска на ст.Тюрельмы. Каппель приказал мне выделить для Савинкова коня. Савинков следовал все время с моей батареей. Помню, ему, не сидевшему на коне более двух лет, было очень тяжело сделать за первые сутки около 90 верст.
Обстреляв ст.Тюрельму так же, как когда-то и станцию Заборовку, но только с дистанции 3-х верст, я должен был, не задерживаясь, двигаться на Сзияжск, имея у себя прикрытие всего 45 сабель конницы под командой ротмистра Фельдмана. Через полчаса пути нам навстречу показался шедший из Свияжска бронепоезд. Я быстро поставил батарею на позицию, укрытую небольшой горкой, недалеко от деревни. И с трехверстной дистанции начал энергично обстреливать бронепоезд, который скоро остановился, выпуская из паровоза облако пара. Красные, как тараканы, разбегались врассыпную из вагонов поезда, и почему-то большая часть их бежала в деревню - в нашу сторону.
Мне нужно было беречь снаряды, так как неизвестно было дальнейшее. Согласно общей диспозиции, на город Свияжск с рассветом должны были наступать наши главные силы, и к нашему приходу он должен был быть ззят.
Я послал часть своих разведчиков для захвата бежавших с бронепоезда красных, а сам вместе с Савинковым сидел на больших камню: близ сельской бакалейной лавки, куда мне приводили пойманных красных. Я задавал им несколько обычных вопросов и, согласно приказа Самарского военного штаба, их отпускали на все четыре СТОРОНЫ, если они не хотели служить в наших рядах. Конечно, предварительно у них отбирали оружие. Расстреливать их тоже не полагалось. А комиссаров и командный состав мы должны были направлять в штаб Каппеля, а оттуда в Самару для допроса. Тогда мы это точно выполняли.
И вот, когда Савинков и я сидели около лавки, ко мне привели грязного 16-летнего красноармейца мои смеющиеся над ним добровольцы. Он от страха заливался горькими слезами. Среди приведших его был мой большой приятель и друг по коммерческому училищу Л.Ш., который сказал: "Господин командир (чинов у нас тогда не; было, обра- щались по должности), разрешите этого парнишку отшлепать. Он убежал от матери и поступил в красные добровольцы".
Я ему разрешил, так как хорошо знал, что доброволец Л.И. ничего страшного парнишке не сделает. Он скомандовал красному вояке снять штаны и лечь на бревно и дал ему несколько шлепков, приговаривая: "Не бегай от матери, не ходи в красные добровольцы!" И добавил: "Вставай и иди к своим и скажи, что № никого не расстреливаем" ,
Красный вояка, застегивая на ходу пуговицы штанов, быстро побежал к бронепоезду, крича: "Никому ничего не скажу!" - и скрылся за плетнями огородов.
Наблюдавший эту картину Савинков, обращаясь ко мне, сказал: "Эх, Василий Осипович, добрый вы человек - что вы с ними цацкаетесь? Расстрелять эту св... , да и дело с концом. Ведь попадись мы с вами к этим молодчикам, они 1емнямл содрали бы с нас кожу. Я только что бежал от них и видел, что они делали с яленныхет..."
Согласно диспозиции конной группе, то есть мне, нужно было после обстрела станции Тюрельмы, не задерживаясь, двигаться на Свияжск, который, предполагалось, должен был бытьочищенным от красных. Мы шли, держась сжатым кулаком, имея в полуверсте впереди себя дозорных, которые уже с окраинных улиц видели в центре площадь, заполненную повозками, кухнями и какими-то войскагш.
Из-за угла ближайшего перекрестка прямо на дозорных шел автомобиль "Минерва", который сразу уткнулся з первые ворота. Из него вышли два человека и быстро скрылись в калитке ворот, пока дозорные, имевшие из предосторожности винтовки на коленях, разговаривали с шофером, приказав ему ехать ко мне. На глазах дозорных заполненная площадь как бы закипела. Все разбегались, кто куда мог.
Из расспросов шофера оказалось, что он вез Троцкого и его адъютанта, но нам в подробности входить было некогда. Положение конной группы (то есть нашей) было пикантным. Пришлось спешно повернуть в первую попавшуюся боковую улицу, на спокойной рыси выбраться на окраину города и проехать в поле, и только там перевести коней в шаг, придерживаясь направления на юг к деревне, где должны были быть наши главные силы. К ним мы присоединились перед наступлением вечерней темноты, когда части втягивались в только что покинутую красными деревню.
Нас встретил Каппель, поблагодарил за отличную работу и рассказал, что наступление на Свияжск было отложено, так как некоторые наши наступаюшие части ошиблись в направлении. Выправить его заняло много времени, и пришлось ограничиться боем за это село. В конную группу, то есть ко мне, было послано три сообщения, которые не удалось нам доставить. Наши кони были сильно утомлены переходом, мы вели их в поводу, часто останавливаясь, втягиваясь в большое село.
В нашей группе начальников шли Каппель, Савинков, Фортунатов и я. Немного сзади нас шел тоже член Самарского военного штаба В.И. Лебедев, Из ворот вышла старушка-крестьянка и, подавая довольно увесистую краюху хлеба Лебедеву, сказала: "На-ка, родимый, чай, изголодались за день-то денской, покушай!.." Лебедев почти вырвал у нее хлеб и, догоняя нас, крикнул Савинкову: "Борис Викторович, смотри-ка, народ-то за нас"...
Савинков, не останавливаясь, резко ответил: "А ты думаешь, что баба разбирается, белый ты или красный?"...
(Продолжение следует)
Источник Версия для печати