Отрадно, что сегодня, на девятнадцатой конференции, проводимой в год 300-летнего юбилея Российской Империи, мы можем обратиться к теме места и роли идеологии империализма в, не побоюсь этого слова, учении Ивана Лукьяновича Солоневича.
Согласно азам теории государства и права империя есть одна из форм государственного устройства, точнее один из видов унитарного государства. Как правило, элементарная классификация форм государственного устройства предполагает следующие их виды: унитарное государство, возможно и с автономными образованиями, федерация и конфедерация. Различают их в зависимости от соотношения компетенций центральной и местных властей. Так, в конфедерации имеются только круг вопросов, представляющий собой общий предмет ведения обеих властей, и круг вопросов, решение которых является исключительной прерогативой местных властей, в которые центральная власть вмешиваться не может. В федерации присутствует наряду с названными предмет исключительного ведения центральной власти. В унитарном государстве существует только последняя компетенция и общий предмет ведения центральной и местных властей, т.е. центральная власть вправе самостоятельно решать любые вопросы, в том числе те, в решении которых принимают участие и местные власти. Унитарные же государства, в которых отсутствовали бы какие-либо власти, отличные от центральной, вроде городов-государств типа Ватикана, встречаются крайне редко. Даже Княжество Лихтенштейн разделено на 11 муниципальных районов (коммун). Как говорит статья 110 конституции этого карликового государства «закон (изданный центральной властью – А.С.) учреждает общины, их организацию и их задачи в соответствующих, непосредственно им порученных сферах деятельности».
Однако, эти схоластические различия форм государственного устройства для понимания, что такое настоящая, а не просто по названию, империя, имеют столь же мизерное, хотя мизерное всё-таки имеют, значение, как и само слово «империя» в наименовании государства. Собственно, русское государство было изначально имперским, т.к. возникло, согласно несторовой летописи, в силу необходимости урегулирования отношения между различными этническими группами – славянскими словенами и кривичами, финно-угорскими чудью и мери: «…Варяги из заморья взимали дань с чуди, и со словен, и с мери, и с кривичей… В год 6370 (862). Изгнали варяг за море, и не дали им дани, и начали сами собой владеть, и не было среди них правды, и встал род на род, и была у них усобица, и стали воевать друг с другом. И сказали себе: „Поищем себе князя, который бы владел нами и судил по праву”. И пошли за море к варягам, к руси… И от тех варягов прозвалась Русская земля». До провозглашения русской державы империей оставалось больше восьми с половиной веков. Но то главное, что присуще этой форме государственного устройства уже было налицо – унитарное государство с полиэтническим составом. В последующие сто с четвертью лет основным этносом нового политического образования стали восточные славяне, ассимилировавшие и варягов.
Принятие нашими предками при Святом равноапостольном Великом Князе Владимире Святославиче христианства, как общенародного мировоззрения, запустило процесс преобразования русского народа в государствообразующий, цель и смысл существования которого, даже и в период раздробленности, стали доминирующими для остальных расположенных на территории Руси этносов.
С падением в середине XV века просуществовавшей более тысячи лет Восточной Римской (Византийской) империи, православной преемницы Древнего Рима, именно перед русскими, в силу обладания более других православных наций людскими, воинскими, территориальными, государственно-политическими и иными всё более проявляющимися возможностями, встала задача возглавления твёрдого стояния в истине Православной Веры, удержания мира, насколько возможно, от сползания в пропасть богоотступничества.
Принятие русским православным народом этой цели, отнюдь не сулящей умножение материальных благ и спокойную жизнь, стало принципиальным стержнем воссоздания единства русского государства – России, общей для множества народностей ради всемирно-исторического значения цели. Русский народ принял эту цель, как свою собственную. Этносы, вовлеченные им в сферу выполнения своей государствообразующей задачи, приняли, иногда не без неразумного сопротивления, те выгоды, которые им предоставлял факт общероссийского подданства и истинно имперского отношения. Когда, не покушаясь на национально-культурную идентичность, русские брали часть представляющих общую пользу забот, прежде всего военных, исключительно или преимущественно на себя, а центральная, общероссийская власть в лице самодержцев руководствовалась принципом «Различай и властвуй». Не «разделяй и властвуй» есть принцип настоящий империи, а именно индивидуальный подход, с учётом всех культурно-исторических особенностей каждого члена общеимперской семьи. Не покорение ради ограбления и истребления, а замирение ради торжества истины и любви, ради общего мира и благоденствия.
Всё это, но более подробно, Иван Солоневич изложил в своём замечательном, философского масштаба, труде, в «Народной монархии», открыто, в отличие от не по разуму стеснительных его, да и наших современников, заявив в главе «Русский империализм»: «Я, конечно, русский империалист. Как и почти все остальные русские люди».
«...Я не националист. Я - империалист. Ибо, если в основу будущего отстроения Империи Российской мы поставим не имперский, а национальный принцип – то на оном принципе мы далеко не уедем. Сейчас же возникает необходимость определить границы нации. Войдут ли в понятие этой нации только великороссы? Или великороссы, малороссы и белорусы? И сможем ли мы отказать в "национальной принадлежности" таким немцам, как покойный адмирал фон Эссен? Или таким полякам, как проф. Петражицкий? Или тем нашим кавказским кунакам, которые совсем неплохо дрались за Россию?» ("Голос России", № 43, 20 апреля 1937 г.)
«Когда я в первый раз публично признался в этой национальной слабости,– пишет Солоневич в «Народной монархии», –сконфузился даже кое-кто из читателей тогдашнего “Голоса России”: ах, как же так, ах, нельзя же так, ах, на нас обидятся все остальные… Люди, вероятно, предполагали, что величайшую империю мира можно было построить без, так сказать, «империалистических» черт характера, и что существование этой империи можно как-то скрыть от взоров завистливых иностранцев. Кроме того, русская интеллигенция была настроена против русского империализма, но не против всех остальных… Русская интеллигенция, верная своим антирусским настроениям, относилась в общем весьма сочувственно ко всяким империям – кроме нашей собственной. Я отношусь также сочувственно ко всяким империям, но в особенности, к нашей собственной».
Актуальность этого в точном смысле слова со-чувствия Солоневич объясняет так: «Мы переживаем сейчас тот истинно трагический момент мировой истории, когда Российская Империя морально отсутствует: при ее наличии сегодняшний мировой кабак был бы совершенно невозможен». В наше время мы, пожалуй, можем подписаться под каждым словом Ивана Лукьяновича.
В статье «Вопрос о терминах» ("Голос России", № 43, 20 апреля 1937 г.) Иван Солоневич пишет: «…Империя временно потеряна. Но на базе национализма возродить её невозможно... на… одной шестой части земной суши - национализма проповедовать нельзя... Империю я понимаю не как "эксплуатацию", а как службу... В понятие национализма неизбежно входит какой-то элемент эксплуатации и заработка. В понятие империализма входит элемент долга и службы…».
В той же статье: «…Россия - это не есть "нация", а есть гигантский конгломерат наций… Россия есть государство не национальное. Иначе говоря - не просто государство, а Империя». В другом месте: «В строительстве этой Империи - под верховным руководством русского народа - принимало участке очень много народов и наций» А перед этим: «Под общей крышей этой Империи совсем не так плохо уживалось больше сотни народностей и теперь народности эти, переселившись из Империи в колхозы, поняли окончательно, что Империя - это было совсем неплохо».
И ничего предосудительного в стремлении к империи нет: «Каждый народ мира стремится создать свою культуру, свою государственность и, наконец, свою империю. Если он этого не делает, то не потому, что не хочет, а потому, что не может. Или потому, что понимает недостаточность своих сил. Оценивать это свойство с моральной стороны нет никакого смысла: оно проходит красной нитью через всю мировую историю. Но можно морально оценить и методы и результаты имперской стройки. Можно также установить тот факт, что Империя оказывается тем крепче, чем удобнее чувствуют себя все населяющие ее народы и племена («Народная монархия», глава «Что есть империя»).
«… Всякий истинный федералист проповедует всякую самостийность только, пока он слаб. Когда же он становится силен, – или ему кажется, что он становится силен, — он начинает вести себя так, что конфузятся даже самые застарелые империалисты. Федерализм это есть психология слабости, а никогда еще в истории мира слабость не решала ничего. Решала сила. Но – решала моральная сила, – и решала только она одна. Сила оружия есть только производная величина моральной силы. Ибо: оружие без людей – это или просто палка или куча палок. Палка или куча палок становятся оружием тогда, когда находятся люди, готовые «применить оружие». Его можно применять двояко: а) во имя грабежа и б) во имя защиты от грабежа. Подавляющее большинство людей «способных носить оружие» склонно применять его против грабежа. Чем выше та моральная ценность, во имя которой «применяется оружие», тем большее количество людей станет его применять. Империя будет строиться и держаться в той степени, в какой она обеспечит максимальные преимущества максимальному количеству людей. И провалится тогда, когда не сможет удовлетворить этому историческому запросу («Народная монархия», глава «Русский империализм»).
Неоднократно цитируя Наполеона III, Иван Солоневич в «Народной монархии подчеркивает, что «Империя – это мир». Внутренний национальный мир» (глава «Что есть империя?).Но в эти слова русский мыслитель вносит гораздо более глубокий смысл: «…“империя” – это, действительно, “мир” – настоящая империя… Ибо империя есть сообщество народов, уживающихся вместе... Это есть общность. Это есть отсутствие границ, таможен, перегородок, провинциализма, феодальных войн и феодальной психологии» («Народная монархия», глава «Русский империализм»).
«Империя – это мир… И всякий сепаратизм есть объективно реакционное явление: этакая реакционная утопия предполагающая, что весь ход человеческой истории – от пещерной одиночной семьи, через племя, народ, нацию – к государству и империи – можно обратить вспять.
… Империя есть объединение: в разных формах в разные эпохи, но все-таки объединение».
При этом, «… принадлежность к “господствующей нации” не давала решительно никаких: ни юридических, ни бытовых привилегий (... я никак не мог примириться с измерением человеческого достоинства по принципу национальной принадлежности,.. то же было в любой российской деревне и в любом русском городе)… Это свойство, которое характеризует русскую доминанту и при Олеге, и при Николае Втором, сделало – раньше «Империю Рюриковичей» и потом «Империю Романовых» – нашей общей империей. Если бы это было иначе, то империя, включавшая и включающая в свой состав десятки и сотни народностей, одиннадцать веков не продержалась бы.
«…Наше национальное единство, – пишет Солоневич, – родилось где-то в эпоху Олега, и войны, которые велись до установления всероссийского центра, были войнами за этот центр – а не за ликвидацию его. Войнами за централизм, а не за сепаратизм».
И в другом месте: «…Когда именно в Москве стал формироваться наш государственный строй демократического самодержавия, – массы повернули в ее сторону, и всякие дальнейшие споры стали безнадежными».
Нельзя сказать, что Иван Солоневич всегда негативно высказывался против термина «национализм».
В статье «О национализме» (("Родина" № 3, 1940 г.) он излагает требования к националистам:
«Что же, собственно, характеризует или должно характеризовать настоящего националиста?
Прежде всего – любовь и уважение к своей нации – т.е. к своему народу. Если нет любви – просто не о чем и говорить. Если нет уважения – то нельзя ни оправдать государственного бытия нации, ни верить в её будущее, ни утверждать некий верховный – уже религиозный – смысл существования этой нации на земле. Нельзя говорить о роли нации в строительстве земной жизни человечества.
Русская нация – это не "Россия", не "страна", не "обыватели". Это – Русский Народ, – тот народ, который, по терминологии "национального" журнала "Возрождения" обзывается "простолюдинами". Этих "простолюдинов" 98 % "России". Без уважения к ним – к их жертвам, к их способностям, к их государственному инстинкту – верить в Россию – нельзя. Следовательно, нельзя быть националистом.
Признавая за русским народом особую, неповторимую в мире, историческую роль, признавая его особое, неповторимое в мире, индивидуальное и духовное лицо, – его "я", – нельзя подчинить это "я" никакому нерусскому духовному и прочему, руководству.
Русский националист – желающий блага России – т.е. в первую очередь русскому народу – т.е. в первую очередь 98 % его "простолюдинов", – обязан этих "простолюдинов" вооружить самым современным умственным, экономическим и физическим оружием – какое только в состоянии дать самая современная культура…
Национализм может быть только прогрессивным. Реакционный национализм – это нелепица, – это тот национализм, который постарается обеспечить своей нации всяческое отставание и вести ее ко всяческим поражениям – и во вне, и внутри.
Настоящий национализм не может не быть демократическим – ибо он признает права всего народа, всей его массы, всех 98 % его "простолюдинов" – и обязан предоставить широкие возможности и всякому таланту из среды этих 98 %.
Истинный национализм неразрывно связан с истинным демократизмом – ибо он включает в себя уважение ко всему народу, ко всей нации, черпает, силы из всего народа и из всей нации и борется со всякой кастой... И наш лозунг, лозунг прогрессивных русских националистов можно бы формулировать так: вся власть – русским мозгам».
Первый раздел «Политических тезисов российского народно-имперского (штабс-капитанского) движения» называется «Русский национализм». Только русский национализм, по Солоневичу, есть именно империализм, национализм великой нации, нации, перед которой история поставила задачу общечеловеческой значимости. И в этом его отличие от национализма малых наций, от национализма декларативно шовинистического и/или сепаратистского, но рано или поздно вынужденного идти в фарватере той или иной великой державы.
«…1. Каждый народ мира, в особенности великий народ, имеет… свою неповторимую миссию в истории человечества. Эта миссия не может быть выполнена никаким другим народом… каждый народ имеет свою собственную судьбу.
2. Идея всякого национализма есть идея, объединяющая и воспитывающая нацию к исполнению ее исторической миссии на земле. С этой точки зрения – шовинизм есть дурное воспитание нации. Космополитизм – отсутствие всякого воспитания. Интернационал – каторжная работа нации для чуждых ей целей.
3. Русский национализм, как идея, объединяющая и воспитывающая русскую нацию, в его самых глубинных истоках неразрывно связан с православием... Вне религиозной основы не может быть обоснован никакой национализм, как не может быть обоснована и никакая этика. Русский национализм без православия есть логическая нелепица.
4. Русский национализм, как идея, государственно оформляющая нацию, неразрывно связан с единоличной наследственной монархической властью, олицетворяющей в себе религиозный смысл нашего социального бытия. Республиканский национализм – если бы он и существовал – означал бы отрыв России от ее глубочайших религиозно-нравственных истоков».
Здесь, надо остановиться. Единоличная наследственная монархическая власть есть власть верховная, к предмету ведения которого в правовом поле относятся все вопросы без исключения. Таким образом, в отличие от декоративных монархий, по недоразумению именуемых конституционными, форма государственного устройства действительно монархического государства по определению должна быть унитарной, а при полиэтническом составе поданных - империей. Унитарной, но не унифицирующей до безразличия к культурно-национальным, религиозным и иным особенностям образующих империю этносов.
В главе «Национальный вопрос» «Народной монархии» Солоневич в этой связи пишет:
«…При наличии полутораста народностей был неизбежен индивидуальный подход к каждой из них.
… русская монархия рассматривала каждый национальный вопрос в зависимости от каждого индивидуального случая.
“Национальный вопрос” в России – это сумма полутораста вопросов».
-----------
Вопрос дифференциации правового статуса разных народностей в Российской империи достаточно подробно освещён в моей статье «Правовое положение инородцев в Российской Империи», опубликованной в газете «Монархистъ» (https://monarhist.info/history-glimpse/pravovoe-polozhenie-inorodtsev-v-rossijskoj-imperii).
--------------
Засим вернемся к Политическим тезисам штабс-капитанов:
5. Русский национализм, как идея, политически оформляющая нацию, неразрывно связан с существованием Империи Российской, исторически соединяющей азиатский материк с европейским полуостровом, обеспечивающей нации российской беспримерное в истории мира непрерывное жизненное пространство, которое заключает в себе все необходимые материальные ресурсы для самостоятельного и самобытного развития.
Российская Империя есть… необходимая материальная база существования закона…
6. … Первый вопрос, который должен быть предъявлен всякой политической программе, – это вопрос о духе: во имя чего строится нация и государство. И второй вопрос: каким именно орудием строились и будут строиться нация и государство.
7. Никакая разумная политическая программа не может быть изобретена, как не могут быть изобретены свойства национального духа или обстоятельства национальной истории и географии. Изобретенная политическая программа в самом успешном случае будет иметь своим последствием национальную катастрофу (у нас – либеральная программа кадетов и марксистская программа коммунистов)».
В 17-м разделе Политических тезисов («Национальный вопрос») мы читаем:
«Мы категорически отбрасываем… систему насильственной или полунасильственной русификации,..
Каждый гражданин и каждая этническая или иная группа населения имеет право говорить, печатать и учиться на любом языке, который эта группа пожелает – однако, не посягая на права государственного языка, поскольку они диктуются технической необходимостью... Культурная самостийность, переходящая в государственный сепаратизм, рассматривается, как государственная измена».
В главе «Национальный вопрос» «Народной монархии» Иван Лукьянович развивает свою позицию: «Народно-Монархическое Движение исходит из совершенно твердого убеждения, что ни один из населяющих Россию народов, получив полное местное самоуправление и при условиях свободного голосования, ни на какие сепаратизмы не пойдет: это - профессия очень немногих бесплатных, а еще более платных политиканов... Попытки «раздела России» наше Движение считает преступлением не только против России, но и против тех народов, которым удалось бы навязать отделение от их общей родины. Удача – хотя бы и частичная, этих попыток привела бы к чудовищному регрессу и культурному, и политическому, и хозяйственному. Она, в частности, означала бы ряд войн между разными петлюрами за обладание разными уездами. Если бы все территориальные вожделения всех наших сепаратистов сложить вместе, то для всех них не хватило бы и двух Российских Империй. Столкновения всех этих вожделений решались бы войнами – и хозяйственными и огнестрельными. Империя вернулась бы к положению удельного периода – со всеми соответственными культурными, хозяйственными и политическими последствиями – вплоть до завоевания ее новыми гитлеровскими ордами».
Характерна в связи с этим данная Солоневичем в статье «Ответ националистам» (1949 г.) характеристика пресловутой идеи украинской самостийности:
«…ни русское правительство, ни русский народ во всех трех его ветвях – великорусской, малорусской и белорусской – никогда не признавали и, по всей вероятности, никогда не призна́ют своей какой бы то ни было отделенности друг от друга. Отделение Украины от Великороссии означает гибель. И Великороссии и Украины.
Украинский сепаратизм грозит бытию всей России – то есть и Великороссии и Малороссии.
…Вся эта самостийность не есть ни убеждение, ни любовь к родному краю – это есть несколько особый комплекс неполноценности: довольно большие вожделения и весьма малая потенция – на рубль амбиции и на грош амуниции.
…Первая решающая черта всякой самостийности есть ее вопиющая бездарность… Всякая бездарность будет стремиться отгородить свою щель...
Когда я говорю о бездарности, я не говорю только об отсутствии таланта. Понятие бездарности включает в себя как неотъемлемую часть понятия – также и тщеславие…
… бездарность, прежде всего, претенциозна. Бездарность обвиняет весь мир в том, что весь мир не оценил ее дарований. И бездарность ненавидит весь мир за то, что весь мир не несет к ее ногам благодарственных даров за бездарность. Бездарность автоматически связана с ненавистью.
… ни лингвистика, ни краниология (учение об устройстве черепа, согласно умственному и нравственному развитию человека – А.С.) тут решительно ни при чем. Вопрос вовсе не в них – вопрос в дружбе или в ненависти.
… русская политика никогда не строилась на принципе разделения людей и племен. И если бы мы строили нашу русскую политику на, скажем, английских началах – то моральный смысл существования русской государственности перестал бы существовать. А мы все – сознательно или бессознательно, исходим из того предположения, что наша государственность или имеет свой моральный смысл, или не имеет никакого».
В заключение, в связи с последним тезисом, хотелось бы сказать несколько слов про, если можно так выразиться, советских «империалистах». Они не только провозглашают Союз Советских Социалистических Республик империей, но даже считают таковой продолжением Российской империи. Но Российская империя – это не просто унитарное с полиэтническим составом государство, это государство-цивилизация, сознательно разрушенное теми, кто создал СССР. Стремление социалистической интернациональной люмпен-бюрократии к мировому господству, к установлению своей паразитирующей тоталитарно-террористической политической, экономической и всякой прочей диктатуры в масштабах «земшарной республики» ни в коем случае нельзя приравнивать к той миссии вселенского и, прежде всего, духовно-нравственного служения, служения, требующего жертвенности, к которой, к неудовольствию неспособных к ней «соотечественников», история человечества призвала русский народ и его государство.
А.Ю. Сорокин, 17 ноября 2021 года, Санкт-Петербург.
Версия для печати