«Что такое армия? Это не генерал Врангель с его штабом, не офицеры и солдаты первого корпуса Кутепова, не донцы и кубанцы под начальством генерала Абрамова и Фостикова.
Армия - это что-то гораздо большее.
Это три года неустанного напряжения воли, человеческих страданий, отчаяния, тяжких лишений, упадка и нового подъема, подвиг русского мужества, непризнанный и отвергнутый.
Сменялась осень на зиму, наступала весна и вновь чередовались лето, осень и зима, а борьба, поднятая двумя стами юнкеров и кадет в Новочеркасске, всё продолжалась.
Она продолжается и теперь в новых условиях, но всё та же борьба, и те, кто бьёт щебень на дорогах Сербии, копает лопатами землю, работает в рудниках Перника, в тяжелом труде добывая насущный хлеб, делает всё то же русское дело.
Прошлое продолжает жить в людях. Армия воплотила в себе это прошлое.
Армия это не только те, кто остался в живых, но и все те, кто лежит под могильным крестом, засыпанный землею.
Армия - это трагическая смерть Каледина, это тени замученных атамана Назарова, Богаевского, Волошинова, героическая гибель есаула Чернецова, это тело Корнилова, преданное поруганию безумной толпой красноармейцев, это прах Алексеева, перевезённый для погребения в чужую землю, это кормчий, сменяющий один другого во время урагана среди крушения, это русские города, освобождённые один за другим от Екатеринодара до Киева и Орла, это грязная, красная тряпка, разорванная в клочки, это русское трехцветное знамя.
Армия - это скрытые муки матери, посылающей своего последнего сына в смертный бой, это мальчик во главе своей роты Константиновского училища, умирающий при доблестной защите Перекопа.
Вот, что такое армия».
Очерки ледяного похода - «Свет во тьме» - были написаны моим отцом и помещены в газете «Возрождение» в 1926 году.
Получить все номера, в которых были напечатаны воспоминания моего отца об этом походе, я не мог - недостаёт двух номеров.
Поэтому в этом издании «Света во тьме» нет описания некоторых событий первого Кубанского похода.
Очерки ледяного похода - не исторический труд, не критический разбор начала гражданской войны на юге России и не газетные статьи политика, с партийным пристрастием описывающего события этого времени так, как он желает их понимать.
«Свет во тьме" - это запись тех жгучих чувств и мыслей, которые сами вырываются из души и создают правдивый и страшный рассказ о трагедии России.
"Свет во тьме" - это тот свет, который озарял благородные и смелые души и освещал им путь чести, крови и страданий; тот путь, по которому должны были идти те, кто во мраке безумиями преступлений не утратил сознания своего долга перед гибнущей Россией.
В Кубанский поход пошли 3.000 человек - три тысячи против тьмы ненависти и злобы к себе, предательства и равнодушия,
« Порыв по своей возвышенности, по своему бескорыстию, по самоотверженности и мужеству столь исключительный, что трудно отыскать другой подобный в истории. Неувенчанный лавровый венком, этот подвиг тем бескорыстнее, чем менее он оценен людьми / «Русская армия на чужбине» Н.И.Львов /,
Мой отец в беженстве, в нужде и лишениях, не впал в уныние, но до конца своей жизни верил, что при всех обстоятельствах, в других условиях, в других формах, без оружия и помощи со стороны, казалось бы, в безнадежном положении, но всё та же борьба, начатая добровольческой армией, продолжается и закончится победой духа над тленом.
В это и верил мой отец. И это мысли не мечтателя, не навязчивые идеи безнадежного оптимиста, но реальные мысли не сломленного жестокими испытаниями духа.
И тот, кто не завяз в болоте современного бездушия жизни, не может не видеть той непрерывной борьбы с коммунизмом, того света, который был зажжен на Дону года назад и остается н е у г a с и м ы м во многих русских сердцах в нашей России.
Я сердечно благодарен своим добрым друзьям, без помощи которых я не мог бы издать «Свет во тьме» : Ивану Емельяновичу Поповскому, Евгению Феодоровичу Псареву и доктору Николаю Павловичу и Вере Ивановне Протопоповым, участникам белого движения на юге России.
Я благодарен им не только за их труд, но и за то чувство понимания и сердечности, которое было проявлено ими в этом дело.
Пояснение к стр. 6-й.
В Кисловодске находилась Великая Княгиня Мария Павловна /мать Вел.Кн. Кирилла Владимировича/ с сыновьями.
Часть 1-я
Раздел 1-й
I.
Вооруженная толпа ворвалась в Зимний Дворец. Министры схвачены и посажены в Петропавловскую крепость. Керенский бежал. Временное правительство пало.
Восемь месяцев шла игра в революцию. Комедия кончилась и началась трагедия - оргия дикая и кровавая.
Толпы хлынули с фронта. Дезертиры, бродяги, убийцы и среди них шпионы, провокаторы, уголовные, выпущенные из тюрем, наводнили поездные составы, вокзалы, улицы городов, площади, базары, села.
Всюду насилия, грабежи, убийства и погромы.
И в эти дни ужаса и крови на маленькой станции Новочеркасска высаживается генерал Алексеев.
Я видел его. Он жил в вагоне на запасных путях. В штатском платье, один, без всяких средств, но как всегда, спокойный... Все тот же глубокий, вдумчивый взгляд из под нависших бровей.
Не для того, чтобы найти себе убежище, приехал генерал Алексеев в Новочеркасск, а для того, чтобы упорно продолжать свое дело, а делом его была русская армия.
Генералы Корнилов, Деникин, Лукомский, Марков заключены в Быховской тюрьме. Вскоре зверски убит ген.Духонин. Крыленко с шайкой убийц разгромил Ставку.
Ни следа не осталось от того, что несколько месяцев назад было могучей русской армией.
Русского офицера не стало: кто убит, кто выгнан, кто скрылся.
Не стало и русского солдата. Был дезертир-предатель, вооруженная толпа бродяг и громил.
Натиск германских армий, вся сила германской техники не могли сломить русской мощи; подточила ее моральная ржавчина.
Армия пережила постыдные дни керенщины, наступали дни Брест-Литовска.
Но ничто не в силах поколебать генерала Алексеева. Шульгин
вспоминал, что приехавший с ним из Киева Лопуховский был четырнадцатый записавшиеся в отряд Алексеева.
Четырнадцатый доброволец из ІЗ-ти миллионной русской армии. Нелегка была задача!
На Дону к генералу Алексееву относились с подозрением. Только что минуло тревожное время борьбы Керенского с атаманом Калединым. Боязнь быть заподозренными в контр-революции заставляла сторониться от генерала Алексеева. Приходилось вести дело скрытно. Под видом выздоравливающих раненых были размещены первые добровольцы в лазарете на Барочной улице.
Не было оружия, не было теплой одежды, не было денег. Донское правительство отказывало. Из Москвы не присылали.
Нестерпимую муку переживал генерал Алексеев в вечной заботе, откуда добыть денег для оплаты счетов по произведенным расходом.
Добровольцы кормились и одевались на случайные пожертвования добрых людей, и во время боев под Ростовом им отвозили на позиции сапоги и теплую одежду, собранные у жителей Новочеркасска, кто это даст.
Орудия добывали сами. Первые два орудия были выкрадены в Лежанке у красных, и во всей упряжке доставлены в Новочеркасск. Вторые тайком куплены у казачьей батареи. За орудиями были посланы юнкера в Екатеринодар, но были схвачены и отправлены в новороссийскую тюрьму. Вот как начиналась добровольческая армия,
И в эти дни, когда приходилось видеть генерала Алексеева, нагнувшегося над столом, в очках, старательно записывающего своим четким почерком в маленькую тетрадь каждую истраченную копейку, я проникался чувством преклонения перед ним, старым верховным главнокомандующим русской армией в этой убогой обстановке.
Для многих казалось непонятным и странным, как мог генерал Алексеев отдавать все свои силы заботам о каких-нибудь двух-трех стах добровольцах. Он, руководивший всеми русскими армиями, распоряжавшийся миллиардным бюджетом, теперь был поглощен хлопотами о добывании нескольких железных кроватей, о починке дюжины старых сапог, о вооружении своих людей несколькими стами ружей, двумя-тремя пулеметами.
Изыскивая средства, он писал письма к богатым ростовским благотворителям, прося их пожертвовать на нужды своих добровольцев.
Он весь ушел в то, что он называл своим последним делом на земле, а это было не только последнее, но и самое большое дело его жизни, ибо, и многолетние труды его для русской армии, и все то, что совершил Алексеев в руководстве русскими войсками в мировой войне, все это меньше того, что сделал больной старик, уже близкий к смерти, в своих заботах о четырехстах добровольцах.
Продолжение следует
Источник Версия для печати