«Режим, который не жалел людей и в мирное время,
не мог жалеть их тем более в войну,
спасая собственное существование.
Клянясь народом, большевики всегда видели в нём
лишь материал для осуществления своих утопических идей,
да, думаю, и идеи эти являлись лишь прикрытием
для патологического стремления властвовать».
Писатель-фронтовик Вячеслав Кондратьев
Ленин – один из псевдонимов человека, стоявшего во главе тех, кто захватил Россию в 1917 году. «Рождённый духом чуждых стран» патологически ненавидел великого русского писателя Фёдора Михайловича Достоевского. Чаще всего без всякого повода и без нужды гражданин Ульянов (Ленин) объявлял писателя «скверным, архискверным, крайним шовинистом, русским националистом». Конечно, с одной стороны, причиной являлось психическое нездоровье будущего вождя: он ведь редко кого миловал, руганью низменного пошиба награждались и близкие к нему троцкие, бухарины, луначарские и сталины. Но ненависть к Достоевскому выходила из берегов даже ленинского злоречия.
Найти ответ, почему это происходило, нетрудно, если внимательно вчитаться в роман «Бесы» и обнаружить портрет будущего Ленина в образе Шигалёва. Ещё до своего рождения Владимир Ульянов был уже описан и заклеймён. И Ленин, и его человеконенавистнические идеи. Ильич ещё только запускает кровавые судороги большевистского разбоя по бескрайним просторам – рассылает во все концы страны телеграммы с требованиями о повешениях, расстрелах и казнях, но все его русофобские деяния давно уже представлены на страницах «Бесов». Ничего нового придумать он не способен! Было отчего ненавидеть Фёдора Михайловича! Шигалёв-Ленин в романе заявляет, что для проведения преобразований понадобится срезать сто миллионов голов. И срезали! Вот бесстрастные цифры, взятые из статьи русского экономиста и демографа-эмигранта Ивана Алексеевича Курганова (Кошкина):
а) численность населения России (в границах до 17 сентября 1939 года) в 1917 году была 143,5 млн человек;
б) естественный прирост населения за 1919–1939 годы нормально должен быть 64,4 млн;
в) механический прирост населения в 1940 году вследствие присоединения к СССР новых территорий – 20,1 млн;
г) естественный прирост населения за 1940–1959 годы в современных границах должен быть 91,5 млн;
д) следовательно, общая численность населения в современных границах в нормали должна быть 319,5 млн;
е) в действительности по переписи 1959 года оказалось 208,8 млн;
Абсолютное большинство из них – русские!
Советские партийные статистики, всегда приуменьшая демографические проблемы нашего отечества, утверждали, что большинство составляют военные потери. Это неправда. Иван Алексеевич Кошкин (Курганов) доказывает, что потери на фронтах и в тылу равны 44 миллионам человек. И это даже далеко не половина от общих людских потерь.
Русские оказались единственной нацией в Европе, которая в течение XX века не увеличила своё население, а значительно уменьшила. Для сравнения: даже дважды испытавшая разрушительные катастрофы Германия приумножила своё население.
А мы? Что случилось с нами, русскими?
А мы пережили русский холокост в XX веке! Разве прошедшее столетие не стало веком истребления русского народа? Разве не был развязан против нас, русских, геноцид? И разве он закончился?
Весной 1917 года в Петроград во главе интернационального сброда прибывает Ленин. Вождь бандитов и русофобов приезжает в европейском цилиндре, но когда его подсаживают на броневик, кто-то подаёт ему для камуфляжа кепочку. В цилиндре его не поймут, в кепочке он будет ближе российским пролетариям. Ещё в германском поезде Ильич записывает в блокноте: «Главное – это борьба с шовинизмом». С русским, конечно, «шовинизмом». Прежде всего не допустить победы России в Первой мировой войне. Ведь главные русские «шовинисты» были в окопах и фактически стояли на пороге самой важной, самой великой русской победы.
Ленин подчёркнуто отказался от принадлежности к русской нации и в формуляре для паспорта написал: «Без национальности».
Ещё в Цюрихе в 1915 году в дни судьбоносной для России войны Ульянов мечтал о войне гражданской и терроре против русского народа. Владимир Ильич был не совсем нормален, и это замечали знавшие его европейские социал-демократы. Фердинанд Бени вспоминал о знакомстве с ним в Цюрихе: «О Ленине у меня создалось впечатление как о человеке, который находится в непрерывном противостоянии ко всему существующему и не может успокоиться, пока всё не пойдёт кубарем и не встанет на голову; одновременно он непрерывно натравливает людей даже маленькой группы друг против друга, вызывая всё новые расхождения. Любой специалист по Марксу подтвердит, что этим же любил заниматься и Маркс».
Вся ненависть к русскому человеку сконцентрировалась у Ленина в сверхсекретном письме к Молотову в марте 1922 года.
Гражданская война формально закончилась. Конечно, в сердцах русских людей эта война продолжается до сих пор. Да и тогда, в 1922 году, война против православного русского народа ещё шла полным ходом. Народ, «не способный к социализму» (Бухарин), «самый реакционный в мире» (Маркс), «не способный работать и ленивый» (Ленин), теперь морят и истребляют голодом. По мнению большевиков, голод – это прививка к социализму. Ленин пишет Молотову: «Именно теперь и только теперь, когда в голодных местностях едят людей и на дорогах валяются сотни, если не тысячи, трупов, мы можем (и поэтому должны) провести изъятие церковных ценностей с самой бешеной и беспощадной энергией и не останавливаясь подавлением какого угодно сопротивления… Самого патриарха Тихона, я думаю, целесообразно нам не трогать… Чем большее число представителей реакционного духовенства и реакционной буржуазии удастся нам по этому поводу расстрелять, тем лучше. Надо именно теперь проучить эту публику так, чтобы на несколько десятков лет ни о каком сопротивлении они не смели и думать». Ну хоть бы одним словом пожалел умирающих от голода людей! Такое письмо мог написать только истинный сатанист.
Скажите, как в любой стране назвали бы тех, кто убивает священников, разрушает церкви, сжигает иконы, лишает народ веры, романтизирует жуткое кровопролитие братоубийственной гражданской войны, оскверняет память о предках, уничтожая кладбища и кощунствуя на них, отрешает народ от собственной истории – как их назвали бы в Швеции и Швейцарии, Испании и Италии, Венгрии и Австрии? Их назвали бы служителями дьявола, но ни в коем случае не революционерами. А главный сатанист до сего дня лежит у нас в мавзолее на Красной площади и распространяет свои навьи чары.
Изуверская хитрость Ильича в 1922 году при добивании голодающих людей и их православных пастырей состояла ещё и в том, что формально во главе комитета по проведению этих кровавых мероприятий будет поставлен Калинин, большевик с пролетарской физиономией, а за кулисами настоящим руководителем будет Троцкий.
Троцкий часто руководил проведением кампаний, задуманных Лениным, и нередко выбалтывал далеко идущие сокровенные большевицкие замыслы и планы. Вот, например, речь Льва Давидовича в Курске перед красноармейскими политруками. Наши партийные историки всегда игнорировали эту пламенную саморазоблачительную речь, которая даёт ответы на многие вопросы по поводу русской судьбы в истребительном для нас XX веке.
Итак, 21 апреля 1918 года, Курск. На трибуне наркомвоенмор Лев Троцкий: «Каждому из нас должно быть ясно, что старые правящие классы своё искусство, своё знание, своё мастерство управлять получили в наследство от своих дедов и прадедов. А это часто заменяло им и собственный ум, и способности. Что можем противопоставить этому мы? Чем компенсировать свою неопытность?
Запомните, товарищи, – только террором!
Террором последовательным и беспощадным! Уступчивость, мягкотелость история нам никогда не простит. Если до настоящего времени нами уничтожены сотни и тысячи, то теперь пришло время создать аппарат, организацию, которая, если понадобится, сможет уничтожать десятками тысяч. У нас нет времени, нет возможности выискивать действительных активных наших врагов. Мы вынуждены стать на путь уничтожения, уничтожения физического всех классов, всех групп населения, из которых могут выйти возможные враги нашей власти.
Есть только одно возражение, заслуживающее внимания и требующее пояснения. Это то, что, уничтожая массово, и прежде всего интеллигенцию, мы уничтожаем и необходимых нам специалистов, учёных, инженеров, докторов. К счастью, товарищи, за границей таких специалистов избыток. Найти их легко: если будем им хорошо платить, они охотно приедут работать к нам…
Патриотизм, любовь к родине, к своему народу, к окружающим, далёким и близким, к живущим именно в этот момент, к жаждущим счастья малого, незаметного, самопожертвование, героизм – какую ценность представляют из себя все эти слова-пустышки перед подобной программой уничтожения, которая уже осуществляется и бескомпромиссно проводится в жизнь!»
Впечатляет, не правда ли? Беспощадному уничтожающему террору подверглись целые сословия русского народа. Были перестреляны, подвержены нечеловеческим пыткам в подвалах чрезвычаек, в бандитских загонах и тюрьмах русское доблестное офицерство, священнослужители, лучшая и успешная часть крестьянства, купечество. Всегда и везде основными жертвами были русские крестьяне. Даже в 1937 году при острой внутрипартийной борьбе большинство жертв было среди добиваемого русского крестьянства. В 1937 году погибло около 700 тысяч крестьян – и уже окончательно был перебит хребет русского народа. Разве это не холокост, геноцид, не торжество дьявола в прежде прекрасном нашем отечестве? Вот в деревню Котлы Ленинградской области в сентябре 1930 года прибыла вооружённая бригада чекистов. Село было зажиточным, жители не желали создавать коллективное хозяйство. Чекисты арестовали всех мужчин. Часть из арестованных расстреляли немедленно, остальных увезли. Утром следующего дня в селе Котлы был образован колхоз.
Из одних вдов.
Несчастных.
Но на XX партийном съезде Хрущёв главную вину Сталина почему-то увидел в том, что Джугашвили поднял руку на партию. Но зиновьевы, эйхе, хатаевичи, постышевы и другие сами были палачами русского народа, как и Сталин.
История – это прежде всего осознание себя. Осознание отдельным человеком, обществом, государством. Именно поэтому история всегда о настоящем, а не только о прошлом. Если же мы не осознаём в себе историю народа и страны, заменяем её пропагандистской ложью, мы сокращаем сроки жизни народа и лишаем его будущего. Если для нас, русских, XX век был столетием истребления, то надо назвать виновников нашего бедствия. Здесь хотелось бы обойтись без дискуссий, без сравнений и сопоставлений, уводящих нас в потёмки. Если в России против русского народа были совершены сотни и тысячи преступлений, то не надо говорить, что, с одной стороны, они преступники, а с другой стороны – они же советскую империю построили. Построили они что-то уродливое. И на костях русского народа. И в итоге нас, русских, сегодня меньше, чем в 1913 году! И историю этого истребительного для нас века можно написать, только признав, что большевизм и его лидеры – это мафиозная банда преступников. Признав это фундаментом, на нём можно создать подлинную историю уничтожения великого государства и великого народа.
Сегодня хорошо известны секретные приказы Ленина, погромные речи Троцкого, пошлые письма Бухарина, подписи Сталина на преступных приказах. Общий лейтмотив этих преступников: «Нам на Россию наплевать!». С помощью зарубежных «друзей и врагов» большевики постепенно вымарывали и прореживали ряды русского народа, лучших и сильных уничтожали, слабых запрягали и непосильным трудом превращали в послушных исполнительных рабов. Атакам подвергались наши вечные союзники – русский язык и русская история. Язык наш большевики старались как можно быстрее упростить до примитивизма сокращением алфавита в противовес очевидной научной формуле: всякая сложная система существует дольше и надёжнее, чем система простая. После топорной реформы 1918 года комиссар Петрограда – отъявленный русофоб Володарский (Гольдштейн) – издал декрет, в котором говорилось: «Появление каких бы то ни было текстов, напечатанных по старой орфографии, будет считаться уступкой контрреволюции, и отсюда будут делаться соответствующие выводы».
За письмо с твёрдыми знаками вполне могли в 1918 году и позже арестовать. А что значил арест при отсутствии гражданского суда? За твёрдые знаки могли и расстрелять!
С русской историей расправлялись не менее сурово. Враги России называли себя тогда не евреями, китайцами, венграми или немцами, они величали себя интернационалистами-революционерами. На самом деле были они для русского народа гораздо хуже евреев, китайцев, венгров или немцев. Поощрялись до безумия пошлые оскорбления России и святой Руси. В августе 1925 года в газете «Правда» публикуются стихи некоего стихоплёта В. Александровского:
Русь Умерла? Подохла?
Что же! Вечная память тебе!
Сгинула?
Не жила ты, а только охала
В полутёмной и тесной избе.
И даже сегодня, читая эту гнусь, хочется дать по физиономии автору! А подобная грязь лилась на нашу Россию изо всех печатных и непечатных источников.
История была объявлена борьбой классов.
На XII Съезде РКП(б) Бухарин заявил: «Русский народ необходимо искусственно поставить в положение более низкое по сравнению с другими народами и этой ценой купить себе настоящее доверие угнетённых наций».
Калинин призывал поставить малые национальности «в заметно лучшие условия по сравнению с большой».
Луначарский в сентябре 1918 года наставлял учителей в лекции «О преподавании истории в коммунистической школе»: «Преподавание истории в направлении создания народной гордости, национального чувства и т.д. должно быть отброшено; преподавание истории, жаждущей в примерах прошлого найти хорошие образы для подражания, должно быть отброшено… Идея патриотизма – идея насквозь лживая… Патриотизм сейчас разлагается».
Школа марксистов-историков отрицала основополагающие для воспитания категории «Россия», «русская история», «патриотизм». Эти историки, а именно они были во главе школ, институтов и академий, упразднили даже само понятие «Отечественная война 1812 года». Очень старалась будущий академик Милица Нечкина: народной войны в 1812 году не было, нашествия не было. Вот краткая цитата из Нечкиной – характеристика российских самодержцев: «Двуличность и ханжество, лицемерие Александра Первого прикрывали жестокость испуганного нарождающейся революцией крепостника. Преемник его Николай Первый („Николай Палкинˮ), начавший карьеру с кровавого подавления восстания декабристов, являлся настоящим „фельдфебелем на престолеˮ и соединил тупую ограниченность фронтовика, запоровшего насмерть тысячи крестьян, солдат и рабочих, с величайшим страхом перед надвигавшейся революцией. Казнённого народовольцами его преемника Александра Второго сменил представитель махровой реакции, запойный пьяница Александр Третий, по воле которого были убиты и замучены сотни революционеров, в том числе герой “Народной воли” и брат Ленина – Александр Ульянов». То, что писала будущий академик о нашем государе Николае Александровиче, я опущу из-за крайнего неприличия и отсутствия элементарной человечности.
Вот такая у них была наука. И такими были их будущие академики. Учёные-русофобы.
В январе 1929 года конференция историков-марксистов установила полную неприемлемость термина «русская история». Согласно лидеру этой школы лжи и фальсификаций, которыми нас отравляют до сих пор, «“русская история” есть контрреволюционный термин одного издания с контрреволюционным трёхцветным флагом». И, конечно, людей, признающих существование русской истории, изучающих её и любящих, надо карать. Как выразился 20 декабря 1932 С.М. Киров, по партийному прозвищу «грубый сатрап», в приветственной речи к 15-летию ВЧК-ОГПУ: «Карать по-настоящему, чтобы на том свете был заметен прирост населения благодаря деятельности нашего ГПУ». В этом эти изуверы достигли успеха: в раю, на том свете, большинство составляют русские. Мученики. Рай переполнен прекрасными русскими людьми.
Всю правду о холокосте русского народа мы узнаем только тогда, когда возродится сама Россия. И начать необходимо с очевидности: с признания, что большевизм – это преступное сообщество мафиозных интернациональных бандитов и палачей, а видные большевики Ленин, Троцкий, Свердлов, Дзержинский и прочие – преступники, убийцы и создатели преступного антирусского государства. Только когда мы это поймём, станет возможно возрождение нашего отечества. Советское коммунистическое иго, «рождённое духом чуждых стран» (Есенин), оказалось намного страшнее татаро-монгольского, потому что, кроме разрушений, пожара, террора, несло в себе ещё и растление тех, кто оставался и вынужден был жизнь прожить при коммунистах, молчаливо соглашаясь с их поношением и разгромом прекрасной страны, исторической России, с демагогией, ложью, крайней русофобией, с клеветой на Христа и другими признаками «нового человека». Понятно, что при бурном развитии императорской России в эпоху последних самодержцев в стране существовали обиды, горести и несправедливости. Но обиженные переживали судьбину свою не на лесоповалах и не в ГУЛАГе, не на принудительных и убийственных для людей строительствах каналов и заводов, а у себя дома. И во всей нашей истории – до тюремного социализма – в славе и в беде решающей была роль русского народа, который возглавлял – не принудительно – развитие своей родной страны.
Советский Союз стал тюрьмой прежде всего для народа русского. В 1991 году – после референдума, вопреки ему и, значит, опять незаконно – образовалось пятнадцать независимых государств, в которых русские (где мгновенно, где постепенно) стали изгоями, во всём виноватыми, лишёнными перспектив нормальной жизни и каких-либо надежд на будущее. Римский понтифик Иннокентий IV, призывавший в XIII веке к крестовому походу против греческих и русских схизматиков, торжествует в своём гробу. И без походов с оружием в руках удалось великий этнос разделить на три части – на русских, украинцев и белорусов, да ещё и натравить друг на друга. Это говорит только об одном: о современной слабости всех трёх ветвей великого народа. И слабость понятна: русские за годы прошлого века перестали быть хозяевами на своей земле.
Я – законный хозяин страны Российской,
Как бездомная собака бродил по земле, –
писал оболганный и убитый в гостинице «Англетер» великий русский поэт Сергей Александрович Есенин.
«Когда тебе тяжело, ты вспомни про мою судьбу, и тебе будет легче…», – так говорила пережившая чудовищные потери Епистинья Фёдоровна Степанова из кубанской станицы Тимашевской. Один за другим во Второй мировой войне погибли девять её сыновей. Девять Степановых погибли один за другим. Все!
Откуда здесь взять слова? И на этом, и на том свете перед её душой матери, потерявшей на войне девятерых детей?
Вот в совсем маленькой смоленской деревеньке Новой в годы войны погибли (из надписи на мемориальной плите) девять Валуевых и двенадцать Орешниковых! Как вы думаете, какие перспективы у этих семей и этого села?
И так по всей России!
Как же это могло быть? Где же была эта подлая бездарная жестокая власть, чтобы не оставить на земле в живых хотя бы одного из девятерых Степановых? Да ведь невозможно подсчитать истинные потери русского народа во Второй мировой войне. По ходу её жертвы не подсчитывались, о чём свидетельствуют многие приказы по кадровым проблемам Красной армии. Ведь сами методы, которым советский режим вёл войну, были преступными! Солдата не берегли. Бросали в неподготовленные атаки. Немецкие пулемётчики настреливали за день горы трупов и были на грани сумасшествия, нуждались в психологической помощи. На минные поля загонялись роты и батальоны, расчищая телами дорогу для атакующих, о чём маршал Жуков «победоносно» рассказывал американцу Эйзенхауэру, который пришёл в ужас, потому что, если бы он послал американских солдат на минное поле, его немедленно отдали бы под трибунал… Трибуналы в Советской армии. В начале войны в Красной армии работали 298 военных трибуналов. 1 марта 1942 года был уже 1121 карающий орган. По данным, опубликованным военным прокурором Мурановым (журнал «Государство и право». 1995. № 8. С. 89), в Красной армии было вынесено 2 530 663 (два миллиона пятьсот тридцать тысяч шестьсот шестьдесят три) приговора с 22 июня 1941-го по 9 мая 1945 года. Это только приговоры, зафиксированные на бумаге. В действительности у нас всегда жертв больше… Так вот, война продолжалась (без боевых действий против Японии) 1 418 дней. Получается, что ежедневно «красные трибуналы» осуждали 1785 человек! При этом около 230 тысяч военнослужащих были приговорены к высшей мере наказания. Если считать, что численность советской дивизии – около 12 тысяч человек, то расстреляны были семнадцать с половиной дивизий! Это с кем же воевали советские трибуналы? Конечно, со своим народом, прежде всего русским! А как это было в действительности – прочтите страшную сцену расстрела братьев Снегирёвых в романе Виктора Петровича Астафьева «Прокляты и убиты». Суд почти всегда был скорым и неправедным. И это мы называем Отечественной войной? Нет, это гражданская война в рамках Второй мировой!
Для сравнения, не будучи ни в коем случае поклонником американской армии или американского образа жизни, сообщу читателю, что за всю войну, а США воевали на Тихом океане, в Африке и в Европе, в их армии за воинские преступления был казнён всего один человек, даже имя его известно: Эдди Словик.
Истребление русских продолжилось и после войны: с июля 1945-го по 31 декабря 1946 года в СССР от голода умерли более полутора миллионов человек. Сталин тогда насаждал советскую власть в Восточной Европе, и эшелоны с хлебом отправлялись в Польшу и Чехословакию, в Румынию и Венгрию – для убеждений в успешности советского образа жизни… А в наших деревнях от голода умирали русские люди.
Вот жуткий портрет послевоенной новгородской деревни Старое Рахино из дневника Ольги Фёдоровны Берггольц: «Первый день моих наблюдений принёс только лишнее доказательство к тому же, всё к тому же, полное нежелание государства считаться с человеком, полное подчинение, раскатывание его собой, создание для этого цепной огромной страшной системы.
Рабочих мужских рук – почти нет. В этом селе 400 убитых мужчин. Нет ни одного не осиротевшего двора – потеряны где сын, где муж и отец. Живут чуть не впроголодь.
Страшно уставшая женщина. Она сказала, почти рыдая: “Понимаете, жить не хочется, не хочется больше жить”.
Вчера видела своими глазами, как на женщинах пашут.
Третьего дня покончил самоубийством тракторист Сухов. Лет тридцать с небольшим. Не пил. Написал предсмертную записку: “Больше не могу жить, потерял сам себя”.
Рассказ о женщине, которая умерла в сохе.
Почти в каждой избе – убитые или заключённые.
Приехала весной 48 года сюда молоденькая врачиха. И через два дня исчезла… Нашли врачиху: повесилась в лесу».
Что здесь комментировать? Плакать хочется…
Почему мы сегодня не беспокоимся, что нас, русских, в XXI веке меньше, чем в 1913 году? Может быть, мы после холокоста, истребления уже перестали быть русскими? И мы теперь россияны? Одна из моих ежедневных просьб, адресованных Богу: Господи! Помоги нам остаться русскими! Помоги!
А мы сами – что?
Источник Версия для печати