На балконе, цветущей весною,
Как запели в садах соловьи,
Любовался я молча тобою,
Глядя в кроткие очи твои.
Тихий голос в ушах раздавался,
Но твоих я не слушал речей:
Я как будто мечтой погружался
В глубину этих мягких очей.
Все, что радостно, чисто, прекрасно,
Что живет в задушевных мечтах,
Все сказалось так просто и ясно
Мне в чарующих этих очах.
Не могли бы их тайного смысла
Никакие слова превозмочь…
Словно ночь надо мною нависла,
Светозарная, вешняя ночь!
К. Р. Государыне Императрице Марии Федоровне. Красное Село 15 июня 1888.
***
12 апреля 1865 года в Ницце на вилле Бермон, скончался сын Александра II, цесаревич Николай Александрович. Это означало, что наследником российского престола становится его брат, Великий князь Александр Александрович. Это означало также и крушение надежд юной принцессы Датской Дагмар, невесты покойного цесаревича. Правда, накануне скорбного дня, в момент прощания, Николай Александрович, неожиданно взяв руку брата и руку невесты, соединил их, не вымолвив ни слова.
Безутешная Дагмар вернулась в Копенгаген, уверенная в том, что жизнь для нее уже кончена. Вряд ли тогда она задумалась над странным поступком умирающего, возможно, не восприняла принцесса всерьез и сделанное несколько дней спустя Александром II замечание о необходимости «оставить дорогую Дагмар возле нас». Но совсем скоро в королевском замке Фреденсборг читали письмо русского царя, в котором Александр II вместе со словами утешения выражал желание видеть Дагмар в своей семье в качестве невестки.
Проявив исключительный такт, датская принцесса ответила императору: «Мне очень приятно слышать <…> о Вашем желании оставить меня подле Вас. Но что я могу ответить? Моя потеря такая недавняя, что сейчас я просто боюсь проявить перед ней свою непреданность. С другой стороны, я хотела бы это услышать от самого Саши, действительно ли он хочет быть вместе со мной, потому что ни за что в жизни я не хочу стать причиной его несчастья».
У Александра Александровича, «Саши», после принесения 20 июня 1865 года присяги в качестве наследника престола было множество обязанностей: император приглашал сына на доклады министров. Цесаревич основательно засел за учебу: занимался русской историей с С.М. Соловьевым, государственным правом – с К.П. Победоносцевым, лекции по филологии ему читал Ф.И. Буслаев. Мало того, Александр Александрович был объявлен Атаманом всех казачьих войск, шефом многих полков. Свободного времени почти не оставалось. В редкие минуты уединения он играл на любимом музыкальном инструменте – корнете, вечерами читал, зимой выезжал в театр. Придворные церемонии и приемы тяготили его, балы Александр Александрович не просто не любил – он их пугался еще с детства, поскольку стеснялся своей комплекции, не желал показаться смешным. Наследнику нравились военные сборы, проводившиеся традиционно летом в Красном Селе под Петербургом. Здесь Александр участвовал в военных соревнованиях, проявляя способности великолепного стрелка.
Когда в начале января 1866 года родители объявили о своем решении женить сына на принцессе Датской, Александру ничего не оставалась, как согласиться просить руки Дагмар. «Он преклонился перед необходимостью, перед долгом, но ни в каком случае, ни перед кем не лицемерил. Конечно, не мог он лицемерить и перед невестой. Явление было необычное, но оно не могло не внушать к нему уважения», – писал С.Д. Шереметев.
29 мая 1866 года императорская яхта «Штандарт» с наследником цесаревичем на борту вышла из Кронштадта и взяла курс на Копенгаген. 2 июня Александр Александрович прибыл в Фреденсборг, где его встречала датская королевская чета и смущенная Дагмар. Впрочем, и наследник чувствовал себя в этот первый день очень стесненно, однако совсем скоро он написал отцу в Петербург о том, что «любит Минни» и уверен, что они могут быть счастливы вместе.
Программа пребывания русских в Копенгагене была насыщенна: встречи, приемы, беседы, посещения исторических мест, торжественные застолья… Александру Александровичу нравилось здесь решительно все: простая и сердечная обстановка в королевской семье, маленькая страна с интереснейшей историей, гордый и трудолюбивый народ. Нравилась Дагмар, «Минни», которой наследник никак не решался сказать главные слова, потому что боялся получить отказ, ведь она постоянно вспоминала умершего жениха…
Последние сомнения «претендента» на руку принцессы развеял король Христиан IX (1818-1898). 12 июня 1866 года было официально объявлено о помолвке цесаревича Александра Александровича и принцессы Марии-Софии-Фредерики-Дагмар. Свадьба была назначена на весну 1867 года.
Вернувшись в Россию, наследник добился переноса срока бракосочетания на осень. Предстояло подготовиться к этому событию самым тщательным образом. Во-первых, требовалось обновить помещения в Александровском дворце Царского Села, где цесаревич и его супруга будут жить до наступления зимы. Во-вторых, отремонтировать предназначенный для молодых Аничков дворец. Работы были поручены архитектору И.А. Монигетти (1819 – 1878), оформление дворцовой церкви – профессору Академии художеств маринисту А.П. Боголюбову (1824 – 1896), обучавшему рисованию Александра Александровича, а впоследствии и принцессу Датскую. А 1 сентября 1866 весь Копенгаген собрался в порту, чтобы проводить принцессу Дагмар в далекую Россию и выразить ей свою любовь и преданность. Великий сказочник Ханс Кристиан Андерсен не сдержал слез, когда принцесса, проходя рядом с ним, протянула для прощания руку. «Бедное дитя!», – напишет он позже. – «Всевышний, будь милостив и милосерден к ней! Говорят, в Петербурге блестящий двор и прекрасная царская семья, но ведь она едет в чужую страну, где другой народ и религия, и с ней не будет никого, кто окружал ее раньше». 14 сентября 1866 года сопровождаемый «Штандартом» датский королевский корабль «Шлезвиг», на котором находились принцесса Датская Дагмар и наследный принц Фредерик, бросил якорь в Кронштадте. Императорская семья прибыла встречать невесту цесаревича на яхте «Александрия». Это же судно доставило принцессу Датскую в Петергоф, где ее ожидала восторженная толпа встречающих. Из Петергофа Дагмар проследовала в Царское Село, там в Александровском дворце ей предстояло провести несколько дней накануне торжественного въезда в российскую столицу, который был назначен на 17 сентября. Где бы ни появлялась датская принцесса, она производила исключительно благоприятное впечатление. Уже в начале ее жизни в России представители высшего света единодушно отметили непринужденность Дагмар, ее элегантность. Александр Александрович был совершенно покорен добротой, искренностью и удивительной женственностью своей избранницы.
Внешне они были такие разные. Дагмар – хрупкая, грациозная, быстрая, обладавшая взрывным характером, за что впоследствии в придворных кругах ее прозвали Гневной, Александр – основательный, большой, молчаливый. Но взаимопонимание между ними установилось сразу и навсегда. Они старались быть всюду вместе: гуляли, читали, рисовали, музицировали, составив неплохой дуэт корнета и фортепиано.
12 октября 1866 года в Большом соборе Зимнего дворца происходила торжественная церемония миропомазания, в ходе которой Дагмар получила новое имя – Мария Федоровна и новый титул – Великая княгиня. А 28 октября – счастливейший день в жизни Марии Федоровны и Александра Александровича, который впоследствии ежегодно отмечали в императорской семье. После обряда бракосочетания, парадного обеда в Николаевском зале Зимнего дворца и великолепного бала молодые супруги, наконец, уехали в свой Аничков дворец, ставший для них, как и Гатчина, настоящей семейной крепостью.
Впереди у них было 28 лет совместной жизни, сложившейся так, что Александр III запишет в своем дневнике: «Такую жену, как я имею, дай Бог каждому иметь, и тогда можно быть спокойным и счастливым». Если между супругами и случались размолвки, то совсем незначительные, быстро заканчивавшиеся примирением. К примеру, из-за танцев, которые Мария Федоровна обожала и порой на балах «танцевала до упаду», в то время как ее муж предпочитал курить и вести разговоры в мужской компании. Бывали случаи, когда Александр Александрович (уже император) сам забирал дирижерскую палочку у капельмейстера, чтобы прекратить музыку и завершить затянувшийся танцевальный вечер.
Любили венценосные супруги посещать Данию. Прогулки, чтение любимых книг, встречи с приятными сердцу людьми и, главное, никаких государственных обязанностей – о такой жизни Александр Александрович мог только мечтать! В Копенгагене он увлекся покупкой старинных вещей из стекла, фарфора, серебра, и это стало началом создания обширной коллекции произведений искусства, хранившихся впоследствии в Аничковом дворце, который стал резиденцией цесаревича.
Малый двор в этом дворце находился постоянно. В нем проводились официальные церемонии, рождались и росли дети, устраивались балы и музыкальные вечера. Для молодой четы в Аничковом дворце были заново отделаны жилые покои. Здесь работали архитекторы Э.И. Жибер, К.К. Рахау, М.Е. Месмахер. В 1875 году по проекту И.А. Монигетти была переделана парадная лестница с перилами из итальянского мрамора.
Став императором, Александр III с семьей по-прежнему жил в Аничковом, церемонии, как того требовал протокол, проводились в Зимнем. Как резиденция императора Аничков дворец в царствование Александра III был центром государственной жизни. В нем проводились даже заседания правительства.
В Аничковом государь находил место для своих художественных коллекций. Залы дворца наполнялись произведениями декоративно-прикладного искусства: изделиями из серебра, фарфора, стекла. Богатыми были собрания живописи и художественной мебели. Специально для размещения растущих коллекций И.А. Монигетти в 1870 – 1871 гг. под дворцовой церковью были устроены музейные залы.
Консультантом в вопросах приобретения произведений искусства часто выступал А.П. Боголюбов, благодаря заботам которого в резиденции появлялись замечательные работы русских художников и западноевропейских мастеров. Коллекция собранная императорской четой была столь значительна, что возникла мысль о создании в Петербурге музея отечественного искусства, который был открыт Николаем II в честь отца в 1896 году, получив название Музей Александра III (ныне Государственный Русский музей).
Если в Петербурге жизнь Александра III и Марии Федоровны была в основном связана с Аничковым дворцом, то из загородных резиденций императорская семья чаще всего посещала Коттедж в Петергофе и Гатчинский дворец. В петергофском дворце Коттедж, построенном в 1826 – 1828 гг. в пейзажном парке «Александрия» по проекту А.А. Менеласа, императорская семья ежегодно проводила 2–3 летних месяца.
В первый же летний сезон в Петергофе в 1868 году их посетила датская королевская семья. Приезд родственников был связан с рождением 6 мая 1868 у Марии Федоровны и Александра Александровича сына Николая, будущего последнего русского императора. По желанию цесаревича в честь высоких гостей 16 августа у Коттеджа было устроено «исключительное празднество» с живыми картинами, дивертисментом, фейерверком и большим балом.
Общую программу праздника составил А.П. Боголюбов. По его замыслу к парадному крыльцу дворца был пристроен огромный зал, стропила скатной крыши которого были обтянуты старыми парусами, доставленными из Кронштадта. Все внутри было убрано флагами. По стенам поставили массу тропических растений и цветов, настлали паркет, повесили люстру с мириадами свеч. В глубине устроили сцену, а в боковых палатках стояли буфеты и столы для ужина. Для живых картин были написаны специальные декорации, сцену украсили коврами и занавесями и даже привезли из Зоологического музея «отформованного медведя – одного из лучших и больших». Мария Федоровна в письмах к матери подробно описывает «очень спокойную и приятную» жизнь в «милом, уютном» Коттедже, «дорогом, милом Петергофе»: «…мы каждый день катались с парусом, раз обедали на «Штандарте», который стоит перед Петергофом и который так напоминает мне наши восхитительные поездки прежних лет. Кроме того, здесь ничто не нарушает наш чудный покой. До обеда я всегда сижу наверху у Саши с чтением и письмом до 1 часу, когда мы завтракаем все вместе… затем ездим кататься или гуляем с детьми, что доставляет им такое удовольствие, что они умоляют всегда гулять с ними и могут делать большие прогулки. Затем в 5 часов пьем чай у Саши и пока он отдыхает немного перед обедом я большей частью читаю что-нибудь интересное… После обеда мы ездим верхом, или катаемся, или ездим на лодке, как придется и в половине 10-го пьем все вместе чай и идем спать раньше 12-ти. Теперь ты знаешь, как проходит наше время».
С большой теплотой и привязанностью относился к Коттеджу и Александр III. В его переписке с Марией Федоровной постоянно упоминается «милый Коттедж», «чудный кабинет с его прелестным видом». «… пишу этот раз уже из Петергофа, из нашего милейшего Коттеджа, в котором я счастлив быть снова и любоваться из моего кабинета этим чудным видом на море. Несмотря на холод, ясно и светлой ночью просто чудо как красиво, и в особенности восход солнца, около половине 3-го утра».
К своему маленькому дворцу наследник и его супруга относились бережно. Отделка интерьера Коттеджа, обстановка, картины и скульптуры, и даже многие бытовые вещи предыдущего царствования практически оставались на своих местах. Владельцы дворца не допускали существенных изменений его облика. Работы, во дворце в 1870–1880-х годах, которые проводились архитектором Э. Ганом, не были связаны с перестройкой, они лишь позволили создать обитателям Коттеджа более комфортные условия. Лишь служебная комната перед столовой, не имевшая художественной отделки и превращенная в Малую приемную, изменила свой вид.
Если общее решение интерьеров Коттеджа в основном сохранялось в неприкосновенности, то некоторые элементы декора постепенно менялись под влиянием новых веяний, требований моды и личных вкусов хозяев. Обновление интерьеров началось с масштабных обойных работ. В убранстве использовались новые ткани с современными рисунками. Были заменены занавеси, портьеры, обивка стен и мебели, хотя, как правило, с сохранением прежней цветовой гаммы. Появились бархатные, восточные персидские и бухарские ковры, по 2–3 в каждой комнате, пестрые, яркие, нарядные скатерти из шелка, атласа и бархата, вышитые золотыми и серебряными нитями и украшенные аппликациями.
Изменения в декоре интерьеров Коттеджа отразили и интерес Александра III и Марии Федоровны к коллекционированию керамики. В комнатах императрицы всюду можно было видеть вазы, декоративные блюда, тарелки и другие предметы из майолики, терракоты, глины, фаянса, а также знаменитый датский фарфор. Были здесь и уникальные изделия Севра, Майсена, Веджвуда. Почти во всех помещениях находились и так называемые подносные вещи, сделанные к коронации и другим знаменательным датам: иконы, блюда из самых различных материалов, множество изделий из серебра, украшенных императорскими вензелями. На половине императрицы появились картины современных живописцев: датского мариниста А. Мельби, финского художника А. Эдельфельдта, русских мастеров М.Я. Виллие, Э.К. Липгардта, К.А. Савицкого, И.Е. Крачковского и других.
После смерти Александра III 20 октября 1894 года для Марии Федоровны были заново отделаны и обставлены две комнаты Спальня и Кабинет на втором этаже Коттеджа. Работы выполнялись знаменитой фирмой Ф.Ф. и Р.Ф. Мельцеров в 1895 – 1897 гг.
Для спальни был изготовлен резной гарнитур из ореха, дополненный довольно разнородной мебелью из красного дерева и ясеня. Объединяющим началом в формировании облика интерьера служила ткань, которой были затянуты стены, обита мебель и занавеси и драпировки. Главным элементом убранства Кабинета стала коллекция датского фарфора – более ста предметов, большая часть которых была изготовлена на Королевской копенгагенской мануфактуре. Новые принципы декора и росписи, явились выражением стиля модерн в фарфоровом производстве. Датский фарфор в Коттедже – это работы основателя нового направления А.Крога, произведения выдающихся скульпторов-анималистов М. Хост, Т. Мадсена, Е.П. Даль-Енсена, П. Херольда, Э. Нильсена, Х. Томсена, мастеров художественной росписи по фарфору С. Уссинга, К. Мартенсена, Ф. Халлина, В. Энгельгардта и других.
Однако вдовствующая императрица бывала во вновь отделанных комнатах Коттеджа все реже и реже. После смерти мужа она подолгу жила в Гатчине, приезжая в Петергоф с младшими детьми в середине лета или в дни семейных праздников.
О Гатчинском дворце чаще всего упоминают в связи с царствованием императора Павла I, хотя время правления Александра III было в Гатчине не менее оживленным. После вступления Александра III на престол посещения дворца становятся регулярными. Пребывание Императора с семьей в Гатчине продолжалось ежегодно от начала марта до конца мая и от начала октября до 31-го декабря.
В Гатчинском дворце императорская семья избрала для проживания комнаты в антресольном этаже Арсенального каре (так стали называть Конюшенный корпус после того, как он был надстроен по проекту В.Ф. Бренны). В убранстве этих помещений в ту пору не было подчеркнутой целостности: мебель в стиле Жакоб соседствовала с кустарными табуретками, пуфиками и креслицами; китайские фарфоровые вазы уживались с фигурками животных датского фарфора; сосуды цветного стекла фирмы Галле стояли рядом с дешевым сувенирным стаканчиком с надписью «Память о Крыме». В покоях всех членов семьи – множество фотографий. Альбомы – на столах и стульях, фотографии на стенах. Большей частью это семейные снимки: Александр III и Мария Федоровна с детьми, портреты родителей Марии Федоровны, датского короля Христиана IX и королевы Луизы, сестры Марии Федоровны, принцессы Уэльской, будущей королевы Великобритании Александры с мужем и детьми.
Александр III приезжал в Гатчину, потому что ценил возможность пребывания на природе, чувство уединения, любил рыбную ловлю. Различным способам рыболовства он предпочитал лучение рыбы ночью. Неудачным для него на гатчинских озерах считался лов в несколько десятков рыб (крупные, в основном щуки, в записях отмечались отдельно). В среднем он ловил до двух сотен, отправляясь на рыбалку после 10 часов вечера.
В Гатчинском дворце-музее, а также в других ведущих музеях России – Оружейной палате Московского Кремля, в Государственном Историческом музее, Павловском (Санкт-Петербург) – хранятся отдельные предметы гардероба, принадлежавшие Марии Федоровне. Но самое большое собрание костюмов императрицы, выполненных западными и русскими модельерами, а также значительное количество модных аксессуаров находятся в Государственном Эрмитаже.
Мария Федоровна прожила в России более пятидесяти лет. Однако сохранилось лишь несколько костюмов первых лет ее жизни в России. Созданные в середине XIX века, в период расцвета историзма, эти костюмы были выполнены в соответствии с требованиями этого стиля к женскому туалету в лучших модных домах Европы и в России. В то время доминирующим в искусстве костюма эпохи историзма было увлечение стилем рококо.
Экспонирующееся на выставке утреннее платье-пеньюар, входившее в состав приданого цесаревны, сшито из батиста. Его украшает мастерски выполненная вышивка белой английской гладью и тончайшее кружево – валансьен. Оно датируется 1866 годом и представляет собой яркий образец модного женского костюма той поры. Ориентация на стиль рококо, характерный для 1860-х годов ощущается в его покрое, пропорциях и силуэте, определявшемся очень широкой, около 4-х метров в диаметре по подолу, юбкой. Для сохранения формы ее надевали на получившее название «кринолин» сложное сооружение из стальных обручей, скрепленных тканью. Костюм эпохи историзма 1870–1890-х годов в гардеробе императрицы представлен на выставке работами признанного законодателя моды – Чарльза Фредерика Ворта, основавшего свою мастерскую в Париже в 1857 году.
Работы этой фирмы вскоре получили всемирную известность. Известный французский историк костюма Франсуа Буше отмечал, что: «Ворт был во время Второй Империи бесспорным законодателем моды до такой степени, что навсегда остался символом элегантности той эпохи». В модном доме Ворта на протяжении второй половины столетия одевался весь мир – от французской королевы до знаменитых актрис. Работал он и для русского двора. Более 30 лет туалеты у Ворта заказывала Мария Федоровна.
Воплощением стиля, получившего название «tapissier», является платье фирмы Ворт, выполненное для императрицы в 1880-х годах из белого атласа с бархатным цветочным полихромным узором. Очень сильно приталенный удлиненный лиф с двумя шнипами декорирован по линии бедер кружевными воланами, имитирующими баску, в литературе получившую название «пуфы Генриха II». Узкая юбка с асимметричной драпировкой спереди несколько укорочена и вырезана фестонами, из-под которых видна оборка красного бархата. На спинке она заложена мягкими складками и завершается длинным шлейфом оригинальной формы с декором из плюша цвета болотной зелени. Большую роль в отделке костюма играет фигурная бахрома. Этот костюм по праву можно считать одним из лучших творений Ворта. Только великий мастер мог достичь гармонии, используя столь различные по фактуре и цвету материалы и приемы декора.
И после смерти Ворта в 1895 году императрица продолжает заказывать костюмы в этой фирме, унаследованной его сыновьями. Однако в ее гардеробе все чаще появляются и туалеты от других получивших признание на рубеже веков модных европейских фирм: «Сестры Калло», Морин Блосье, Дусе, Нико и Редферн.
В конце XIX века становятся популярными и работы русских мастерских: Н. Ламановой, А. Бризак, А.Т. Ивановой и др. В 1890-е годы уже в период утверждения стиля модерн, приходившего шедшего на смену историзму в петербургской мастерской А.Т. Ивановой для императрицы было сшито платье из шелка в бело-черную полосу. Изменение стиля отразили покрой и силуэт костюма. Расклешенная юбка из нескольких клиньев мягко облегает бедра, к подолу расширяется. Однако лиф остается сильно приталенным на корсете, с рукавом, собранным в буфы у плеча, – своеобразная дань уходящему стилю.
В первые десятилетия XX века по-прежнему элегантная вдовствующая императрица становилась все более и более озабоченной: положение в стране было в высшей степени сложным. Пошатнулись государственные устои, сам Дом Романовых. Больших приемов в своих резиденциях Мария Федоровна уже не устраивала, лишь самые близкие люди приезжали к императрице на неофициальные завтраки. В эти годы мать Николая II часто говорила о «печальном конце» Российской монархии.
Впереди были действительно страшные испытания…
3 марта 1917 года Великий князь Александр Михайлович сообщил Марии Федоровне о революционных событиях в столице и об отречении Николая II от престола. В своем дневнике в это день она писала: «…стоило ли жить, чтобы когда-нибудь пережить такой кошмар!». А 21 июля 1918 года в этом дневнике будут написаны такие слова: «Не могу и не хочу верить им». Им, сообщившим о расстреле старшего сына. По свидетельству лейб-казака Т.К. Ящика, находившегося рядом с Марией Федоровной до конца ее дней, «всю свою жизнь она постоянно и твердо верила, что она снова его увидит».
7 апреля 1919 года Мария Федоровна отказывалась покинуть Крым, когда командующий британскими военно-морскими силами в Севастополе адмирал Келтроп сообщил, что король Георг V предоставляет в распоряжение императрицы и ее семьи военный корабль. Родственникам стоило больших усилий уговорить Марию Федоровну согласиться на отъезд из России. 11 апреля она ступила на борт линкора «Мальборо», на котором был поднят императорский штандарт. Потом были Константинополь, Мальта, Лондон. Встреча с английской королевой, любимой сестрой Александрой, чьей заботой Мария Федоровна была окружена летом 1919. А 19 августа императрицу встречали в родной Дании, где ей суждено было закончить свои дни.
Источник Версия для печати
