Основными причинами этой масштабной трагедии, случившейся в Советском Союзе в первые послевоенные годы, многие десятилетия назывались две.
Первая – последствия войны: недостаток рабочих рук, техники и лошадей.
Вторая - неблагоприятные погодные условия 1946 года (сильная засуха в ряде регионов европейской части СССР и затяжные дожди на востоке).
Однако, повлекли ли эти, несомненно, существовавшие тогда обстоятельства, неизбежность нового голодомора? Можно было бы избежать его, если бы были использованы все имеющиеся на тот момент в СССР резервы? Ответ на этот вопрос не так прост, как может показаться на первый взгляд.
Действительно, урожай зерновых в 1947 году составил 98,5 млн тонн, что на 20 млн тонн ниже, чем в 1940 году и на 25 млн ниже, чем в 1950 году. Но это сокращение урожая отнюдь не было катастрофическим, поскольку государство располагало достаточными запасами зерна. На не приспособленных для хранения складах зерно портилось настолько, что не годилось к переработке в муку. По неполным подсчётам, за 1946—1948 гг. в целом по СССР было начисто загублено около 1 млн т. зерна, которого могло хватить многим голодающим.
Поэтому главную причину надо искать в нежелании и, даже, в неспособности коммунистической власти изменить свою людоедскую экономическую политику, ввести, если так можно выразиться, новый НЭП. Допустить в хозяйственной жизни страны, как в городе, так и в деревне, элементы частного предпринимательства.
Однако вся суть большевистского режима состоит в экономическом господстве бюрократии (парт- сов- хоз-номенклатуры). Без этого господства советская власть теряет всякий смысл и цель. Поэтому, повернуться «лицом к народу» означало ничто иное, как капитуляцию. Никакие послабления в отношении к «народу-победителю», наивно ждавшему после принесенных им небывалых жертв в борьбе с внешним врагом хоть какого-нибудь смягчения своего положения, были без угрозы самому принципу большевизма совершенно недопустимы. И власть решила использовать момент, начав новый виток «закручивания гаек», поясняя непонятливым, кто в доме хозяин.
Под предлогом дефицита продовольствия государство сняло с продовольственного пайка практически всё сельское население (100 млн человек) Однако из-за директив по максимизации хлебозаготовок в 8 % колхозов оплата трудодней зерном была прекращена (в Черноземье не выдавали зерно больше половины колхозов), а большинство остальных выдавало не более 1 кг зерна в день.
В то же время ещё осенью 1945 года были отменены льготы по уплате сельскохозяйственного налога для семей погибших на фронте и получивших инвалидность в ходе боевых действий, причём несвоевременная выплата налога грозила крупным денежным штрафом или конфискацией скота.
Попытки председателей колхозов оставить часть зерна для нужд колхозников и выдать на трудодни до выполнения плана нередко рассматривались как «антигосударственная деятельность» (было осуждено более 10 тыс. руководителей колхозов, обвинённых в недостаточной жёсткости по реализации плана заготовок зерна).
По воспоминаниям историка Василия Кострикина, жившего и работавшего в 1946–1947 годах в деревне Новосёлки Рязанской области, «с трудом дожили до весны те, кто имел в своем хозяйстве корову и небольшие запасы картофеля… В мае-июне ели крапиву, лебеду, ничего другого не было… Много людей было опухших, некоторые так ослабевали, что не могли выйти из дому». Подобных свидетельств массового голодания на селе множество.
Денежная оплата труда в 30% хозяйств не осуществлялась, поэтому приобрести продовольствие за деньги люди там также не могли. Обращения людей в органы государственной власти с просьбой оплатить принудительно размещенные ранее государственные облигации, которые могли бы спасти их семьи от голода, практически всегда оставались без ответа. Более того, на самом пике голода в феврале-мае 1947 года производилось обязательное размещение среди населения очередного облигационного государственного займа.
В связи с начавшимся голодом руководство отдельных регионов просило выдать зерно из госрезерва, но получило отказ.
Сельскому населению страны предлагалось выживать исключительно за счёт собственного подсобного хозяйства (вначале 1946 г. 43 процента колхозников не имели коров, а 20 процентов - вообще никакого скота и птицы). Не многим отличалась ситуация и в городах. В сентябре 1946 года цены на хлеб в государственных магазинах (так называемые пайковые цены для продуктов, выдаваемых по карточкам) были повышены вдвое. Заработная же плата рабочих почти вдвое снизилась, при средней зарплате молодого рабочего 200 рублей в месяц или средней зарплате по стране 520—530 рублей в месяц питание в заводской столовой обходилось в 8-9 рублей в день. При предприятиях и учреждениях поощрялось создание огородов, без которых выживание работников становилось невозможным.
15 мая 1947 года в цеху завода «Красный Аксай» в Ростове-на-Дону упал рабочий, ветеран войны Н.Аникийчук. В здравпункте он объяснил, что три дня ничего не ел. Его накормили, выдали больничный лист. Но мест для дистрофиков в больнице не было, его отправили в заводское общежитие, где через 9 дней он умер.
Рабочие подняли крик, пошли в редакцию газеты (безуспешно), в прокуратуру. Прокурорская проверка выявила ещё 92 дистрофика на грани смерти. Директору завода было «указано на бездушное отношение к нуждам рабочих», их предупредили «о строгой ответственности в случае повторения».
Однако, здесь коммунистами как и раньше применялся «классовый подход». В лучшем положении в те годы было продовольственное снабжение сотрудников милиции, промышленных и государственных руководителей. Например, в 1947 году линейные руководители среднего звена получали от 1300 до 3000 рублей, что с учетом цен и ассортимента товаров в ведомственных распределителях («столах заказов» и т.п.) многократно превышало покупательную способность простого населения. Как следствие, значительно выросло количество должностных преступлений, развился теневой рынок продовольствия, на котором перепродавались полученные в спецраспределителях или украденные продукты.
При таком подходе властей новый голод становился неизбежным. Бедствие по всей стране затронуло 100 миллионов человек. К весне 1947 года в одной только Воронежской области число больных с диагнозом «дистрофия» составляло 250 тыс. человек, всего по РСФСР — 600 тыс., на Украине — более 800 тыс., в Молдавии — более 300 тыс. Таким образом, не менее 1,7 млн человек в СССР числились «официально голодающими», смертность от дистрофии достигала 10 % от общего числа людей, которым был поставлен этот диагноз. Также выросла заболеваемость так называемой «септической ангиной» (анемия, вызванная употреблением в пищу неубранного зерна, оставшегося под снегом) и другими болезнями, связанными с голодом, употреблением в пищу суррогатов (содержание примесей в хлебе достигало 40 %) и т. д. По оценке специалистов, всего от голода в 1946—1947 годах в СССР погибло от 1 до 1,5 млн человек.
Особенно высокой была детская смертность, составлявшая половину (49,6%) избыточных демографических потерь на детей в возрасте 0–15 лет в 1947 году. Среди них 74,6% падало на первый год жизни. Как показывают демографические исследования по Западной Сибири, в 1946—1947 годах почти половину всех умерших составляли дети до 16 лет. Вот документированная история, одна из тысяч подобных. «В Доме малютки номер 2 города Кирова регулярно недодавали детям установленную норму питания. «Сэкономленные» продукты присваивались ... За 9 месяцев 1947 года из 150 детей заболели 73, из них умерло 60, в т.ч. от дистрофии 16. Для сокрытия высокой смертности было организовано тайное погребение 53 трупиков. В Тотемском районе Вологодской области по той же причине умерли 87 детей из 153 поступивших в дом ребенка».
Теряющие силы и рассудок люди решались на то, чтобы отрезать кусок мякоти у трупа на кладбище, на то, что заманить к себе соседского ребенка, убить его, расчленить его тело и употребить в пищу, решались на то, что бы умертвить и съесть собственных детей и родителей. В ряде областей Украины и Черноземья были отмечены случаи каннибализма, в частности, на территории УССР с января по июнь 1947 года официально зарегистрировано 130 случаев людоедства и 189 случаев трупоедства.
6 февраля 1947 г. МГБ УССР сообщало МГБ СССР о случаях каннибализма и трупоедства в Днепропетровской и Измаильской областях.
25 февраля МГБ УССР сообщало — за два месяца 1947 г. зафиксировано 16 случаев употребления в пищу человеческих трупов, в том числе: в Измаильской области 13 случаев».
«Прокурор Измаильской области запрашивал Киев, по какой статье судить двух сестёр, которые съели труп умершей от голода матери в с. Васильевка Боградского района. Министр внутренних дел СССР сообщил Сталину, Молотову, Берии о людоедстве в Запорожье, на Харьковщине. Обычно же регистрировалось не людоедство, а бесследное исчезновение людей (чаще подростков).
Резко выросло число самоубийств - например, среди матерей, у которых погибали все дети. Когда осенью 1946 г. подорожал хлеб (3 рубля за килограмм), крепильщица кузнечного цеха завода «Подъёмник» в Москве Е.Кирпичёва, получавшая 500 рублей мать троих детей писала в профком: «Мне трудно было кормить детей до повышения цен, а теперь остаётся только повеситься».
В Таганроге 15 октября 1947 г. на суку дерева нашли труп рабочего-молотобойца завода «Красный котельщик» С.Корокоца. В кармане была записка на имя начальника кузнечного цеха: «Я неоднократно обращался к вам за помощью, так как у меня вытащили хлебные карточки и месяц живу без хлеба. Вы же послали меня к черту». Корокоц 7 лет был на фронте».
Страх голодной смерти привёл к небывалому росту преступности (за хищения хлеба в 1946-47 годах было осуждено около 400 тыс. человек) и, как следствие, к увеличению числа заключённых в советских лагерях, труд которых использовался всё шире.
27 февраля 1947 года. В этот день в Пензе выходит очередной номер областной партийной газеты «Сталинское знамя», в котором размещён материал о доярке, вдове солдата, погибшего на войне, матери троих детей: «В народном суде Нижнеломовского района недавно слушалось дело в отношении некоей Р., бывшей доярки одного из колхозов района. Она обвинялась в хищении колхозной собственности. Будучи неплохой дояркой, она иногда надаивала несколько больше молока, чем другие работницы фермы, и вместо того, чтобы сдать его государству, незаметно отливала по стакану-другому своим детям, после чего, спрятав под одеждой, приносила ворованное домой. Кроме того, она собирала на поле зерно, оставшееся после уборки, привлекая к хищению колхозной собственности 12-летнюю старшую дочь. Народный суд дал суровое, но заслуженное наказание расхитителям социалистической собственности. Учитывая, что Р. является вдовой воина Советской Армии, погибшего смертью храбрых в период Великой Отечественной войны, и матерью троих детей, младшему из которых исполнилось 5 лет, срок наказания ей снижен с 8 до 5 лет заключения в исправительно-трудовом лагере, а её дочери дан год условно».
В ряде районов государственные хлебозаготовки встретили вооружённое сопротивление, в крупных городах стали распространяться листовки с призывами к акциям гражданского неповиновения.
Итак, голодные смерти 1947 года не были прямым следствием природной катастрофы, а были опосредованы советской экономической политикой и советской системой доступа к продовольственным ресурсам.
И здесь хотелось бы отметить один знаковый сигнал, посланный властью «победителям» - 10 сентября 1947 года вышел Указ Президиума Верховного Совета СССР, по которому с 1 января 1948 года выплаты за ордена, а также льготы для орденоносцев в виде бесплатного проезда на городском транспорте и раз в год по железным и водным путям были отменены.
В тексте Указа, в частности, говорилось:
«Учитывая многочисленные предложения награждённых орденами и медалями СССР об отмене денежных выплат по орденам и медалям и некоторых других льгот, предоставляемых награждённым, и о направлении освобождающихся средств на восстановление и развитие народного хозяйства СССР, Президиум Верховного Совета СССР постановляет:
1. Отменить с 1 января 1948 года:
а) денежные выплаты по орденам и медалям СССР*;
б) право бесплатного проезда награждённых орденами СССР по железнодорожным и водным путям сообщения;
в) право бесплатного проезда награждённых орденами и медалями СССР в трамвае во всех городах СССР;
г) льготный порядок оплаты занимаемой награждёнными орденами СССР жилой площади в домах местных Советов».
* Суммы ежемесячных выплат орденоносцам составляли:
Герой Советского Союза - 50 рублей;
Орден Ленина - 25 рублей;
Орден "Отечественной войны" I степени - 20 рублей;
Орден "Красного Знамени" - 20 рублей;
По остальным орденам и медалям - от 10 до 15 рублей.
Награждённые двумя и более наградами, получали денежные выплаты по каждой награде. Денежные выплаты не облагались никаким налогом, на них не распространялись никакие взыскания.
***
Доктор философских наук Игорь Борисович Чубайс о четвёртом голодоморе: «Путин ни слова не сказал о том искусственном голодоморе, который Сталин организовал в 1946-1947 году, когда 2 миллиона человек были уморены голодом. Когда Сталин боялся уже не Гитлера, а боялся протеста и возмущения собственных граждан, которые вернулись с войны героями и опять подпали под ГУЛАГ, под НКВД и так далее. Этот страшный исторический факт, несомненный факт организованного властью голодомора против собственной страны вообще не звучит».
Читайте также: Зима В. Ф. Голод в СССР 1946-1947 гг. : происхождение и последствия / РАН. Ин-т Росс. Истории. - М. , 1996. - 265 с
Версия для печати
