Лев Троцкий (1879–1940) был идеальным революционером. Революция как цель всегда оправдывала в его глазах любые радикальные средства. Будучи атеистом, его никогда не смущало беспощадное насилие. Он не пасовал перед пролитием крови, не боялся никакого разрушения. Во многом он и сам был олицетворением революции как перманентного насилия и классового активизма.
«Злые бесхвостые обезьяны», террор и коммунизм
Надо сказать, что для революционных марксистов человеческая жизнь как исключительно материалистическая субстанция не обладала большой ценностью. Для Троцкого человеческие массы представлялись лишь как «злые бесхвостые обезьяны, именуемые людьми» (Троцкий. Моя жизнь. Берлин, 1930).
Относясь столь «любовно» к подавляющему большинству населения России, он с помощью террора старался заставить покорённое население выполнять революционную волю партийного меньшинства. Погружённая последовавшими за революцией бедствиями, голодом, грабежами и реквизициями человеческая жизнь окончательно обесценилась.
И здесь откровенная революционная логика Троцкого особенно безнравственна: «Если человеческая жизнь вообще свята и неприкосновенна, то нужно отказаться не только от применения террора, не только от войны, но и от революции… Кто признаёт революционное историческое значение за самим фактом существования советской системы, тот должен санкционировать и красный террор» (Терроризм и коммунизм. М., 1920).
Беспощадность революционного насилия в отношении чужих, которое боготворил Троцкий, сыграло и в его личной жизни трагическую роль. В свою очередь, он сам пал жертвой насилия со стороны своих бывших товарищей, убитый ледорубом в далёкой Мексике.
В этом трудно не увидеть закономерного конца: «Ибо каким судом судите, таким будете судимы; и какою мерою мерите, такою и вам будут мерить» (Матф. 7,2).
Кроме прочего, в 1938 году была расстреляна его жена. Дочь покончила жизнь самоубийством. Внук был расстрелян в девятнадцать лет. Одна внучка была репрессирована, другая внучка бесследно исчезла. Сын от сожительницы расстрелян в 1937 году, жена другого сына расстреляна в 1938 году, а внук бесследно исчез в 1937-м.
Так что лёгкое отношение к применению насилия неизбежно возвращается уже в твою жизнь с той же самой жестокостью.
Цивилизационный идиотизм и большевистская русофобия
Лев Троцкий был духовно, культурно и мировоззренчески абсолютно чужд той стране, в руководство которой он попал на волне революции. В своей «Истории русской революции» он предстаёт совершенно замшелым представителем самых заскорузло-русофобских представлений марксизма.
Русская история рисуется традиционно для любого революционного взгляда в образе «тёмного царства», «варварской страны», не просвещённой европейской культурой. Тут и «ничтожество русских городов, наиболее способствовавшее выработке азиатского типа государства», и обвинение в отсутствии в русской истории «реформации», и «русские генералы», которые «с говядиной и свининой обращались несравненно экономнее», чем с людьми.
Как и Фридрих Энгельс, Лев Троцкий считал себя военным экспертом и, так же как «классик марксизма», часто уничижительно писал о русской армии.
Неприятие русской истории приводило Троцкого к абсолютно абсурдным умозаключениям. Царская армия в его книге «представляла серьёзную силу лишь против полуварварских народностей, мелких соседей и разлагающихся государств». Досталось даже великому генералиссимусу: «Виртуозом армии крепостных мужиков был Суворов. Французская революция, распахнувшая двери новому обществу и новому военному искусству, вынесла суворовской армии смертный приговор». В реальной русской истории всё было наоборот. Выученная Суворовым русская армия подписала не себе, а Французской революции смертный приговор, взяв Париж в 1814 году.
Но ненависть застилает глаза. И реальность становится трудноразличима.
Стиль ненависти Троцкого в его писаниях всегда был по-особенному груб. Так, в статье, посвящённой трёхсотлетию династии Романовых, он не только признавался в «личной ненависти» к Императору, но и постарался максимально словесно излить её на бумагу в попытке расчеловечить образ Государя. Здесь и «коронованный урод», и «в конец обделённый природой вырожденец по всем признакам», и «казарменно-конюшенная мудрость», и «семейно-крепостническое благочестие». Будто бы и книги с науками для него были чужды, и погряз-то он в суевериях. Он сравнивал Государя «со степным бурятом», называл «коронованной гадиной», «отъявленным отщепенцем» и «преступным бродягой», у которого нет «ни нравственных устоев… ни правил приличия» (См.: Николай II (Юбилей позора нашего: 1613-1913 гг.) (Т. 8. С. 140).
В общем, этакий поток неконтролируемой злобы в адрес русской Монархии и природного Государя.
Марксист — мнимый гражданин своего Отечества
Активно поучаствовав в первой революции 1905 года, Троцкий работал в эмиграции в надежде на новую революционную волну. Затяжная Мировая война дала такой шанс для российской социал-демократии. Его взгляд на войну был вполне марксистским. Ожидая отмирания национальных государств, Троцкий, как и Ульянов (Ленин), считал, что совершить революцию будет легче в ослабленных войной европейских странах. Они надеялись на мировую революцию и выставляли лозунг «Соединённых Штатов Европы».
Не привязанный к своей фактической Родине — Российской Империи — никакими нитями, кроме революционно-разрушительных, Троцкий писал совершенно в ленинском, пораженческом, стиле: «Для европейского пролетариата в этих исторических условиях дело может идти не о защите пережившего себя национального "отечества", ставшего главным тормозом экономического прогресса, а о создании нового, более могущественного и устойчивого отечества — республиканских Соединённых Штатов Европы как перехода к соединённым штатам мира». («Война и Интернационал» (1914)). Троцкий как социал-демократический «власовец» Первой мировой войны призывал к борьбе со своей номинальной Родиной борьбой с Империей.
Он негодует на немецких и французских социалистов, которые «всеми разветвлениями своей организации, своей деятельности и своей психологии срослись с национальными государствами». Он видит в этом, как и Ленин, крах II Интернационала. Троцкий очень переживал, что Германия навалилась в 1914 году на Францию, а не на Российскую Империю. «Нынешняя война, — с искренней печалью пишет Троцкий, — в первую голову означала разгром Бельгии; что главные силы Германии обрушились не на царизм, а на республиканскую Францию».
Но сама война его вдохновляла по принципу «Чем хуже, тем лучше для революционера». «Материальные ресурсы государства будут войной истощены, и возможность удовлетворения требований рабочих масс окажется крайне ограниченной. Это должно будет повести к глубочайшим политическим конфликтам, которые, расширяясь и углубляясь, могут принять характер социальной революции». Отсюда выдвигался лозунг о «немедленном прекращении войны» при сохранении «революционной энергии пролетариата» (См.: «Война и Интернационал» (1914)).
Мировая революция и военный коммунизм
Совершив Октябрьский переворот и придя к власти, большевики решили действовать в режиме «военного коммунизма». Не умея хозяйствовать в экономике, они располагали только репрессивным аппаратом. Поначалу им казалось, что стоит немного продержаться, и мировая революция начнёт свой путь по европейским странам. Троцкий и компания ожидали, «что революционное развитие в Западной Европе пойдёт более быстрым темпом» и «возьмёт на буксир нашу отсталую в хозяйственном и культурном смысле страну» (См.: Военный коммунизм. Сочинения. Т. 12. Москва-Ленинград, 1925). Но послевоенная Европа, видевшая всё происходящее в большевистской России, не спешила создавать у себя те же очаги мирового пожара. И действовать пришлось самим. Тем временем массовый голод стал обыденностью. И «рабочее государство» решило отбирать хлеб у крестьян. Государство было заявлено как классовое, пролетарское, и не обещало никому другому сладкую жизнь, в том числе и крестьянству. На бумаге отдав землю крестьянам, большевики сразу же стали изымать хлеб для своих нужд. Сначала для Красной армии, а затем для «сосредоточения его в своих руках». Хлеб в руках большевиков был важнейшей составляющей их власти в голодающей стране.
Трудовая повинность — коммунистический вариант рабского труда
В ситуации ухудшающегося экономического положения Троцкий предложил незамысловатый выход ещё в 1919 году. Он ратовал за переход к всеобщей трудовой повинности для населения. Признавая, что в 1913 году в Российской империи на каждого едока было по 15 пудов хлеба в год, и избыток хлеба составлял 900 миллионов пудов, Троцкий писал, что «теперь русский рабочий класс не может и мечтать» о такой норме. До революции продажа хлеба за границу была в среднем около 750 миллионов пудов и в начале XX столетия она никогда не была меньше 500 миллионов пудов. Троцкий предложил силой отобрать у крестьян 300 миллионов пудов и заставить их работать на торфяных, сланцевых работах на восстановлении железных дорог. То же трудовое закабаление было предложено и в отношении рабочих. «Трудовая повинность, — писал Лев Троцкий, — означает, что квалифицированный рабочий, выходящий из рядов армии, должен со своей трудовой книжкой в руках отправиться туда, где его присутствие необходимо, во имя хозяйственного плана страны. Трудовая повинность предполагает право государства, рабочего государства, приказать рабочему… перейти в центральные государственные предприятия, которые без этих категорий рабочих не могут работать. Наконец, перевод рабочей силы из одного предприятия в другое… входит целиком в права централизованного социалистического хозяйства и представляющего его государства».
К крестьянам предложено было относиться вообще как к неодушевлённому скоту. «Как мобилизовать крестьянскую рабочую силу? — вопрошал Троцкий. — Крестьянин должен терять минимум времени на переброску, на переезд к месту работы. Он должен быть мобилизован по возможности ближе к тем районам, где он работает. Он должен быть мобилизован, если это возможно, в такой период, когда его хозяйство легче может без него обойтись». Льва Троцкого интересует только одно — как крестьян эффективнее использовать. Можно ли поверить, что когда-то в будущем он перевёл бы крестьян из разряда «злых бесхвостых обезьян» в разряд полновесных граждан? Троцкий — один из самых откровенных большевистских вождей. Он совершенно искренне, фанатично верил в то, что люди — лишь материал для построения коммунизма. Он ставил задачу мобилизации миллионов крестьян, используя принуждение. Это военизированное принуждение должно было «на практике приучить крестьянскую массу к тому, что новый режим обязывает их известную часть своего труда, своих сил отдавать в виде ссуды или в виде задатка советскому государству, которое раньше или позже вернёт их ему в виде продуктов городской культуры, просвещения и т. д.». Отдавали долгое время, в основном советским кино и советской пропагандой…
Троцкому виделась тотальная система трудовой мобилизации. Он называл её милиционной системой и описывал следующим образом: «В полк, в бригаду, в дивизию входит население данного района так, как оно живёт — трудящейся артелью, кустом… Наша задача должна состоять в том, чтобы командиром был наш красный мастер, новый инженер, члены правления заводов и фабрик, чтобы они были нашими полковниками, дивизионными командирами, генералами, нашими батальонными и ротными командирами. Нам нужно наши офицерские курсы расположить в районах главных очагов промышленности, чтобы каждый слушатель таких курсов мог превратиться в офицера и руководить промышленностью данного района». (См.: Мобилизация труда. Доклад на объединённом заседании III съезда Совнархозов и Московского Совета Раб. и Кр. Депутатов. Т. 15. 1920 год).
Наряду с этими трудовыми мобилизациями целые красные армии переводились в разряд трудовых армий. Этот бесплатный труд на благо большевистской партии носил гигантские масштабы.
Параллельно стали бороться против «многолошадных» и «многопосевных» крестьян, изымали так называемые «излишки» (таковыми на самом деле не являвшимися). Был издан декрет относительно изъятия у всех крестьян третьей коровы.
Все эти безумные мероприятия приводили лишь к обратным результатам. Обворовываемые крестьяне переставали засевать большие посевные площади, резали свой скот на мясо и поднимали восстания.
НЭП и государственный капитализм
Тотальная экспроприация крупной, средней и мелкой собственности привела к почти полному коллапсу промышленности. Национализированная «рабочим государством» земля была отдана в пользование крестьянам. Но, как оказалось, не безвозмездно и не навсегда. Военный коммунизм и радикальность экспроприаций сверху донизу показали в дальнейшем всю слабость большевистского государства. Государства, которое с помощью хищнических экспроприаций с трудом могло содержать только свою армию и коммунистический управленческий аппарат.
Но уже к 1921 году стало понятно, что дела идут совсем плохо. Неудачный поход на Варшаву, массовый голод, восстания в Сибири, в Поволжье, Кронштадтское восстание 2-13 марта 1921 года, подавленное с величайшим трудом. Параллельно таяли надежды на революцию в Германии. Мартовское восстание Коммунистической партии в Германии было подавлено.
В этой критической ситуации большевики решили произвести, как выразился Троцкий, «политическое отступление на хозяйственном фронте» для «большего приспособления хозяйственных методов социалистического строительства к потребностям крестьянства».
В результате бесхозяйственности и нерациональности большевистского управления новая власть вынуждена была ввести НЭП и разрешить рынок. Насильственное изъятие продуктов у крестьян было заменено натуральным налогом. Было восстановлено денежное обращение. На государственных промышленных предприятиях был введён коммерческий расчёт, заработная плата стала вновь зависеть от квалификации и количества выработки, как при капитализме. Иностранным владельцам открыли широкий доступ к концессиям на советской территории (См.: Хозяйственное состояние Советской России с точки зрения социалистической революции. Т. 12).
Как оказалось, без «варварской изолированности мужика» и «идиотизма деревенской жизни», как выражался о крестьянском мире Троцкий, советская власть существовать не могла.
Попав в жесточайший кризис, коммунистические идеологи стали думать, как современные монетаристы: «Если бы наш финансовый комиссариат попытался, — писал Лев Троцкий, — путём расширения эмиссии пойти навстречу каждому промышленному предприятию, рынок неизбежно изверг бы избыточную эмиссию прежде, чем нетерпеливые заводы успели бы выбросить на рынок новые продукты; другими словами, рубль потерпел бы такое падение, что покупательная сила этой удвоенной или утроенной эмиссии была бы ниже покупательной силы наличных сейчас денег».
Коммунистическая Россия начала строить государственный капитализм, при котором земля принадлежала государству, а крестьяне вносили «за неё сотни миллионов пудов в год натурального налога».
Интересно, что сам «гений революции» понимал, что вводимая трудовая повинность крестьян, по сути, есть более жёсткая форма крепостного права, и сравнивал его со временами Строгоновых и Демидовых, когда к заводам прикреплялись крепостные крестьяне. «Так и социализм делает неизбежно первые свои шаги в капиталистической оболочке», — писал он (См.: «Новая экономическая политика». Т. 12).
За пять лет революционного хозяйствования, по признанию самого Льва Троцкого, урожаи резко упали, промышленность вырабатывала лишь четверть довоенной продукции, а транспорт производил меньше трети довоенной работы.
Про производительность русских рабочих он писал, что «мы сами работали до революции лучше, чем работаем сейчас».
Революционные экспериментаторы вполне понимали, что создали для России экономическую катастрофу. «Революция открывает двери новому политическому строю, — писал Троцкий, — но она достигает этого путём разрушительной катастрофы… Что же касается величайших завоеваний революции, то они реализуются только постепенно, в течение лет и десятилетий» (См.: Критерий производительности труда. Т. 12).
В те годы Троцкий часто выступал в стиле Ходжи Насреддина, обещая всем, что стоит потерпеть пять-десять лет, и всё наладится. Но и Троцкий помер, и социализм в конце концов издох. А обещанная счастливая жизнь так и не наладилась.
Коммунисты как общеевропейцы. Лозунг «Соединённые Штаты Европы»
Марксисты всегда были убеждёнными глобалистами и интернационалистами. Поэтому «правительство рабочих и крестьян», образовавшее СССР на территории бывшей Российской империи, вовсе не собиралось продолжать русские государственные традиции. Все их мысли были поглощены мировой революцией. Троцкий в 1923 году вновь предлагает партии выдвинуть лозунг «Соединённые Штаты Европы».
Но почему не Соединённые Штаты Мира, например? Троцкий объяснял это тактическими соображениями момента. «Разумеется, — писал он, — мировое экономическое и политическое развитие тяготеет к единому мировому хозяйству... Но речь идёт не о будущем социалистическом хозяйстве мира, а о выходе нынешней Европы из тупика. Нужно указать рабочим и крестьянам раздираемой и разоряемой Европы пути выхода, независимо от того, каким темпом пойдёт революция в Америке, в Австралии, в Азии, в Африке… лозунг "Соединённые Штаты Европы"… это переходный лозунг, указывающий выход, открывающий перспективу спасения и тем самым толкающий трудящиеся массы на революционный путь». (О своевременности лозунга «Соединённые Штаты Европы» («Правда» в номере от 30 июня 1923 года).
Всё это должно было работать на мировую революцию. В «Манифесте Второго конгресса коммунистического Интернационала» Троцкий клялся, что «международный пролетариат не вложит меча в ножны до тех пор, пока Советская Россия не включится звеном в федерацию советских республик всего мира», и что «Гражданская война во всём мире поставлена в порядок дня. Знаменем её является Советская власть». (См.: Т. 13).
Когда читаешь таких идеологов марксизма, как Троцкий или Ленин, удивляешься степени оторванности их идей от реальной русской жизни. Но это даже не главное. Все эти «борцы за народное счастье», «гуманисты», обещавшие социальный рай, смотрели на конкретных людей, как на строительный материал для своих задумок. Именно поэтому так легко применяли террор, репрессии, вводили трудовые повинности, собирали продналоги, мобилизовывали население на бесплатные работы.
Человеческая жизнь на большевистских весах весила тем меньше, чем власть их чувствовала свою неустойчивость. И Троцкий был одним из самых бесчеловечных и циничных идеологов этого национального геноцида.
