Какое бы то ни было прямое или косвенное ограничение прав или, наоборот, установление прямых или косвенных преимуществ граждан в зависимости от их расовой и национальной принадлежности, равно как всякая проповедь расовой или национальной исключительности, или ненависти и пренебрежения, караются законом.
Вопреки распространённым представлениям, бесплатное образование в СССР существовало далеко не всегда, и большинству граждан получить престижную специальность было попросту не по карману. Кроме того, в этом вопросе советская власть не соблюдала декларируемый в Конституции принцип равенства народов, обеспечивая одни нации привилегиями за счёт других.
Плата не для всех
2 октября 1940 года СНК СССР принял постановление № 637, в соответствии с которым вводилась плата за обучение в старших классах школ, а также в высших учебных заведениях. Размер платы различался от региона к региону, однако в среднем в провинции родители школьников должны были отдавать около 150 рублей в год, что равнялось половине средней месячной зарплаты советского человека. Учёба в вузе в большинстве городов стоила 300 рублей ежегодно (в столицах – 400 рублей). Судя по расценкам, особенно широкие возможности открывал диплом художественного, музыкального или театрального вуза: за него родители студентов должны были отдавать 500 рублей в год.
Поначалу за учёбу представители всех народов СССР платили одинаково, однако затем сталинское правительство сделало исключение для уроженцев Кавказа и Средней Азии. В 1943 году вышло несколько постановлений СНК, освободивших от платы за обучение в старших классах школ и вузах уроженцев национальных республик СССР. Возможность учиться бесплатно получили армяне, азербайджанцы, казахи, узбеки, таджики, киргизы, туркмены, бухарские евреи и некоторые другие меньшинства. На Северном Кавказе «привилегированными» оказались балкарцы и кабардинцы. Тем самым руководство страны открыто нарушало основной закон Союза Советских республик, запрещавший «установление прямых или косвенных преимуществ граждан в зависимости от их расовой и национальной принадлежности».
Последствия
После 1940 года меньше всего шансов получить достойное образование оказалось у детей русских колхозников, составлявших самый большой по численности слой населения. Поэтому не стоит удивляться, когда бабушки и дедушки, родившиеся в 1930-х и 1940-х годах, рассказывают, что закончили всего 7 классов. Дело было не в том, что они не хотели учиться или не имели способностей, а в том, что отсутствовала материальная возможность продолжить учёбу. Колхозники работали за трудодни, а вместо денег часто получали в качестве зарплаты натуральную продукцию. Поэтому у них попросту не было средств для того, чтобы отправить ребёнка в ВУЗ.
Впрочем денежные доходы конхозников по стране весьма и весьма разнились.
Согласно последней Всесоюзной переписи населения, в 1989 году наивысший процент лиц с высшим образованием имела Грузия – 15,1, потом Армения – 13,8, Эстония – 11,7, Латвия – 11,5%, далее следовала Россия (11,3). По доле лиц с высшим, средним и неполным средним образованием впереди была Армения – 90,1%, далее шли Азербайджан (87,8), Грузия (87,7), Узбекистан (86,7), Туркменистан (86,4). Россия занимала в этом списке 11-е место (80,6).
Благодаря жёсткой политике советская власть добилась сокращения количества лиц со средним и высшим образованием. С одной стороны, необразованными и малоквалифицированными людьми было куда проще управлять. С другой, гражданам СССР не оставалось ничего другого, как идти на заводы.
Такая система с изменениями сохранялась в СССР до 1956 года, когда руководство страны решило полностью отменить плату за учёбу.
Впрочем, для представителей национальных республик льготы как при поступлении в ВУЗы, так и при обучении сохранялись.
Для национальных кадров выделялись т.н. квоты, для них стремились обеспечить особые условия при поступлении и получении образования.
Система квотирования привела к укоренению порочной практики приема в высшие учебные заведения не по способностям, а по национальной принадлежности. В итоге дискриминировались абитуриенты, не принадлежащие к тем национальностям, на которые выделялись квоты. Способные абитуриенты не могли поступить в вузы, тогда как неподготовленные для учебы в вузах национальные кадры получали преференции и без проблем поступали даже в самые престижные образовательные учреждения.
Погоня за количественными показателями в обучении специалистов из республик стала вытеснять стремление к обеспечению качества образования. В самих учебных заведениях администрация и преподаватели были вынуждены тащить неподготовленных студентов, обеспечивая им удовлетворительные оценки. Такая ситуация порождала у абитуриентов из национальных республик чувство вседозволенности, они понимали, что даже если вообще не будут заниматься, их постараются «вытянуть» на удовлетворительные оценки и позволят закончить вуз.
«Особые условия» для студентов из национальных регионов влекли за собой снижение мотивации к учебе, уровня успеваемости, усваивания материала. В сфере высшего профессионального образования без особых проблем национальные кадры готовились, как правило, по направлениям гуманитарных специальностей, прежде всего – учителя и преподаватели национальных языков, литературы, истории. Это обстоятельство наносило вред самим национальным республикам, поскольку из университетов и институтов возвращались непрофессиональные кадры, не способные к самостоятельной работе, не освоившие свои специальности в должном объеме.
Низкий уровень подготовки национальных кадров, обусловленный как раз системой квотирования и особыми условиями, привел к тому, что зависимость национальных республик от русских/русскоязычных кадров в инженерных, технических областях, в здравоохранении так и не была ликвидирована. Наиболее наглядно эта проблема проявилась уже после распада Советского Союза, когда русское и русскоязычное население стало в массовом порядке покидать республики Средней Азии и Закавказья.
Вместе с тем, акцентирование внимания на национальной принадлежности дало мощный импульс к развитию и распространению националистических настроений в союзных и автономных республиках. В результате, был достигнут прямо противоположный планируемому эффект – национальная интеллигенция стала не проводником советского/российского влияния, а генератором сепаратистских, националистических и русофобских настроений. Что вполне объяснимо – ведь с молодых лет будущему цвету национальной интеллигенции внушалось их превосходство, формировался комплекс национальной исключительности.
Очевидные недостатки этой системы очевидны, их причины коренились в особенностях советской национальной политики, на словах провозглашавшей «дружбу нардов», а на деле явно нарушавшей продекларированный в конституции принцип национального равенства, причем, отнюдь не в пользу русского, как недавно выяснилось, государствообразующего народа.
Версия для печати
