Масленица

Праздновали во времена язычества, христианства и оголтелого атеизма. Он всегда был народным. Однако Государственным праздником его сделал Император Пётр I. Он вводил множество новых традиций, но и старинные обычаи почитал. Особенно те, которые сопровождались бахусовыми возлияниями.

Очевидцы вспоминают, что в Москве в конце Мясницкой улицы находились т.н. Красные ворота. Названы они так по своему цвету, в который они были выкрашены искони… У этих ворот Петром I было учреждено празднование Масленицы. Император первый выпивал здесь чару вина за здравие своего народа, тут же громко приветствовавшего его, садился за накрытый стол и начинал обед блинами, которые пеклись в избушке рядом с воротами. Затем царь в кругу своих верноподданных открывал масленичное торжество, лично принимая участие в народном гулянье.

Вот, как описывают, например, Масленицу 1690 года:

…по случаю Масленицы устроен был фейерверк. Празднество началось пальбой из пушек сначала из каждой в отдельности по два выстрела в цель, а потом залпами из всех 50 холостыми зарядами. Затем происходил парад войск. Войска проходили перед государями маршем, а затем, разделяясь на два отряда, произвели нечто вроде примерного сражения, сопровождавшегося пальбою залпами…

В 1722 году, после Нейштадтского мира, Пётр Великий задумал устроить на Масленице нечто вроде карнавала. В четвёртый день Масленицы из Всесвятского села через Тверские ворота по данному ракетой сигналу прямо в Кремль двинулся потешный поезд, состоявший из множества разного вида и величины морских судов, поставленных на сани, запряжённые зверьми. Шествие открывал штукарь, ехавший на больших санях в шесть лошадей цугом.

После двинулся флот, с Нептуном на колеснице, держащим в руках трезубец; колесницу его везли две сирены. За ним ехал на большой лодке, запряжённой двумя живыми медведями, князь Ромодановский с княжескою короною на голове.

Потом шёл 18-пушечный корабль с тремя мачтами и полным вооружением; эту громаду везли 16 лошадей. Сам государь в одежде флотского капитана сидел на нём с офицерами и генералами. За ним плавно двигалась гондола с государыней, одетой в костюм ост-фридландской крестьянки; окружавшие её знатные и придворные дамы были в аравийских одеждах. Маскарадные шуты сидели в разных смешных положениях, в длинных и широких санях, сделанных наподобие драконовой пасти.

Они были наряжены разными птицами и зверями; здесь были журавли, лебеди, огненные змеи, волки, медведи, лисицы и прочие и прочие. Уже поздно вечером шествие это было встречено в Кремле пушечными выстрелами. Празднество продолжалось четыре дня, закончившись грандиознейшим фейерверком.

Православная церковь, подумав несколько веков, тоже согласилась в полезности и необходимости этого народного торжества.

Государственная форма празднования прижилась.В славный век Екатерины II празднование приняло уж совсем вселенские масштабы.

В истории значится такое описание Масленицы 1763 года:

На Масленицу императрица устраивает грандиозный маскарад. Устройство маскарада поручено Фёдору Волкову — талантливому актёру, основателю первого национального русского театра в Ярославле.

Волков горячо берётся за это дело. Сам выходец из народа, он мечтает создать … красочное зрелище и лицом к лицу встретиться с многотысячной народной аудиторией. Это было мечтой всей его жизни…

Празднество началось в разгар Масленицы. В двухстах колесницах едут четыре тысячи участников маскарада. В каждую колесницу впряжены 12 разукрашенных волов. С десяти часов утра и до позднего вечера … движется маскарадное шествие. Пляшут нимфы и вакханки. Сатиры едут на козлах, на свиньях, на обезьянах.

С шумом и гомоном проходит группа "Действие злых сердец": ястреб терзает голубя, паук спускается на муху, лисица рвёт петуха. Вокруг нестройный хор музыки; музыканты наряжены в костюмы животных.

Чуть дальше новый хор возглавляет группу "Мир навыворот, или Превратный свет". Музыканты пятятся задом, платье надето наизнанку, хористы едут верхом на быках, коровах, верблюдах. Слуги в ливреях везут карету — в карете лежит лошадь. Несколько карлиц с трудом поспевают за великанами. Медленно движется громадная люлька. В люльке лежит спелёнатый старик. Старика кормит грудью младенец. В другой люльке дряхлая старушка играет в куклы и сосёт рожок, а за нею присматривает маленькая девочка с розгой.

Снова музыканты на ослах, коровах, верблюдах, гирлянды цветов, грандиозные венки, артисты, фокусники, акробаты…

В ало-бархатном русском платье, унизанном крупным жемчугом, в бриллиантовой диадеме императрица объезжает улицы в раззолоченной карете, запряжённой восемью неаполитанскими лошадьми, украшенными цветными кокардами. За императрицей тянется нескончаемая вереница тяжёлых золотых карет, похожих на раскрытые веера. В каретах — пудреные головы и расшитые золотом бархатные кафтаны вельмож, атласные роброны дам, замысловатые фигурные причёски. На запятках стоят лакеи.

Фёдор Волков неутомим… Его фигура мелькает то на трудном повороте процессии из одной улицы в другую, то среди золочёных карет, то в толпе зрителей. И … ему кажется, что он достиг того, к чему стремился: показал народу красочное зрелище…

в XIX веке самая большая ярмарка на Масленицу проводилась в Санкт-Петербурге на Марсовом поле. Здесь же сжигали чучело. Один богатый петербургский купец по фамилии Подозников строил на Неве напротив Сената высочайшие горки за всю историю празднования Масленицы в городе. Их высота достигала почти 30 метров. Спуск с такой горы могли позволить себе только богатые люди: купец собирал за развлечение немалую плату.

По всему городу ходили музыканты, акробаты и другие циркачи. Веселье было круглосуточным в течение целой недели. Гуляли и веселились всю весь день и всю ночь, а с утра праздник продолжался. Петербуржцы той эпохи знали толк в развлечениях!

К сожалению, история не оставила нам фотографии, отражающих всю красоту и размах праздника, поэтому будем вздыхать и пользоваться воспоминаниями очевидцев, среди которых было немало замечательных русских писателей.

К сожалению, среди свидетелей нет Фёдора Михайловича Достоевского. Не его это тема: сытые и довольные. Но его коллеги по писательскому цеху не обходили своим интересом эту тему.

Думаю, что будет интересно познакомиться с их творчеством.

Начиная с пятницы будем читать литературные вкусняшки и наслаждаться хорошим русским языком и предчувствием МАСЛЕНИЦЫ!

Начнём с Антона Павловича Чехова. Почему с Чехова - не спрашивайте, просто так захотелось.

В своём рассказе «Глупый француз» он рассказывает о впечатлениях заезжего клоуна о масленичном обеде в московском трактире Тестова.

Пуркуа занялся наблюдением. Первое, что бросилось ему в глаза, был какой-то полный благообразный господин, сидевший за соседним столом и приготовлявшийся есть блины.«Как, однако, много подают в русских ресторанах! — подумал француз, глядя, как сосед поливает свои блины горячим маслом. — Пять блинов! Разве один человек может съесть так много теста?»Сосед между тем помазал блины икрой, разрезал все их на половинки и проглотил скорее, чем в пять минут...— Челаэк! — обернулся он к половому. — Подай еще порцию! Да что у вас за порции такие? Подай сразу штук десять или пятнадцать! Дай балыка... семги, что ли?«Странно... — подумал Пуркуа, рассматривая соседа. — Съел пять кусков теста и еще просит! Впрочем, такие феномены не составляют редкости... У меня у самого в Бретани был дядя Франсуа, который на пари съедал две тарелки супу и пять бараньих котлет... Говорят, что есть также болезни, когда много едят...»Половой поставил перед соседом гору блинов и две тарелки с балыком и семгой. Благообразный господин выпил рюмку водки, закусил семгой и принялся за блины. К великому удивлению Пуркуа, ел он их спеша, едва разжевывая, как голодный...«Очевидно, болен... — подумал француз. — И неужели он, чудак, воображает, что съест всю эту гору? Не съест и трех кусков, как желудок его будет уже полон, а ведь придется платить за всю гору!»— Дай еще икры! — крикнул сосед, утирая салфеткой масляные губы. — Не забудь зеленого луку!«Но... однако, уж половины горы нет! — ужаснулся клоун. — Боже мой, он и всю семгу съел? Это даже неестественно... Неужели человеческий желудок так растяжим? Не может быть! Как бы ни был растяжим желудок, но он не может растянуться за пределы живота... Будь этот господин у нас во Франции, его показывали бы за деньги... Боже, уже нет горы!»— Подашь бутылку Нюи... — сказал сосед, принимая от полового икру и лук. — Только погрей сначала... Что еще? Пожалуй, дай еще порцию блинов... Поскорей только...— Слушаю... А на после блинов что прикажете?— Что-нибудь полегче... Закажи порцию селянки из осетрины по-русски и... и... Я подумаю, ступай!«Может быть, это мне снится? — изумился клоун, откидываясь на спинку стула. — Этот человек хочет умереть! Нельзя безнаказанно съесть такую массу! Да, да, он хочет умереть. Это видно по его грустному лицу. И неужели прислуге не кажется подозрительным, что он так много ест? Не может быть!»Пуркуа подозвал к себе полового, который служил у соседнего стола, и спросил шёпотом:— Послушайте, зачем вы так много ему подаете?— То есть, э... э... они требуют-с! Как же не подавать-с? — удивился половой.— Странно, но ведь он таким образом может до вечера сидеть здесь и требовать! Если у вас у самих не хватает смелости отказывать ему, то доложите метрдотелю, пригласите полицию!Половой ухмыльнулся, пожал плечами и отошел.«Дикари! — возмутился про себя француз. — Они еще рады, что за столом сидит сумасшедший, самоубийца, который может съесть на лишний рубль! Ничего, что умрет человек, была бы только выручка!»— Порядки, нечего сказать! — проворчал сосед, обращаясь к французу. — Меня ужасно раздражают эти длинные антракты! От порции до порции изволь ждать полчаса! Этак и аппетит пропадет к чёрту, и опоздаешь... Сейчас три часа, а мне к пяти надо быть на юбилейном обеде.— Pardon, monsieur 1, — побледнел Пуркуа, — ведь вы уж обедаете!— Не-ет... Какой же это обед? Это завтрак... блины...Тут соседу принесли селянку. Он налил себе полную тарелку, поперчил кайенским перцем и стал хлебать...«Бедняга... — продолжал ужасаться француз. — Или он болен и не замечает своего опасного состояния, или же он делает всё это нарочно... с целью самоубийства... Боже мой, знай я, что наткнусь здесь на такую картину, то ни за что бы не пришел сюда! Мои нервы не выносят таких сцен!»И француз с сожалением стал рассматривал лицо соседа, каждую минуту ожидая, что вот-вот начнутся с ним судороги, какие всегда бывали у дяди Франсуа после опасного пари...«По-видимому, человек интеллигентный, молодой... полный сил... — думал он, глядя на соседа. — Быть может, приносит пользу своему отечеству... и весьма возможно, что имеет молодую жену, детей... Судя по одежде, он должен быть богат, доволен... но что же заставляет его решаться на такой шаг?.. И неужели он не мог избрать другого способа, чтобы умереть? Чёрт знает как дешево ценится жизнь! И как низок, бесчеловечен я, сидя здесь и не идя к нему на помощь! Быть может, его еще можно спасти!»Пуркуа решительно встал из-за стола и подошел к соседу.— Послушайте, monsieur, — обратился он к нему тихим, вкрадчивым голосом. — Я не имею чести быть знаком с вами, но, тем не менее, верьте, я друг ваш... Не могу ли я вам помочь чем-нибудь? Вспомните, вы еще молоды... у вас жена, дети...— Я вас не понимаю! — замотал головой сосед, тараща на француза глаза.— Ах, зачем скрытничать, monsieur? Ведь я отлично вижу! Вы так много едите, что... трудно не подозревать...— Я много ем?! — удивился сосед. — Я?! Полноте... Как же мне не есть, если я с самого утра ничего не ел?— Но вы ужасно много едите!— Да ведь не вам платить! Что вы беспокоитесь? и вовсе я не много ем! Поглядите, ем, как все!Пуркуа поглядел вокруг себя и ужаснулся. Половые, толкаясь и налетая друг на друга, носили целые горы блинов... За столами сидели люди и поедали горы блинов, семгу, икру... с таким же аппетитом и бесстрашием, как и благообразный господин.«О, страна чудес! — думал Пуркуа, выходя из ресторана. — Не только климат, но даже желудки делают у них чудеса! О страна, чудная страна!»