Плачевное состояние патриотических сил связано не только с мелочностью «вождей», создающих проекты скорее «под себя», чем для будущего России. Хотя и этот субъективный фактор важен, поскольку люди стремятся к идеальным целям на фоне своих бытовых проблем и хотят как-то устроить свою жизнь. В каждом из политиков живёт некий «профессиональный патриот». Но всё же главное – в замороченности сознания людей. Они пытаются постигнуть рассудком то, что должны воспринимать духом и душой – через символические формы. Поэтому, когда слышишь порой выступления какого-нибудь активиста из региона или «человека из народа», диву даёшься от глубочайшей некомпетентности и несообразности излагаемых мыслей. Вроде бы взрослые люди и вполне способные что-то делать пытаются мыслить в тех областях, где их уровень не выше подросткового.
Мировоззрение в его глубинных смыслах не может быть общим знанием. В силу разнообразия статусов и профессиональных ориентиров людей, каждый из них может быть хорошим специалистом только в своём деле. Далеко не каждый, кто считает себя приличным оратором, действительно способен излагать здравые мысли. И поэтому ему не стоит занимать внимание людей. Надо просто признаться себе, что профессия требует самоотречения, самообучения и постоянства практики. Невозможно быть политическим мыслителем и идеологом в порядке факультативных занятий. Поэтому обнародовать политические идеи должны только те, кто постоянно занимается их производством. Остальным могут быть предложены различные форматы переживаний этих выступлений: от безотчётной эмоциональной рефлексии до возможности вникнуть в весьма непростые, но компактные доктринальные сочинения.
Профессионализация ведущего слоя, вырабатывающего и хранящего мировоззрение нации, создаёт соблазн «профессионального патриотизма» – распадение нации на множество мелких групп, роящихся вокруг своих «гуру» и вождей, стремящихся обслуживать себя, преследовать свои частные цели под видом служения России. В этом конгломерате царит горячечный негативизм к конкурентам и восторженное прославление своей секты. Общество откликается на это равнодушием. Множественность «партий» и «вождей» стирает образ патриотического движения, он становится невнятным, а непрофессионализм «профессиональных патриотов» обращает любой мобилизующий знак или позыв к консолидации в часть информационного шума.
Символические формы – вот то, что люди вполне в состоянии освоить. Это набор лозунгов и простейших умозаключений, обозначающих границу между «своими» и «чужими». Для патриотического движения таких символов достаточно, и они вызывают правильную реакцию у большинства. Символы государства, слова в защиту истории и культуры, отождествление себя с русским народом, выражение любви к России – всё это формы собирания общности «свои».
Как же выделить сектор суждений, чтобы мировоззренческая граница была ясно обозначена? В идейном пространстве достаточно зафиксировать две оппонирующие патриотам силы: либерального индивидуализма и «левого» интернационализма. Первый оправдывает эгоизм и связанные с ним ужасные пороки, второй ставит коллективные (классовые) ценности выше национальных. Обе силы антинациональны, направлены на подрыв и разрушение традиции.
В позитивном плане самоопределение патриотического лагеря связано с изживанием интернационализма и космополитизма, определением интересов нации как высших интересов (выше нации только Бог), опорой на традицию (верования, исторически обусловленные формы общественной и государственной жизни, национальный способ производства). Также в позитивном плане патриоты должны в собственном идейном поле усвоить идеи свободы и справедливости, достоинства личности и социальной справедливости, демократии и правового государства. Отрицать всё это бессмысленно. Необходимо наполнять идеи, искажённые оппонентами, собственным – национальным и традиционным – содержанием.
Наука побеждать в политике – это наука убеждать. Поэтому пропагандистская задача – отмежевание не только от больших враждебных патриотам групп, охваченный чужой идеологией, но и от «псевдоморфоз» – упакованных в патриотическую риторику идей тех же враждебных групп. Пограничная форма русского национализма вырождается в анархизм и сепаратизм. При этом внешний ориентир на русское большинство выливается в отмежевании от этого большинства как не достойного великих идей по расчленению страны и ликвидации собственного государства («Россия – смирительная рубашка для русских»).
Другая крайняя форма – сервилизм (лакейство и даже холуйство), убеждённость в том, что только с властью можно нести своему народу «разумное, доброе, вечное». Например, через принцип «малых дел». И тогда стратегией жертвуют, подменяя общественное служение обеспечением своей частной делянки и той общественной функции, которая на ней, якобы, реализуется.
Чтобы отречься от собственного народа, оказывается, достаточно узреть, что на некоем собрании не начали дело с молитвы. Из этого делается заключение, что собрались люди неправославные, а с неправославными людьми вообще не нужно иметь дел, ибо это «не имеет перспективы». А вот бюрократия всегда строго исполняет некий набор православных ритуалов, и потому с ней можно иметь дело, пусть и затыкая нос. С русскими людьми, которые не сотворили молитвы в нужное время, дело, оказывается, иметь нельзя. Тем более, если они жёстко настроены на смену власти, которая всем уже донельзя опротивела. Как определить такую позицию? В мягком варианте как присоединение к «чужим», в жёстком – как предательство «своих».
Мы должны видеть ложность установки: «Пусть Россия погибнет, лишь бы православие восторжествовало». Как и установки: «Если Россия против русских, то русские должны быть против России». Обе эти установки реальны и имеют влиятельных пропагандистов, разлагающих русское движение и уводящих большие группы русских людей по ложным путям.
Итак, наука побеждать требует ясного проведения границ: не с либералами, не с коммунистами, не с анархистами и сепаратистами (даже если все прочие лозунги у них совпадают с национальными), не с сервилистами и сектантами (даже если они декларируют приверженность к русской традиции). Эти границы достаточно описывают позицию, которую должен занять всякий русский пропагандист, всякий, кто хочет не только слушать, но и что-то говорить о русском национальном движении.
Но этого мало. Необходимо нечто знать о «начинке» выделенной в пространстве политических позиций территории. Подобное знание не может быть взято из собственной головы, ибо подобный произвол – прерогатива тех, кто пренебрегает традицией или намерен её сломать и смести. Подход патриота должен быть консервативным: мы стоим на плечах гигантов.
Достаточно освоить на уровне ключевых идей и сопутствующих переживаний связей с современностью не такое уж значительное число работ. Для пропагандиста русских национальных интересов минимум – три книги: Иван Ильин «Наши задачи» (может быть ещё «Основы государственного устройства» – небольшое дополнение), Иван Солоневич «Народная монархия» и Константин Победоносцев «Московский сборник». Этих трёх книг на первых порах достаточно. В то же время, их читателю надо понимать, что до них было достаточно других читателей, причём способных вполне профессионально переосмыслить эти произведения применительно к современности.
Среди компактных сочинений, очерчивающих русское национальное мировоззрение, следует выделить те, которые не являются узкопартийными и изложены доступным языком.
С 1996 г. (времени последнего издания) не утратил значения «Манифест возрождения России», долгое время признанный основой идеологии Конгресса русских общин. Все идеи, изложенные в манифесте, многократно повторены в патриотической публицистике и даже превратились местами в банальности. Тем не менее, для массовой публики эти идеи остаются ориентиром для мировоззренческого прорыва из пут либеральной пропаганды, льющейся из средств массовой информации каждый день.
Второй компактный документ – «Национальный манифест» (2009 г.), отражающий идеи национализма, значимые для любой нации. В этом произведении русская идея превращена в общезначимую, общемировую и применена для конкретного времени – нашей переходной и переломной эпохи. При этом «Национальный манифест» избегает соблазна вещать в интонациях и выражениях 19-века, чем грешат иные идеологи, остающиеся понятыми лишь в узком круге своих почитателей.
Третий компактный документ – статья «О мерах национальной диктатуры» (2011 г.), в которой в тезисной форме показано, как должна действовать национальная власть, чтобы ликвидировать последствия и возможности реставрации либеральной тирании, которая царствует в России с начала 1990-х гг. Это материал лишь формально имеет статус статьи за подписью двух авторов, а реально – плод напряжённой работы с целью самым компактным образом очертить самые необходимые меры в условиях чрезвычайной опасности для существования России и русских.
Все три документа – достаточный материал для любых публицистических изысков, которые могут быть замыслены активистами русского национального движения. Вряд ли найдётся иной набор, столь же компактно представляющий идеи, необходимые народу России, чтобы осознать положение дел и свои задачи в текущих условиях.
Выделяя в ещё более сжатой форме мировоззрение русского патриотизма, можно представить триаду, в которой есть всё содержание русской идеи: Православие, Нация, Империя. Здесь и основа русской традиции, и принципы государственного устройства, и задание текущего момента – стать суверенной нацией, продолжающей деяния предков. Что и означает воспроизводство русского народа в его мировоззрении в современных условиях, когда народ либо сходит с исторической сцены, либо превращается в нацию (сообщество осознанной солидарности и ответственности, политическим единством).
Предложенная патриархийными чиновниками триада Вера, Родина, Свобода – чисто либеральное выхолащивание русской идеи, мировоззрение «применительно к подлости» (Салтыков-Щедрин). Собственно, и разработанная Патриархией «система ценностей» – дело совершенно нелепое. Не случайно инициаторы этой затеи обращались за консультациями к мусульманам, буддистам, иудеям и даже к политическим партиям. Церковная бюрократия всё больше забывает свою миссию, перерождаясь в идеологический отдел при олигархии.
Мы можем лишь переосмыслить интернациональную и космополитичную триаду патриархийников в русском духе: Какая у нас вера? Православие. Какая у нас Родина? Россия. Что есть для нас Свобода? Избавление от олигархии, утверждение национальной власти и возрождение Империи. Национальная власть разумеется русской, Империя – российской.
Попытка противопоставить Нацию и Империю, свойственная национал-либералам (называющих себя теперь национал-демократами, но к традиционной демократии отношения не имеющих). Они стремятся доказать удобство жизни в маленьком и скромном государства, желательно этнически чистом. Это рецепт избавления России от какой бы то ни было исторической миссии, а точнее – рецепт заката русской истории. Потому что русские без Империи могут быть только расчленённым народом, постепенно деградирующим до «населения».
Империя в этом секторе понимается исключительно в духе интернационализма. При этом опыт Российской Империи исключается, а за основу берутся какие-то другие исторические образцы. Между тем, в Российской Империи жило устойчивое русское большинство, во всех сферах жизни осуществлялось русское лидерство, государство было по своей сути русским и национальным – имеющим все условия превращения русского народа в современную политическую нацию (где традиционное общество переросло в осознанное сообщество национальной солидарности).
Среди леваков Империя представляется вовсе не интернациональной, но и не национальной. Она представляется «тюрьмой народов». Или же иллюзорным государством, где правит «дружба народов». Российская Империя для народов была, конечно же, не тюрьмой, а средством вхождения в мировую цивилизацию через приобщение к русской цивилизации. А СССР не был империей, потому что уничтожал русскую цивилизацию, подменяя её умозрительными марксистскими догматами. «Дружбы народов» также никогда не было, поскольку само понятие дружбы к народам относиться не может. Да и реальная практика была совершенно другой: когда русское лидерство было заменено партийным, партноменклатура стала посредником между различными этнокультурными группами и основательно обособила их от объединяющей всех русской культуры, что и послужило в дальнейшем разрушению единого государства.
Либералы говорят в основном о конфликте между обществом и государством, рассчитывая в идеале вообще отказаться от государства, а для начала – от суверенитета и национальных интересов. Это идейный вирус, которым мировая олигархия пытается сломить сопротивление её противников и продолжить неэффективное хозяйствование, убивающее нации беспрерывными кризисами и тупиковыми технологиями.
Коммунисты и социалисты противопоставляют интересы «труда и капитала», соблазняя народ грядущей возможностью вновь разграбить всё, что попадется на глаза, и тем самым восстановить социальную справедливость. А пока бунта нет, используется риторика европейских «левых» – в основном ради того, чтобы пристроиться при власти и получить от неё свою политическую ренту.
Есть ещё и мировоззренческий комплекс бюрократии. Она склонна сотрудничать с олигархией, а потому декларировать «демократические ценности». При этом держать узкий сектор экономики, обеспечивающий её доходы и фальсифицировать народное представительство, чтобы некому было ловить коррупционеров и изменников за руку. Бюрократия не демонстрирует никакой стратегической мысли. Она голосами своих пропагандистов создаёт иллюзорную перспективу «модернизации» и «политической конкуренции». Фактически повторяя горбачёвские уловки об ускорении, гласности и перестройке.
Патриоты должны не поддаваться на уловки своих идейных противников и точно знать, в чём выражается основное противоречие эпохи. Оно связано с защитой Отечества (суверенитета государства и национальных интересов) от посягательств олигархии. В политике это противостояние национально-патриотических сил и по-разному закамуфлированных отрядов, защищающих интересы олигархии и стремящихся к гибели России. В экономике это противоречие между производителями (предпринимателями и работниками) и паразитическим альянсом бюрократии и олигархии. Производство товаров и услуг, с одной стороны, и производство фикций (торговля деньгами и оборот денежных суррогатов), с другой стороны. Физическая экономика и фиктивная экономика. Первая обеспечивает нашу жизнь, вторая её систематически уничтожает.
Существуют ли пути, которые позволяли бы без бунта сбросить ярмо олигархии. Отчаяние диктует надежду на партизанские методы. Расчёт – на прагматичную борьбу за власть, использование исторических случайностей и исторических закономерностей, подготовку субъективного фактора сущностной трансформации власти (общественной силы, лидеров, пропагандистских команд и др.).
Партизанские методы эффективны, если опираются на фронт и тыл регулярной армии. У нас ничего подобного нет. У нас нет такой армии ни в пределах России, ни за её пределами. Миссия России – разорвать цепи олигархии и создать средства поддержки национальных движений в других государствах. В этом случае партизанские методы будут эффективны. А у нас «фронты» и «ополчения» – дело пустое, маргинальное. Поэтому в нашем мировоззрении не может быть иллюзий о том, что может быть реализован сценарий народного восстания или спецоперации, подготовленной в рамках общественной инициативы. Мы можем лишь предполагать, что силовой переворот возможен, и быть готовы к нему именно как общественная сила, а не отряды боевиков. Также и к революции в любой её форме мы должны быть готовы, но не должны её готовить – это пустая трата времени и удобное поприще для деятельности азефов и гапонов.
Силовой переворот или бунт – будут всего лишь развитием чрезвычайного положения, в котором мы живём. И в любом случае новая власть потребует чрезвычайных мер, чтобы преодолеть это положение. Но те же самые чрезвычайные меры необходимы и без всяких переворотов и бунтов, и любая ориентация власти на национальные интересы будет сопровождаться чрезвычайными мерами. Наша задача – знать, какие меры могут быть продуктивными. Образно они очерчиваются понятием «национальная диктатуры», которую кратко описал Иван Ильин. Для пропагандистов этого достаточно. Разве что можно порекомендовать указанную выше статью «Меры национальной диктатуры» как краткий перечень необходимых шагов будущей национальной власти. А для тех, кто всерьёз разрабатывает программы государственной политики и претендует на то, чтобы они были использованы на практике, нужны более основательные позиции. Они могут быть сформированы по работам Карла Шмитта, описавшим правовой статус диктатуры и рассмотревшим исторические примеры.
Таким образом, наша мировоззренческая позиция должна состоять не в стремлении усугубить чрезвычайные обстоятельства, а в том, чтобы их преодолеть методами национальной диктатуры – строгим законом, введённым на срок, и направленным преимущественно против зарвавшейся бюрократии, олигархии и уголовных элементов, а вовсе не против народа, который любое упрочение дисциплины и ответственности встретит пониманием и поддержкой.
Для презентаций национальной идеологии должен быть использован принцип уместности. Следует различать массовые и элитные группы. Массе нужны символы, порождающие сильные чувства, а вовсе не научный аппарат, который лежит за нашими идеями, получающими символическое выражение. Национальной элите в большей степени нужны аргументы и продуманные идеи. Профессура должна всё это преподавать и развивать, национальные предприниматели находить возможности финансировать. Одних эмоций здесь недостаточно, хотя сами эмоции в разумных пределах вовсе не повредят. Они служат напоминанием о рационально освоенной истине.
Организационные формы патриотического движения могут быть самые разнообразные и перетекать одна в другую в коалициях и совместных инициативах. Форма не имеет значения, если не утрачивается содержание. Но о форме надо заботиться, когда она получит возможности сопряжения с государственными институтами. Тогда возникнет правовой статус, который будет иметь самостоятельную ценность, и им разбрасываться не стоит (как патриотическое движение разбрасывалось достижениями «Родины»). В области мировоззрения надо следовать принципу: любое достижение принадлежит всем. И в очерченных выше рамках может обсуждаться и оцениваться, но не отвергаться. Включая идею восстановления монархии, которая всё ещё большинству кажется слишком экстравагантной. Она лишь должна быть избавлена от застарелой уже болезни сервильности. Как и многие другие идеи, которые подчас пытаются упаковать в обёртку, приемлемую для продажи власти. В результате власть покупает только обёртку, а начинку выбрасывает.
С властью не надо торговаться, не нужно выбирать из тех альтернатив, которые она предлагает. Это чужие альтернативы. Мы сами должны быть альтернативой, которая претендует и на долю во власти, и на всю власть. В чужих альтернативах мы должны (следуя прагматическому расчёту) просачиваться между ними, не отдавая ни одной предпочтения до самого последнего момента, когда выгоды и риски станут не обещанными, а определёнными. Только в этом случае мы сможем сохранить русское мировоззрение и внести его во власть.
Версия для печати