Труповерие

Приятно, однако, сознавать, что к словам твоим прислушиваются. Стоило автору этих строк обмолвиться на прошлой неделе, что надлежит-де либо прекратить славить красных, либо признать, что коммунизм по сю пору является действующей идеологией, как нате вам. Влиятельные люди в Омске заговорили о том, чтоб вместо памятника А.В. Колчаку воздвигнуть монумент… И.В. Джугашвили.

Наконец хоть какая-то ясность. Стало быть, и «сталинобусы» выехали минувшим маем на улицы столицы никак не случайно. Мы имеем не просто официально действующую коммунистическую идеологию, но и действующую в той редакции, что имела быть до ХХ съезда КПСС.

Приятно также полностью совпадать с людьми серьезными во мнениях. Автор этих строк тоже считает, что коммунистическая идеология до съезда куда натуральнее, чем послесъездовская.

Предложение о памятнике Джугашвили внес некий «почетный гражданин Омска» Ю. Глебов, он же в прошлом – секретарь горкома КПСС, а затем – помощник председателя облисполкома. С эдакими почетными гражданами остается только удивляться, как вообще дело дошло до памятника Колчаку. Вот и сегодня почетного гражданина, внесшего свое ценное предложение на заседании региональной ОП, отнюдь не госпитализировали, но наипочтительнейше выслушали.

Впрочем, ему все же возразили в следующих словах: «на памятник Колчаку уже собрали, а на памятник Сталину еще надо собирать». Ну да, конечно, только в том и закавыка.

В целом же на помянутом не к ночи заседании сошлись на довольно своеобычном решении: опросить из жителей Омска одну (sic!) тысячу. Историк Г.В. Хандорин резонно недоумевает в своем блоге, из каких будет эта самая «золотая тысяча» и как можно счесть результат по таковой результатом?

И я ведь могу с легкостью набрать тысячу (да и десять тысяч могу) среди своих читателей. Набрать и сказать: вот вам стопроцентное голосование в пользу Колчака. А что, среди моих читателей результат и впрямь будет стопроцентным. Явится ли подобное социологическим срезом – вопрос другой.

Куда как выразительная получается переформулировка. Вчера начали с вопроса «а нужен ли Колчак?», сегодня уже спрашивают «Колчак или Джугашвили?» Что завтра, «Джугашвили или Ульянов?»

Тут невозможен диалог, невозможен общий язык. Даже споря о том, кому ставить памятники, мы ставим различные цели. Желая памятника адмиралу и верховному правителю, мы всего лишь хотим воздать естественную дань уважения памяти, но не более того. Коммунисты, яростно отрицая свой же собственный ХХ съезд, хотят совсем иного. Они исступленно, иррационально веруют, что ревность их поднимет из гроба труп, а труп, в свою очередь, решит все злободневные проблемы сегодняшнего дня. Банальный примитивный магизм, начавшийся еще с поклонения антимощам Ильича. Православию по-прежнему противостоит труповерие. Ничего не изменилось.

Как и следовало ожидать, в антиколчаковских выступлениях коммунисты выступают единым фронтом с либералами. Известная левая газета радостно цитирует строки об «изнасилованной коллективно колчаковцами тетке одного из прапрадедов». Прапрадеды – современники событий – могут наличествовать только у нынешних двадцатилетних. Двадцать ли лет гражданке, написавшей неизъяснимые строки? Позволим себе усомниться. Притом же, что «прапрадед» был тогда еще и «малолетка», получается, что отец гражданки родился в семидесятом примерно году. Подобная хронология порождает изрядные сомнения.

Но даже коммунисты, кажется, еще не дошли до того, чтоб обвинять в изнасилованиях лично адмирала. Он вам, извините, не Берия.

Со своей стороны смею заверить, что когда моя семнадцатилетняя бабка потчевала адмирала чаем, последний вел себя исключительно отечески. Коль скоро речь не о «прапрапрапрабабке», а о родной бабке, то мои свидетельства явно достовернее.

Да простится мне ирония. Это с тоски.

Всяк, кто выводит из примеров военной жестокости обоснование исторической неправоты проявившей ее стороны, либо просто неумен, либо, напротив, чрезмерно хитер, но нечист на руку. Человеческая природа вообще греховна, а война – это та самая солома, попадая на которую искры греховности вспыхивают гигантским костром.

Отнюдь не в оправдание изнасилований упомянем, впрочем, что озверение в белых рядах было чаще всего лишь ответным, а градус его много уступал красному. Вероятно (хотя лично автору этих строк подобных достоверных фактов не известно), могли после боя, в горячке, истребить не только комиссара, но и комиссарскую семью. Вероятно, могли и поджечь деревню, где мужики замечены в поддержке красных. Но вот чтобы спокойно на допросе ломать на глазах у матери пальцы десятилетнему мальчику, добиваясь, чтоб своими руками сломала хоть один младшему – годовалому (женщина сошла с ума), таких случаев не было. Между тем упомянутый случай – всего лишь рядовой эпизод из быта красных чрезвычаек.

Тем не менее повторюсь – важны нам в исторической ретроспективе не факты жестокости, но то, за что боролась какая из сторон. Белые (ну да отнюдь не все – монархисты, ведь новой философской монархической мысли предстояло выкристаллизоваться только в будущем, только в изгнании) тем не менее все воевали за возвращение к нормальной жизни нормального государства, за русский дом. Красные, вне зависимости от того, все ли они сие осознавали в ту пору, воевали, что неоспоримо сегодня, за «лагерную» экономику, за взрывы храмов, за возвращение крепостного права под псевдонимом «колхоз», за идолопоклонство, за произвол, за расправу над генетикой и кибернетикой. (Только не надо здесь про «космос», без коммунистов мы б в него вышли лет на десять раньше, к гадалке не ходи.) За ад на земле, на русской земле.

Никто из белых не божился, будто воюет за страну, где никогда не будет изнасилований. Но, победи белые, никогда на улицах не хватали бы девочек для безнаказанной услады первых лиц. Шла война за правовое государство. Правовое государство характеризуется тем, что, когда война кончается, в нем не насилуют безнаказанно, не казнят без суда. Шла война за нормальное государство. Нормальное государство характеризуется тем, что в нем веруют (ежели хотят) в Господа Бога, а не поклоняются (хоть бы и против своей воли) вечноживым трупам.

Шла война. Труповеры, к сожалению, победили.

Крепости вам, дорогие омичи, упорства в том, чтоб непременно отстоять Александра Васильевича. Спорить тут не с кем, не о чем и незачем. Надобно просто настоять на своем.