Помимо «традиционных» антиклерикалов в лице представителей современного искусства, леворадикалов и борцов за права содомитов, теперь этот «нерушимый» антицерковный блок дополнили «широкие круги» либеральной интеллигенции, рок- и поп-музыканты, режиссеры, кинозвезды, а также просто богемные тусовщики без определенных занятий.
И самое печальное, что к ним примкнула часть так называемых церковных либералов, в том числе и некоторые клирики. Конечно, в этих кругах антиклерикальные настроения не столь явно выражены, однако их выдает в том числе возмущенный шепот о назревшей необходимости реформации в нашей Церкви.
Вся эта многоликая, шумная и активная публика демонстрирует свою чрезвычайную плодовитость, производя тонны и терабайты агитпродукции, кубометры актуального искусства, претендуя тем самым на монопольное выражение интересов «прогрессивной» и «открытой» части общества.
Однако за этой активностью, сопровождаемой декларациями о необходимости отделения Церкви от России, ее модернизации и реформации, построения современного общества, свободного от Бога и Его заповедей, все больше и больше проглядывает некий до боли знакомый образ.
Из этого коллективного как бы либерального и вроде бы современного и прогрессивного культурно-общественного тела предательски торчит ледоруб и поблескивает на нем глумливое пенсне.
Да, это Лейба Давидович Бронштейн, по кличке Троцкий, восстал из небытия и вновь тенью навис над нашей измученной Родиной. Причины такого метафизического явления отнюдь не случайны, они неразрывно связаны с событиями почти столетней давности и коренятся в них. И наш долг – разобраться с этим страшным прошлым, завершив «ту единственную гражданскую», пока она вновь не перешла в горячую фазу.
Для этого необходимо посмотреть в глаза реальности, и взгляд этот должен быть честным и поистине христианским. Он не должен приводить к анафематствованию всей окружающей нас жизни, однако выводы сделать необходимо. В то же время они не могут быть сделаны вне исторической перспективы, поскольку события разворачиваются в логике именно тех революционных лет. И главным действующим лицом в них по-прежнему является глашатай перманентной революции, вновь восставший из пепла преисподней.
Итак, Троцкий, незаслуженно отодвинутый советскими историками на задний план, был не только создателем Красной армии, советского государства и теории перманентной революции. Он также стоял у истоков революционной культуры, революционного искусства и был тем самым «скульптором», который наметил будущие формы и спроектировал скелет «нового человека» – человека без Бога, без Родины и без прошлого. Он сам говорил об этом так: «Человек поставит себе целью овладеть собственными чувствами, поднять инстинкты на вершину сознательности, сделать их прозрачными, протянуть провода воли в подспудное и подпольное и тем самым поднять себя на новую ступень – создать более высокий общественно-биологический тип, если угодно – сверхчеловека».
Но для того, чтобы превратить русского человека в такое «сверхсущество», необходимо было совершить невероятное усилие, которое невозможно без страстной и метафизической веры в темную силу разрушения и распада, мистического соединения с ней. И Троцкий с фанатичной целеустремленностью двигался к этой цели, последовательно и бескомпромиссно разрушая все то, что было связано с русской культурой, русской цивилизацией и русской историей. Весьма примечательна в этой связи его реакция на сообщение Свердлова об убийстве царской семьи, которая выражалась в следующих словах: «Казнь царской семьи нужна была не просто для того, чтоб запугать, ужаснуть, лишить надежды врага, но и для того, чтобы встряхнуть собственные ряды, показать, что отступления нет, что впереди полная победа или полная гибель».
Эта манифестация абсолютного зла, концентрация мрачной сатанинской воли для достижения последних пределов распада бытия и есть основное содержание вектора, идущего от русской катастрофы 1917 года к сегодняшним событиям.
И этот вектор, как и прежде, стремителен и неизменен.
Предвижу возмущенные возражения: «Что вы бередите память убиенного Льва Давидовича?! И какое он имеет отношение к борьбе за светлые идеалы демократии и свободу самовыражения?!»
Что ж, давайте разберемся.
Абстрагируясь от поистине огромной роли Троцкого в создании красного карательного монстра, его «новаторства» в области захвата заложников и изуверских казней, сосредоточим внимание на главном его «достижении». Речь идет о масштабном антирелигиозном и антицерковном проекте, а также о разработке путей и формировании смыслов «новой» культуры.
Именно это является, на мой взгляд, основным полем, на котором развернулась его неуемная сатанинская энергия, результаты буйства которой мы и пожинаем по сей день. В самом деле, бунт и последовавшая за ним катастрофа имели глубочайший культурно-цивилизационный характер.
Троцкий прекрасно осознавал важность этого боя, происходящего на духовном уровне. Он понимал, что, пока жива Русская Церковь и русская культура, никакие расстрелы, погромы и карательные акции не принесут успеха. И поэтому он сосредоточил всю свою разрушительную энергию ненависти именно на этих двух основных составляющих русской цивилизации.
Эта война против Церкви и культуры шла параллельно и по сходному сценарию. Если в культуре происходило уничтожение тысячелетней традиции и замещение ее богоборческим монстром авангарда, то в Церкви была осуществлена детально проработанная операция обновленческого раскола. При этом методы и общая стратегия этих атак содержали три основных последовательных этапа.
Первый заключался в поиске инородного тела внутри системы для последующей поддержки и опоры на него. В Церкви такую опору Троцкий нашел в движении среди церковной интеллигенции, называвшемся «Новым религиозным движением (РНС). В культуре временными союзниками были выбраны леворадикальные художественные течения, в первую очередь футуризм.
Так, Троцкий, признавая в футуризме материал полезный и пригодный на начальном этапе, писал: «Довоенный футуризм знаменовал попытку на индивидуалистическом пути вырвать себя из прострации символизма и найти личный стержень в безличных завоеваниях материальной культуры».
С одобрением он высказывался и о «Новом религиозном движении». Говоря о мысли Д.С. Мережковского о необходимости «воцерковить» светскую культуру, присвоить ей сакральный религиозный статус и тем самым привлечь в Церковь творческую интеллигенцию, Троцкий писал: «Она (идея «святости» культуры. – А.Я.) ни к чему не обязывает. Она ничего не требует. Ни аскетизма, ни покаяния в грехах культуры».
Второй этап связан с процессом становления большевистской власти, которая требовала и новой эстетики организации пространств, и новых принципов устроения материалистического безбожного быта. И здесь Троцкий, опережая на годы Татлина и Родченко, формулирует основные принципы конструктивизма, ставя, таким образом, задачу перед «бойцами культурного фронта». Тремя годами раньше возникновения конструктивизма как течения в искусстве в статье «Искусство революции и социалистическое искусство» Троцкий писал: «В полном соответствии со всей тенденцией индустриальной культуры мы считаем, что художественное воображение в сфере производства материальных предметов будет направлено на выработку идеальной формы вещи как вещи, а не на украшение ее в качестве эстетической премии к самому предмету».
Однако это торжество убожества было бы невозможно без уничтожения или хотя бы предельной деформации духовного стержня русского мира – Православной Церкви. И здесь Троцкий, вступая в жесткую полемику с Дзержинским, отстаивающим метод сугубых репрессий по отношению к Церкви, настаивает на необходимости, прежде всего, разрушительной работы изнутри. В тот сравнительно небольшой период времени, когда Троцкий был во главе антирелигиозной Комиссии по сосредоточению и учету ценностей, он предпринял беспрецедентные усилия по организации диверсии в Церкви. Обновленческий раскол был во многом разработан и осуществлен именно им.
Но Троцкий, будучи по своему типу сектантом, фанатичным и целеустремленным, не ограничился сиюминутным эффектом. Его мятущийся богоборческий дух стремился вперед, к последним пределам бытия. И поэтому третий этапего наступления на русскую культуру и Русскую Церковь был рассчитанной стратегией и простерся за пределы его скорбной земной жизни. Троцкий формировал будущую культуру как проект нового социалистического искусства в полном соответствии с сектантской моделью. Это будущее искусство должно было безоговорочно служить одной сверхцели – культу, заменившему христианство, – предваряя и подготавливая последнюю апокалиптическую классовую битву мировой революции. Полностью осуществились в истории советского искусства слова Троцкого о том, что «искусство революции, которое неизбежно отражает все противоречия переходной общественности, не нужно смешивать с социалистическим искусством, для которого еще не создана база. С другой стороны, нельзя забывать, что социалистическое искусство вырастет из искусства переходной эпохи». Видимо, эти поразительно исторически точные прогнозы, описывающие будущую трансформацию авангарда в социалистический реализм, вовсе не являются пророчеством – скорее, их можно отнести к продуманному и хорошо просчитанному плану развития большевистской культуры. Еще больше убеждают нас в этом емкие и однозначные характеристики будущего искусства, данные Троцким в утвердительной форме задания будущим адептам: «Социалистическое искусство возродит трагедию. И конечно, без Бога. Новое искусство будет безбожным искусством».
И здесь мы уже видим несомненную связь с последними событиями антиклерикальной революции. С плясками в храме, с изощренным богохульством на выставках современного искусства, которое многим обязано большевикам, и в первую очередь троцкистской теории революционного искусства. Несмотря на то, что интернациональный contemporary art в массе своей формально дистанцируется от марксизма, являющегося для него устаревшим модернистским проектом, его корни находятся в троцкистско-лефовских экспериментах 1910–1920-х годов. Недаром среди участников бунта 1968 года, прокатившегося по Европе и Америке и ставшего важной частью священной истории современной культуры, был столь популярен Троцкий и его сочинения.
Мы видим также, что застарелый духовный недуг обновленчества порождает новые причудливые фантомы, начиная от попыток воцерковить троцкистскую современную культуру и заканчивая проектами реформирования «архаичной» Церкви.
Все это говорит о том, что Лейбу Давидовича нельзя воспринимать просто как этакого лохматого чудака, местечкового революционера-неудачника. Нет, это страшная и фатальная фигура, невероятно много сделавшая для разрушения исторической России, русской культуры и Церкви.
Эманация абсолютного зла, которую олицетворял и олицетворяет Троцкий, – пугающе современна. Его восстание из небытия в наши дни вовсе не случайно, поскольку антикультурный, интернациональный (а по сути антинациональный) и антицерковный вектор никуда не исчез. Наоборот, он еще более оформился и оброс вспомогательными институциями. К ним относится и «свободная» пресса, и современные левые движения, и актуальное искусство, и «молодежная культура».
Но мы узнаем его звериный лик, проступающий сквозь цветные балаклавы, псевдоинтеллектуальный дискурс и антиклерикальное беснование.
Да, мы узнаем хватку этого безжалостного и циничного монстра, и нас не могут обмануть псевдолиберальные одежды, в том числе и внешне церковные ризы, которыми он маскируется.
Но если мы со Христом, то власть его тщетна и злоба бессильна.
И тогда грозным предзнаменованием для него и великим утешением для нас станут звучать слова псалмопевца: «На аспида и василиска наступиши, и попереши льва и змия. Яко на Мя упова, и избавлю и; покрыю и, яко позна имя Мое» (Пс. 90: 13–14).
Версия для печати