Андрей Юрьевич, Вы, конечно же, знаете, что в Санкт-Петербурге по решениям районного и городского судов демонтирована памятная доска А.В. Колчаку. Не так давно, в СМИ появилась информация, что о сносе памятника адмиралу в судебные инстанции обратились и в Иркутске. Как бы Вы прокомментировали эту ситуацию?
А.С. Всё это очень печально. Питерские суды, на мой взгляд, явно нарушили принцип объективности и беспристрастности судопроизводства. Конституция Российской Федерации гарантирует идеологическое многообразие, судебные же решения по мемориальной доске Александру Васильевичу трудно назвать политически непредвзятыми. Да и в отношении всесторонности и полноты исследования при принятии этих судебных решений имеются весьма серьёзные юридические претензии. То же и в отношении поданного в Иркутске иска.
Да, эти дела представляются связанными. Иркутский истец заявляет, что уверенность «уверенность в благополучном исходе дела» ему придает демонтаж памятной доски лидеру белого движения в Санкт-Петербурге. А какие же всё-таки претензии?
А.С. Согласно пункту 1 ст. 49 Конституции Российской Федерации каждый обвиняемый в совершении преступления считается невиновным, пока его виновность не будет установлена вступившим в законную силу приговором суда. Заметьте, именно приговором суда. Это очень важный принцип для любого государства, позиционирующего себя правовым. Вот это обстоятельство как раз и не было, как мне кажется, учтено.
Разве Колчак не был приговорен к расстрелу?
А.С. Если под приговором понимать решение судебного органа, а юридически его иначе понимать и нельзя, то нет. Адмирал суду предан не был. Дело в том, что постановление от 7 февраля 1920 года о расстреле А.В. Колчака и В.Н. Пепеляева было принято неким Иркутским военно-революционным комитетом (прошу не путать с созданным 17 февраля 1920 года Реввоенсоветом 5-й советской армии Иркутским губернским революционным комитетом). В соответствии же с п. 8 Декрет Совнаркома «О суде» от 22 ноября/5 декабря 1917 года для борьбы против контрреволюционных сил учреждались рабочие и крестьянские революционные трибуналы в составе одного председателя и шести очередных заседателей, избираемых губернскими или городскими Советами рабочих, солдатских и крестьянских депутатов. Для производства же по этим делам предварительного следствия при тех же Советах образовывались особые следственные комиссии. С 25 января до 16 февраля 1920 года в Иркутске действовал Совет рабочих и солдатских депутатов, который революционного трибунала так не создал. Иными словами, по состоянию на 7 февраля, когда уже в городе как две недели была установлена советская власть, и, соответственно, подлежал применению названный декрет «О суде», в Иркутске не было полномочного судебного органа.
Кем же всё-таки был создан Военно-революционный комитет?
А.С. Он был образован местным комитетом РКП (б), т.е. являлся партийной, а не государственной структурой. Но тогда еще не додумались, как это было сделано при принятии Конституции СССР от 7 октября 1977 года, законодательно закрепить статус коммунистической партии, как «руководящей и направляющей силы советского общества, ядра его политической системы, государственных и общественных организаций». Так что, постановление военно-революционного комитета имеет не большую юридическую силу, чем «приговор» «Народной воли» Царю-Освободителю. Иными словами, расстрел Колчака был не приведением в исполнение приговора суда, а самым настоящим политическим убийством.
Но ведь, как известно, еще в 1919 году декретом советской власти Колчак был объявлен вне закона?
А.С. Во-первых, это был не декрет, а «Обращение к рабочим, крестьянам и всем трудящимся Сибири» от 16 августа 1919 года. Во-вторых, Обращение было издано от имени ВЦИК, т.е. органа законодательной власти, и Совнаркома, органа исполнительной власти, советского правительства. Объявление же вне закона являлось видом уголовного наказания, что было подтверждено утвержденными Наркомюстом «Руководящими началами по уголовному праву РСФСР». То есть в качествен меры уголовного наказания объявление вне закона могло применяться надлежащим судебным органом, в частности революционным трибуналом, и только после проведения предварительного следствия созданной соответствующим Совдепом особой следственной комиссией. Ни ВЦИК, ни Совнарком судебными органами не являлись, и никакого следствия по делу Колчака к 16 августа 1919 года не производилось. Таким образом, «объявление Колчака вне закона» было всего лишь политической декларацией.
Есть ещё один аспект. Дело в том, что 17 января 1920 года ВЦИК и Совнарком постановили «отменить применение высшей меры наказания (расстрела), как по приговорам Всероссийской Чрезвычайной Комиссии и её местных органов, так и по приговорам городских, губернских, а также и Верховного при Всероссийском Центральном Исполнительном Комитете трибуналов». Этот акт был опубликован 31 января 1920 года. И только Постановление ВЦИК и СТО «Об объявлении некоторых губерний на военном положении» от 11 мая 1920 г. предоставило соответствующим губернским революционным трибуналам в качестве меры репрессии снова применять смертную казнь. Иными словами, никаким судебным органом, кроме военных трибуналов, компетенция которых на Колчака, в отличие от военнослужащих РККА, не распространялась, 7 февраля 1920 года смертный приговор вынесен быть не мог. Впрочем, в любом случае, поскольку виновность адмирала в совершении какого-либо преступления судом установлена не была, считать его, с юридической точки зрения, преступником нет никаких оснований.
Но ведь было ещё и постановление Военной коллегии Верховного суда Российской Федерации об отказе в реабилитации Колчака.
А.С. Во-первых, решение о том, что А.В. Колчак не подлежит реабилитации, 26 января 1999 года вынес военный суд Забайкальского военного округа, ссылаясь на то, что адмирал не остановил террора в отношении гражданского населения. Военная коллегия же Верховного суда лишь отказалась опротестовывать это решение. Во-вторых, поскольку соответствующее постановление иркутского военно-революционного комитета судебным решением не было, нет также и необходимости реабилитации в форме его отмены. Нравственная же оценка исторических личностей и событий в компетенцию судебных властей не входит. Суды вправе рассматривать только нарушения конкретных законодательных норм, каковых нарушений, как видим, в «деле Колчака» было предостаточно. И, опять же, решения эти приговорами суда не являются, т.к. вынесение приговора предполагает возможность подсудимого на защиту, что в 1999 году, конечно же, исключалось. Иными словами, несмотря на решение об отказе в реабилитации, Колчак преступником, в том числе военным, всё равно не являлся. В этом смысле, реабилитация вовсе не нужна.
Однако, нашей судебной практике известна реабилитация в связи с признанием лишения человека жизни в порядке политических репрессий. Так, 1 октября 2008 года Президиум Верховного суда Российской Федерации принял постановление о реабилитации Императора Николая II и Его семьи, поскольку они, цитирую, «по классовым, социальным и религиозным признакам представляли опасность для советского государства и политического строя». Примечательно, что святые царственные страстотерпцы были, как и Колчак, расстреляны без привлечения их к суду, но, тем не менее, они были признаны репрессированными от имени советского государства. Принимая во внимание, что в стране была фактически установлена диктатура большевистской партии, то расстрел Колчака по постановлению партийной структуры, следует признать внесудебной, именно так, политической репрессией со стороны государства. Внесудебный характер репрессии исключает признание Колчака преступником. Политический, же её, т.е. государственный, характер подтверждается Указом Президента РСФСР от 6 ноября 1991 № 169 «О деятельности КПСС и КП РСФСР», который, в частности, гласит: «…КПСС никогда(!) не была партией. Это был особый механизм формирования и реализации политической власти путем сращивания с государственными структурами или их прямым подчинением КПСС. Руководящие структуры КПСС осуществляли свою собственную диктатуру…». Этот тезис был подтвержден и Конституционным судом в Постановлении от 30 ноября 1992 года № 9-П о проверке названного Указа: «В стране в течение длительного времени господствовал режим неограниченной, опирающейся на насилие власти узкой группы коммунистических функционеров… Структуры КПСС были инициаторами, а структуры на местах - зачастую проводниками политики репрессий в отношении миллионов… Так продолжалось десятилетиями… После изменения статьи 6 Конституции СССР, как и в прежние(!) годы, оргструктуры КПСС решали многие вопросы, входящие в компетенцию соответствующих органов власти и управления… Руководящие структуры КПСС И КП РСФСР присвоили государственно-властные полномочия и активно их реализовывали, препятствуя нормальной деятельности конституционных органов власти. Это послужило юридическим основанием для ликвидации данных структур указом высшего должностного лица Российской Федерации. Действия Президента были продиктованы объективной необходимостью исключить возврат к прежнему положению, ликвидировать структуры, повседневная практика которых была основана на том, что КПСС занимала в государственном механизме положение, не согласующееся с основами конституционного строя».
Понятно. Александр Васильевич Колчак преступником не является, постановление о его расстреле, как и объявление его вне закона – юридического значения не имеют, опротестование их не требуется. Андрей Юрьевич, а как Вы сами относитесь к Колчаку, к установке или сносу памятной доски и памятников адмиралу?
А.С. Поскольку я полагаю отречение Государя Императора Николая II не состоявшимся и юридически ничтожным, т.е. считаю после убийства Николая II и Цесаревича Алексея Николаевича надлежащим преемником Верховной власти Великого Князя Кирилла Владимировича, то принятие Колчаком должности, хотя бы и временной, Верховного правителя России не могу расценивать, как акт бесспорно легитимный, подтвержденный необходимой, непрерывной правопреемственностью или делегированием. Не совсем мне ясна роль адмирала и в событиях марта 1917 года. Однако, заслуги Александра Васильевича, как флотоводца и ученого, несомненны. Предъявляемые же ему post factum обвинения мало того, что не доказаны по суду, но и, с моей точки зрения, используются весьма лукаво. На доме № 83 по Лиговскому проспекту Санкт-Петербурга расположена мемориальная доска участнику убийства Александра II Николаю Кибальчичу, осужденному и нереабилитированному террористу. На стене крепости «Орешек» в Шлиссельбурге висит памятная доска брату Ленина Александру Ульянову, также осужденному и нереабилитированному создателю террористической, так и называлась, фракции «Народной воли», именно на деньги, вырученные от продажи его золотой медали за успехи в учебе, была приобретена взрывчатка для бомбы, предназначенной для убийства Императора Александра III.
Колчака обвиняют в организации военных действий против советской России и массовых репрессиях в отношении мирного населения и красноармейцев. Не вдаваясь в вопрос, насколько обоснованы эти обвинения, позволю себе спросить: «А большевики не организовывали военных действий против России антисоветской, не применяли массовых репрессий в отношении мирного населения, в том числе и в отношении красноармейцев?» Тем не менее, именем Михаила Фрунзе и сейчас названы населенные пункты, районы и улицы, имя инициатора геноцида казачества Якова Свердлова носит не самая маленькая в России область. Поэтому, как я полагаю, судебные решения в отношении снятия памятной доски Колчаку в Санкт-Петербурге являются политически ангажированными, предвзятыми, т.е. неправосудными¸ нарушающими п. 2 ст. 12 ГПК РФ. Они, безусловно, подлежат отмене, а доска возвращению на прежнее место. В противном случае, соответствующие судьи, не проявив достаточной профессиональной смелости, а в наше время требуется и такая, ещё раз поставят под сомнение правовую природу современного российского государства и продемонстрируют очередное игнорирование действующего законодательства, как это было, в частности, и в феврале 1920 года.
Большое спасибо, Андрей Юрьевич. Надеюсь, наши читатели с большим интересом прочтут Ваше интервью. Ещё раз спасибо.
А.С. Спасибо Вам. Надеюсь, что не только наши.
Версия для печати