Ёлка - новогодняя или Рождественская?

Наше время характерно изобилием праздников. В зимнее время центральное место среди них занимает новогодняя ёлка. Для многих это русский национальный праздник, испокон веков радовавший детей и взрослых. По мнению многих патриотов не было таких времен, чтобы наш народ обходился без возведения ёлки, знаменуя этим начало нового года. 
А между тем, как это не покажется грустным нашим псевдопатриотам, ёлка и вся связанная с ней атрибутика имеет не русское, а скорее германское происхождение и связано она не с Новолетием, а с Рождеством Христовым. Сказки великого датчанина Ганса Христиана Андерсена наполнены детскими воспоминаниями о праздновании сочельника возле рождественской ёлки. Достаточно вспомнить грустную сказку «Ель» с её глубоким философским смыслом. 
Обычай наряжать ёлку (точнее «Рождественское дерево», «Христово дерево» и даже «райский сад», которыми могли быть и сосны, пихты и др. вечнозеленые хвойные породы) распространился в Германии в XVI-ХVII веках. Оттуда этот обычай перешел в другие страны, в частности в Данию и Англию. 
В России Петр I, с 1700 года перенесший Новолетие с 1 сентября на 1 января (а исчисление лет «от Сотворения мира» изменивший на принятое в Европе «от Рождества Христова») хотел привязать ель к празднованию Нового года «по новым правилам», но попытка успеха не имела.
Первыми успешными носительницами идеи празднования детской Рождественской ёлки были русские императрицы. В этом смысле особое место занимает дочь прусского короля Фридерика-Шарлотта-Вильгельмина, в православном крещении – Александра Федоровна, супруга императора Николая I.
Она привезла с собой из Германии обычай ставить во дворце на Рождество украшенную ёлку. Император Николай I питал страстное обожание к своей жене, хрупкому и поэтическому созданию, поклоннице Фр. Шиллера и всей германской романтики начала ХIХ века. На Рождество Христово 1828 года был организован первый праздник «детской ёлки» в Зимнем дворце для пяти императорских детей. Вот, что пишет Мария Фредерикс побывавшая в детстве на первых ёлках: «Накануне Рождества Христова, в сочельник после всенощной, у императрицы всегда была ёлка для её августейших детей…Я всегда присутствовала на этой ёлке… У меня ещё до сих пор хранится с одной из царских ёлок: письменный стол со стулом к нему; сочинения Пушкина и Жуковского, серебро и разные другие вещи. Так всё было мило, просто, сердечно, несмотря на то, что было в присутствии государя и императрицы; но они умели, как никто, своей добротой и ласковостью удалять всякую натянутость этикета».
В 1837 году праздник ёлки был омрачен драматическим событием. Страшный пожар разразился в Зимнем дворце, где была установлена ёлка. После пожара царская фамилия оставалась в Аничковом дворце до восстановления Зимнего в 1839 году. Реставрация длилась 15 месяцев. «Великолепен, поразителен вид Зимнего дворца, с чрезвычайной пышностью перестроенного заново», - с восхищением писали газеты. Руководившие перестройкой архитекторы В.П. Стасов и А.П. Брюллов сделали все возможное для предотвращения нового возгорания.
Позднее красивыми и веселыми были праздники рождественской ёлки и в великокняжеских дворцах: Михайловском, Мариинском, Николаевском, Алексеевском и других, о чем свидетельствуют воспоминания очевидцев. Затем эти они перешли в другие дома – сначала аристократические, потом – просто богатые, а затем и в дома простых людей, где имелись дети. 
После революции все изменилось, хотя по советскому преданию (видимо, позднейшему), ёлку и очень любил Владимир Ильич. Об этом говорится в трогательной повести «Ёлка в Сокольниках», где повествуется о том, как вождь мирового пролетариата играл с приютскими детьми в «кошки-мышки», а Надежда Константиновна одаривала их скромными подарками. Правда, уже спустя несколько лет комсомольские газеты клеймили несознательных советских граждан, превращавших «ёлки в палки в честь Христова Рождества». 
Такая эколого-атеистическая неприязнь к ёлкам-палкам сохранялась у молодых коммунистов вплоть до 1936 года, когда по инициативе кандидата в Политбюро ЦК тов. Павла Постышева ёлки снова стали украшать общественные и домашние помещения трудящихся. В одной из статей он с грустью посетовал о том, что дети рабочих и крестьян не могут наслаждаться видом зеленого дерева, в то время как недобитые буржуёныши (Вл. Маяковский) могли доставить себе это удовольствие. 
С 1937 года в печати стали появляться стихи и рассказы для детей, воспевающие новогоднюю ёлку. Кстати, Новый год в советский период долгое время был неофициальным праздником. С вечера 31 декабря начиналось странное празднование Нового года. Странное потому, что утром 1 января нужно было выходить на работу. Детей укладывали спать, а взрослые предавались непродолжительным, но активным возлияниям, прославляя тов. Сталина, уже убравшего к тому времени с политической арены (да и из жизни тоже) тов. Постышева. 
Выходным днём 1 января становится лишь в послевоенные годы. Советская пропаганда всячески подчеркивала «народность» и чуть ли не антирелигиозность новогоднего праздника. В начале 1960-х годов правительство приняло решение «обеспечить каждую семью, как минимум одной бутылкой «Советского шампанского» в новогоднюю ночь».
Создавалось своеобразное атеистическое мифотворчество. Главным персонажем сказок становится «языческий» Дед Мороз – красноносый старик разносящий детям (а иногда и взрослым) заранее купленные родителями подарки. Деда сопровождает Снегурочка, которая «пришла из колхоза, бежала от мороза» (была такая глупая довоенная песня). Со временем появились и другие сказочные новогодние персонажи. 
Позднее, уже после перестройки, Дед Мороз обрел и родину – Великий Устюг. Всё больше делается упор на самобытную «русскость» Деда-Мороза и противопоставление ему Санта-Клауса (Св. Николая). А ёлка в массовом общественном сознании так и не смогла восстановить утраченную связь с Рождеством Христовым, став атрибутом Нового года, который, благодаря искажению большевиками календаря, приходится на Рождественский пост. Что делает еще более печальной всероссийскую полуязыческую вакханалию, устраиваемую в дни молитвы и воздержания.
Что, изменить это мы, православные христиане, пока не в силах. Но хотя бы у себя дома мы можем молиться не красноносому старику из Великого Устюга и не импортному Санте, а св. Николаю Мирликийскому и св. Василию Великому (память 1 января нов. ст.), чтобы обошла нас языческая мерзость, пропагандируемая с «голубых» экранов.