Каждый раз свидетели отмечают одно и то же: подобное кощунство едва ли возможно совершить в одиночку. Осквернители надгробного памятника (а по сути это именно надгробный памятник, ибо безымянные могилы Северо-западников рассеяны по русской земле от Санкт-Петербурга до Иван-города) действуют командно и хорошо оснащены. Говорить о «народном» недовольстве не приходится: обычные вандалы могут, к примеру, разбить спьяну мраморную доску или плеснуть краской, но не придут «на дело» с болгарками.
По всем признакам мы имеем дело с организованной преступной деятельностью. Чьей? Каким силам это нужно?
Все, происшедшее на Северо-Западе осенью-зимой 1919-го года, является, пожалуй, одной из самых мерзких и гнусных страниц в истории Гражданской войны. Эта страница у нас мало известна, и это неправильно. Зачастую мы оказываемся безоружны перед эстонскими упреками: «нас оккупировали».
Ну да, оккупировали. А чего хотели люди, скормившие людоеду своих союзников и защитников? Через двадцать лет людоед проголодался снова. С ними, с людоедами, такое случается. Но довольно аллегорий, коснемся фактов, которые надлежит изучать и популяризировать.
В ходе военных действий на Северо-Западе между Белыми и эстонскими союзниками с самого начала возникали трения. Тлеющий конфликт упирался в принципиальную позицию командования СЗА. Эстонцы хотели гарантированного признания своей независимости, русские не считали себя вправе, будучи всего лишь военной властью, решать территориальные вопросы. Этот вопрос предлагали поставить перед правительством, каковое будет установлено после победы над большевизмом.
Проблема, но не катастрофа. Все в самом деле можно было так или иначе согласовать после победы.
Катастрофа для СЗА началась не на линии огня, а за спиной, куда нацеливался нож предательства.
Как отмечают историки СЗА О. Калкин и С. Зирин, армия Юденича, героизм русских военных при обороне Нарвы, «послужили разменной монетой» в грязном торге между эстонцами и большевиками, происходившем в Дерпте (Юрьеве, Тарту).
«Пока 7-я армия по приказу Троцкого штурмует Нарву и крутые берега Наровы в ее нижнем течении, в Тарту с переменным успехом идут переговоры. Трижды красноармейцы форсируют реку у деревень Криуши и Усть-Жердянка, и трижды отбрасываются назад Северо-западниками. 17 декабря красные делают последнюю и снова безуспешную попытку прорваться на левый берег. А буквально на следующий день нарком иностранных дел Г.Чичерин уже телеграфирует из Москвы руководителю советской делегации на переговорах и требует от него пойти на существенные территориальные уступки эстонцам. Речь идет о согласовании на передачу им 1 тысячи квадратных километров Псковским и Принаровских земель с 60-ю тысячами коренного русского населения, желания которого, конечно, никто не спрашивал. Все это – в обмен на полное уничтожение армии Юденича». (Олег Калкин «На мятежных рубежах России»).
Гибель СЗА была решена не на поле боя, а за политическими кулисами.
«Но армия была еще жива, она дышала и из последних сил отбивалась от почти втрое превосходящих ее по численности красных частей, когда генерал Лайдонер приказал захватить тысячу вагонов с продовольствием и обмундированием, принадлежавшем русской армии, в полную собственность Эстонской республики. Только в одной Нарве эстонцами было присвоено 120 вагонов с санитарным грузом, табаком, одеждой и частным имуществом офицеров». (Там же).
Если вдуматься – армия Троцкого, сытая и многочисленная, оказалась плачевно бессильна в боях против Северо-западников, измученных тяжелым переходом, косимых тифом, обремененным бегущим от террора гражданским населением, ослаблявшим маневренность передвижения и боеспособность.
Тем не менее: один утомленный Северо-западник стоил в бою троих большевиков в краснозвездных шлемах.
Победа была куплена. Не только деньгами, хотя тридцать серебряников и обернулись миллионами золотых, но и территориями с людьми, российскими подданными, переданными как крепостные, другому владельцу.
Страшна судьба героического Талабского полка, легендарного полка рыбарей и монархистов. Он почти весь погиб в водах Наровы: с левого берега били эстонские пулеметы, с левого – красные.
Парадоксальность ситуации, едва ли имеющей исторические аналогии, подмечает С. Зирин. Договор он оценивает как документ, где победившей стороной выступает Эстония, а проигравшей – большевики. «Только сторона, потерпевшая поражение в войне, могла согласиться на столь крайне невыгодные условия». (С. Зирин «Голгофа Северо-Западной армии»).
Свои выводы Сергей Геннадьевич подкрепляет документально:
«Статья XII. Пункт 1. Россия выдает Эстонии пятнадцать миллионов рублей золотом, из коих восемь миллионов в месячный, а остальные семь миллионов в двухмесячный со дня ратификации мирного договора срок. Пункт 2.<…> Претензии кредиторов России в доле, касающейся Эстонии, должны быть направлены только против России».
Там много презанятных пунктов, это надлежит читать полностью. И уникальная лесная концессия, и многие другие сладкие пряники. Да, победители такого не подписывают.
Чудовищная же уникальность событий заключается в том, что победителями являются не эстонцы, но русские, которые одновременно оказываются побежденными.
Плодами подобных «побед» пользуются, но ими не гордятся. Троцкий выступает здесь жалчайшим полководишкой, но успешным паразитом на алчности и подлости. (Вспомним, кстати, и другой его позор на этом же направлении – «похабный мир», ох, отличились товарищи на Северо-Западе…)
Победителей не судят? Ой ли! История это рано или поздно еще как делает.
Не потому ли современные красные дьяволята (одиннадцать актов вандализма!) так неистовствуют от самого факта существования скромного знака памяти о погибших Северо-западниках?
Им так нужно, чтобы все это было забыто: и погибшие от тифа и холода русские дети, и беспримерное мужество офицеров и солдат, и цена гнусной победы.
Чтобы в сознании внеисторического недосапиенса маячило что-то невразумительное: как-то там одержали героическую победу (вероятно вообще «над интервентами», сейчас эта тема в моде) и установили советскую власть. Кто ее устанавливал, тоже лучше не вспоминать. Хотя отдельные «нуворужи» уже и взялись за реабилитацию непопулярного в советское время Троцкого, но согласья по поводу этой фигуры в товарищах еще нет.
Стереть память.
А память пробивается и без того с трудом через камень столетнего забвения. Процитированная выше книга О. Калкина (Псков, «Псковское возрождение», 2003) издана мизерным тиражом в тысячу экземпляров. «Голгофа Северо-Западной армии» (Санкт-Петербург, «Береста», 2011) имеет вовсе странный тираж – 998 экземпляров. С горечью читается в аннотации, что книга рекомендуется старшим школьникам. Сколько же школьников может охватить подобное издание даже в тех краях, где история СЗА является историей так называемой «малой родины», края непосредственных предков?
Правда о СЗА, самой многострадальной из Белых армий, утверждается медленно.
Но красным дьяволятам все равно страшно. Очень страшно.
Страшно, что русские дети вырастут, зная о том, каким был, к примеру, командир Ливенцев полковник К. Дыдоров, в изгнании завещавший детям деятельную – во всю жизнь – любовь к далекому Отечеству. Каким был командир Талабцев, генерал-майор Б. Пермикин, сделавший из рыбаков солдат уже в боях, и каких солдат! Что рыбаки сами не захотели советской власти, и добровольно приняли трехцветный шеврон, который, впрочем, никому и не давался принудительно. Страшно, что вдруг прочтут прекрасные книги крестьянского сына В. Никифорова-Волгина, свидетеля злодеяний большевизма и впоследствии мученика, писателя ясного и проникнутого лучезарным светом Христовой веры.
Увидят крест – и задумаются, и найдут, и прочтут. И поймут, что между Петроградом и Иван-городом мы потеряли – прекрасных. Почувствуют трагедию русских потерь на всех фронтах Гражданской войны.
А если это будет осознано – новым красным не распалить смуты, которой они сладострастно вожделеют, о которой пишут и говорят уже не таясь.
Такое чувство, что красные дьяволята грызут его зубами, поклонный крест о русских воинах. Одиннадцать актов кощунства против одного скромного памятника. Одиннадцать пляшущих с «болгарками» красных дьяволят.
Место памятника – не случайное. Это рубеж, который в 1919 году был достигнут наступавшими на Петроград частями армии. Отсюда русские воины увидели вдали купол Исакия – и осенили себя крестным на него знамением. Это место несбывшегося упования и бесконечной боли.
В октябре Крест будет восстановлен силами РИС-О. Но на сайтах красных экстремистов в открытую звучат призывы крушить и осквернять. Эта разруха начинается воистину «в головах». Но не пора ли определить по именам это поголовье?
Елена Чудинова
Источник Версия для печати