В прошлый раз я писала преимущественно об одной программе канала СПАС – авторской программе А.Щипкова. Но, как мы слышали (и допущение таких программ тому доказательство) смена ориентации канала связана с его новым руководителем – Б.Корчевниковым. Все это крайне скорбно. Канал был неплохим. Особенно теплые воспоминания лично у меня связаны с ночью столетия убиения Царственных Мучеников в Екатеринбурге: это бдение в прямом эфире до утра, с включениями Крестного хода под Екатеринбургом. Я навсегда запомнила эту ночь. Сначала (общение шло в режиме нон-стоп, менялись собеседники, разговор длился) в студии было просто трудно дышать: все думали о муках, перенесенных сто лет назад Государем с семьей и присными. Но – ход шел к Ганиной яме, ночь шла к рассвету – и что-то менялось, откуда-то нисходило утешение. Эта перемена была ощутима действительно физически. Радостными сделались к утру выстоявшие тяжелейшую вахту сотрудники канала. Режиссеры, гримеры, операторы, ведущие, гости – все счастливо улыбались друг другу. В далеком монастыре паломников уже звали колокола. Помню ощущение каких-то крыльев за спиной, когда я вышла в шесть часов утра на пустую улицу.
Но того канала уже нет. 6 декабря, в программе «Res publica» некто г-н Переверзенцев (профессор МГУ) повторил уже услышанное нами от Щипкова: «безумный Хрущев», до которого де всё уже сделалось так хорошо.
Там же прозвучало «в христианстве тоже (как в СССР) на первом (Sic!!!) месте стоит социальная справедливость». Опять же повторю цитату из Щипкова: «Красные боролись за социальную справедливость».
Не понимаю: отчего у религиозного телеканала такая озабоченность «социальной справедливостью»? Прямо по феерической мадам Четвериковой: «при Сталине было замечательное христианство, только без Христа».
Можно было бы привести еще десятки конкретных примеров, но, так или иначе, а звучащее из всех утюгов «плохие белые были февралистами и предали царя» сейчас – медийный «патриотический» тренд. Причем, что небезынтересно, говорят все примерно одно и в одних выражениях. Слаженный хор по общим нотам.
Одна моя знакомая недавно слышала сие даже с амвона.
Казалось бы, да, Государь – помазанник Божий, но ведь Господь выше и Своего помазанника. Так отчего же в православной среде перестают различать: какая армия была богоборческой, а какая – Христолюбивой?
Какая, входя в село, убивала священника, а какая строилась на молебен?
Это вообще что – канал СПАС или канал ПОГИБЕЛЬ?
Но прежде, чем разбираться в том, кем и с какими целями идет эта странная пропаганда, постараемся ответить себе на вопрос:
Часть 1. Какова историческая роль белой эмиграции?
Мы грузчики, мы разгружаем вагоны,
Мы носим тюки на усталой спине,
Мы – те, кто недавно носили погоны,
И кровь проливали за Русь на войне.
Лишили нас чина, и хлеба, и званья,
Лишили мундир наш былой красоты,
Но кто из груди нашей вырвет сознанье,
Что мы перед Родиной нашей чисты?
Представляется, что ответить на этот вопрос проще простого. Ну, вот де, остались русскими людьми, философы мыслили, писатели писали, все сохранили красивые традиции, ходили в собор на Rue Daru, обретали последнее упокоение на кладбище Sainte-Geneviève-des-Bois.
Кое-кто, так уж и быть, еще согласится со мною, что полное преодоление Февраля уже в Новороссийске лежало в вещевых мешках тех, кто поднимался на корабли.
Но даже и это будет сильным недопониманием явления.
Проистекший сто лет назад исход миллионов русских людей в изгнание – явление, сопоставимое с которым едва ли найдется в истории.
Это явилось не только преодолением Февраля. Февралей на пустом месте не случается. Это явилось преодолением по меньшей мере полувека либерализма, предшествовавшего революциям. Преодолением гнилостного духа, когда верноподданность, религиозность, патриотизм – считались признаком «узколобой неразвитости», а слово «жандарм» было ругательным среди интеллигенции. В Феврале, как я уже говорила не раз, повинны все, встретившие 1917 год, условно выражаясь, «при галстуке». Не оглядываясь на историю (а кто и когда, увы, учится на чужих ошибках?) образованная часть населения фрондировала, не понимая, что Октябри за Февралями следуют в революционном календаре неизбежно.
Но существовала общность, которой февралирование было глубоко чуждо. Кадровое офицерство.
За светлую участь родного народа,
Забыв про опасность, в кровавых боях
Дрались мы с германцем в окопах три года
С решимостью гордой в усталых очах.
Водили вперёд мы — в атаку! — колонны,
Чтоб дать этим благо родной стороне…
Мы те, что недавно носили погоны,
Теперь вот — тюки на усталой спине!
Как раз колоссальный урон, нанесенный войной этому слою, и позволил Февралю осуществиться. Не случайно так осатанело всевозможные Землячки кинулись истреблять офицерство прежде, чем оно сориентировалось в происходящих катаклизмах. Те же, кто уцелел, и составили ядро Добровольчества. Как, к примеру, кн. Ф.Н.Касаткин-Ростовский, автор цитируемых здесь строк.
Я упоминала: в Новороссийске по сходням поднялись и февралисты. В немалом количестве. Но разве Надежда Александровна Тэффи, которая февралировала так, что мне стыдно читать некоторые рассказы любимой писательницы, разве она была – военной? Или белой? Или, хотя бы, сестрой Милосердия?
Большая часть Февраля была упакована в багаже штатских лиц.
Думаю, что большая часть белых с остатками либеральных идей в головах была как раз некадровыми. Профессиональная война либерализма не любит.
Чуть брезжит рассвет, по путям у вокзала
Идём мы на пост непривычный опять,
К вагонам, как прежде к окопам, бывало,
Чтоб семьям своим пропитание дать.
Мы тем же покоем духовным объяты,
Луч светлой надежды в душе не угас.
Нам больно и горько одно, — что солдаты
Врага стали видеть вдруг в каждом из нас.
Есть горечь обиды, сокрытой глубо́ко,
Она не заслужена нами совсем:
Мы те, что сражались в окопах далёких,
Мы те, что делились с солдатами всем.
Блюли мы присягу, не рушили троны,
Но были с народом мы сердцем вполне.
Мы те, что носили недавно погоны,
Теперь вот — тюки на усталой спине.
Я упоминала в предыдущей статье, что мое личное общение с нашей эмиграцией началось еще в юности. Поэтому могу свидетельствовать – это были совсем иные люди, чем дореволюционные интеллигенты или аристократы, о которых мы читаем в воспоминаниях и художественной литературе. Верующие без интеллигентских оговорок, русские патриоты, монархисты, ликующие по поводу недавно свершившегося прославления Государя. Да уж, эти нам не те.
Но как же оно вышло, что из тех получились эти?
Скелетом, стержнем этой эмиграции были именно Добровольцы. Белые. Воевавшие.
Мы грузчики. Тяжесть чужих преступлений,
Ошибок чужих на себе мы несём.
Но сердцем не чувствуем горьких сомнений:
Пред Родиной мы не виновны ни в чём.
Нам больно, что мы свои силы и знанья
Не можем отдать нашей милой стране,
Что нам за бои, за раненья, страданья
Остался лишь груз на усталой спине.
Усталые мы, но сильна наша вера
В величье России, — в том сердца оплот.
Мы верим — тоски переполнится мера,
За тёмною тучею солнце блеснёт.
Философ Ильин или писатель Бунин – это всё, конечно, замечательно. Но без великого множества военных, кому бы были нужны талант и мысль? Они оказались бы хуже, чем немые. Без отбывших из Новороссийска судов философскому пароходу плыть было бы особо некуда.
Или для философа и писателя кто-то построил бы храм?
В Нижней Нормандии был в 20-х годах огромный металлургический завод. И вот однажды, после тяжелой смены, офицеры повели меж собой разговор: господа, а что это у нас даже часовни нормальной нет? Эвон нас тут сколько. Негоже.
И в выходной день все офицеры заявились на дом к владельцу завода. И тот оцепенел от изумления, увидав тех, кого многажды встречал в замасленных блузах и касках в цехах, иными: в форме, с погонами, при всех наградах. Так вот эти люди у него трудятся простыми рабочими?! Придя в себя, заводчик сказал: выбирайте участок для постройки, я всё оплачу.
Я была в том храме. Он посвящен Святому Преподобному Сергию Радонежскому и уроженцу тех земель – общему для православных и католиков – Святому Вигору.
Не слы́шны от нас затаённые стоны,
Не видно тех слёз, что мы льём в тишине…
Мы грузчики, мы разгружаем вагоны,
Мы носим тюки на усталой спине.
Несём мы их гордо с молитвой святою,
С покоем в душе, как в минувшие дни.
Мы верим, Россия, ты станешь иною,
Не вечно мы будем так горько-одни.
Правдивое сердце родного народа
Очистит страну ото лжи, клеветы.
И все, кому правда близка и свобода,
Увидят, что мы пред народом чисты,
Что мы, отдававшие душу за брата
В боях и походах три года подряд,
На вдруг озверевшего друга-солдата
С печалью одной обращаем свой взгляд.
И если бы дни наступили другие,
И враг на Отчизну пошел бы опять,
Мы снова готовы, святая Россия,
Вести в бой солдат, чтоб тебя отстоять!
Мы грузчики, мы разгружаем вагоны,
Мы те, что сражались за Русь на войне.
Мы крест свой несём, как носили погоны,
Эмблемой любви и служенья стране.
Добровольцы создали среду, в которой смогла расцвести мысль, где зазвучало слово. И в результате в течение ХХ века достаточно большая часть русского народа сумела выправить ход русской жизни.
Я не идеализирую этой среды: в ней были свои падения, свои сложности, свои ошибки. ХХ век был вообще страшным веком, а для русских – вдвойне.
Но тем не менее: в течение трех поколений среда существовала, а в ней мысль, культура, религиозная жизнь развивались таким образом, как было невозможно в СССР.
Наследие эмиграции должно вернуться в Отечество. Не в виде архивных документов и художественных выставок, а как мировоззрение – патриотическое и монархическое. (Без него, что будет далее доказано, мы не то, что не выстроим монархии, мы даже не сумеем сделать жизнеспособной патриотическую идею). И это мировоззрение – заслуга тех, кто воевал. Белых. Никто не сумеет отделить его от героев Белой Борьбы. От тех, кто дал нам концепцию Добровольчества.
Повторюсь: очернение белых ведет к отрыву от наследия эмиграции.
Мы подошли к решающему моменту. Эмиграция не живет больше трех поколений. Я видела во Франции немало представителей четвертого. По-русски многие не говорят вовсе. Растворение четвертого поколения в других народах – историческая неизбежность. Если наследников не будет здесь – интеллектуальный и духовный путь трех поколений русских людей окажется напрасным.
Но именно сейчас идет какая-то адская агитационная работа, препятствующая этому прекрасному и жизненно необходимому России возвращению.
Но прежде, чем задаться следующим вопросом – кому это нужно? – посмотрим
Часть 2. Как происходит информационное растление
Я наблюдала этот процесс на довольно близком расстоянии, на примере человека не случайного, а занимавшего свое место в белом патриотическом лагере. Место было скромнее, чем потенциал, но человек хотел идти дальше и мог вести за собой других. Это был монархист, убежденный, любящий Государя-мученика всем сердцем. Говорил, что никогда бы не надел корниловской формы, мол, Корнилов не Марков, не из верных, из заговорщиков.
(Здесь я обойдусь без имен, даже не только из милосердия, и не только потому, что вынужденно затрагиваю личные обстоятельства, но прежде всего по той причине, что описываемое лицо мы отнесем не к идеологическим работникам, но к их несомненным жертвам).
Допустим, такая позиция по корниловцам и была спорной, ибо, как справедливо подметил И.Б.Иванов после моей первой статьи, деление цветных частей было более сложным. В ходе военных действий многое смешалось, и вовсе не факт, что среди корниловцев монархистов не было. Мои возражения тогда были проще: все бились плечом к плечу, нам ли их судить?
Но это было позицией монархиста.
Поэтому повествую подробно, уверенно полагая, что этот случай (а точнее – эту потерю) надо множить на тысячи. Прошу набраться терпения, это не забавно, как может показаться вначале, это страшно.
Три года назад звучали лишь отдельные тревожные звоночки.
«А у меня дома есть «икона» Ивана Грозного! Я ему молюсь!»
«А как насчет иконы Митрополита Филиппа?»
«Грозный не убивал Филиппа!»
«Сам нет, в отличие от святого Корнилия. Малюту послал».
«Малюта его не убивал! (Слова о святом Корнилии проскакивают мимо ушей, ЕЧ) Наоборот, он мчался его спасти, но застал уже убитым!»
Кто бы еще и зачем мог убивать монаха в стенах обители – загадка. Да и из Малюты та ещё МЧС.
Но этот заскок потянул за собой другой.
«Карамзин был либерал! Он оклеветал Грозного, ему никто не хотел и руки подать из приличных людей! (Кто? Когда? Никакой конкретики. ЕЧ) Он приписал Грозному такие мерзкие сексуальные оргии (далее – подробное гневное описание оргий ЕЧ).
«У Карамзина ничего подобного не написано».
«Как не написано?! Я сам это читал!» (Далее – подробности относительно того, где и когда чтение совершалось – с убежденностью в безупречности собственной памяти).
Я предложила найти эти баснословные места. У меня «История» всегда при себе, в читалке.
«А это сокращенное (?) издание».
Было предложено посетить Историческую библиотеку и просмотреть издания какого угодно времени. Нет, нет!
«Ну, пусть этого не было, но все равно Карамзин жег рукописи. В архивах. У него было задание опорочить Царя Ивана».
Собеседник мой, еще почитая в те дни Государя Мученика, не замечал приметного сразу: атаки на Дом Романовых, а, следовательно, и на Российскую Империю, которой была насквозь пропитана прочтенная им «историческая литература».
Но дальше пошло хуже. Человек начал нести абсолютный бред об … академике Вавилове.
В позднем СССР лиц, считающих Лысенка «оклеветанным гением», определили бы на лечение.
Казалось бы – какая связь между «добродетельным Малютой» и «гениальным Лысенком»? Я ее нашла. И то и другое, чем был так увлечен этот человек, было вычитано на сайтах с красной изнанкой. Там же печатались и тексты, ввинчивающие «мудрую ликвидацию Сталиным накануне войны тех кадров, с которыми войну бы непременно проиграли». Но – аккуратно, сначала всё шло аккуратно. Впрочем, замелькало и вовсе дикое: «Солженицын призывал бомбить СССР ядерным оружием».
Одно было мне непонятным, да так и осталось. Отчего моя разумная аргументация (знакомство с темой Грозного и историей Вавилова у меня достаточно серьезно) абсолютно не пробивала этих усвоенных столь крепко вбросов. Бьешь по вопиющей логической или фактической нестыковке – разбиваешь ложь вдребезги, а собеседник как не заметил. Над этим еще предстоит думать, и я отнюдь не хочу, чтобы у читателя сложилось мнение, будто я описываю общение с клиническим идиотом. По всем остальным вопросам человек был тогда вполне разумен, но – зайди лишь разговор – его словно бы подменяли. Причем подменяли именно на идиота с порушенным мышлением.
По всё большему и большему числу тем я стала натыкаться на эту непрошибаемую невидимую стену. Это сопрягалось с отказом от информации, от чтения серьезной литературы.
«Иван Грозный победил при Молодях! Опричники победили! Эту победу я (Это «я» было искренним, будто человек вправду прочел груды трудов и пришел к выводу) ставлю выше Куликовской битвы!»
«Молоди», впрочем, это особая тема, к которой мы еще воротимся.
Но тут же, за этими несчастными Молодями, выяснялось, что даже об иных успехах своего же любимого Грозного собеседник не знает почти ничего. Подробностей взятия Казани – ни единой в голове. «Казань» не кодовое слово. В отличие от слова «Молоди».
Но это еще не соотносилось напрямую с белой самоидентификацией. А далее в речах начала звучать тема «да, мы белые, но вот не надо идеализировать».
А почему бы, собственно, и не поидеализировать немножко тех, на кого почти век лгали?
Но дальше пошло прицельно. Началось с атаки на Адмирала. И снова ворох повторенной за кем-то лжи. Адмирал «нарочно не спас Августейших узников в Екатеринбурге, хотя это было проще простого». Что Адмирал тогда еще и власти-то не взял (есть различие между июлем и осенью) это пустяк. И что, строго-то говоря, белых летом не было, были своего рода протобелые вроде КОМУЧ (либеральные власти, под которые стекались, за неимением выбора, военные), но это тема отдельная. Далее пошла уже странно горячая атака на личную жизнь Александра Васильевича. Мол, де «его дочь умерла по его вине, когда он развлекался с любовницей», выражения были еще хуже. Полная глухота к фактам и датам. Но какое отношение имеет личная жизнь Адмирала к его военной роли? Нет, ну как же, можем ли мы считать образцом «изменявшего жене…» Оппоненту было предложено поглядеть поближе, хоть на собственного дорогого друга, что изменяет жене на каждом шагу, что его, впрочем, отнюдь не сделало адмиралом.
Но нет, друга мы не обличаем, «это другое». Другое, да. У Адмирала был единственный в жизни грех, а у друга многочисленный блуд.
Но тенденция – изучать своих под лупой достаточно ли идеальны – набирала силу. Уже и Марков «как он мог написать двусмысленное письмо представителю Временного правительства». И это, повторюсь, гневно рек человек, утверждавший, что «нормального фестиваля невозможно организовать, не прогнувшись перед всякими отбросами».
Но совершенно убила меня такая фраза:
«А вдруг и за Дроздовским что-нибудь найдется?»
Прошу о еще некотором количестве терпения. Скоро мы перейдем к сложению, и тогда лишним не покажется ничего из мною сейчас рассказанного.
В этих странных речах звучало все больше и больше озлобления. Против руководителей Белого движения, против простых добровольцев, не надо идеализировать, февралисты, февралисты, февралисты проклятые. И чем больше озлобления против своих – тем терпимее делались отзывы о красных.
Ну, как у Щипкова. «К белым имелись вопросы». К красным: ну какие ж вопросы к этим замечательным людям?
И за год, в котором я наблюдала это падение, этот человек все больше и больше сближался с тремя лицами: двумя убежденными красными и одним белым, но также убежденным февралистом-бонапартистом.
Один из этих новых друзей в июле 2018-го отметился размещением в социальной сети мерзкой открытки «Поздравь монархиста!» (на картинке фигурка с пулевым отверстием во лбу), другой сетовал, что «Ноги его не будет в РПЦ, ибо РПЦ канонизировала Романовых» (то-то потеря для РПЦ). Третий обожал петь людоедскую «Марсельезу» и скабрезные частушки опять же про Государя.
Но, сколь ни странно, а нашего ревизора в отношении монархизма великих людей нисколько эта гнусность рядом с собой уже не смущала. Жалко оправдываясь, что де «это всего лишь деловые контакты» (а как насчет выигрывания войн идеально чистыми руками?) он на самом деле одного из своих красных «партнеров» называл прилюдно «братом». Оголтелого ненавистника Государя – «братом». И сделался полностью подконтролен этой революционной тройке, абсолютно манипулируем, странным образом утратил энергию и прежнюю харизму.
Есть монашеское выражение: человек подцепил пассажира. Этот повёз на себе троих.
На том же кусочке белого пространства, что оказался доверен ему лично, началось полное разложение.
И тот, кому три года назад казалось зазорным надеть корниловскую фуражку, недавно хвастался, что скоро сфотографируется в богатырке. «А почему нет?»
Но перебежал ли он в красный лагерь? Отнюдь. Продолжает считаться «белым» – и сам, и в глазах других.
Идет чудовищная маргинализация дискурса изнутри, смысловая подмена.
Идёт работа. Та самая «адовая», о которой рапортовал в стихах мертвому Ленину Маяковский.
Сейчас мы посмотрим, как разрозненные кусочки складываются (на приведенном и очень печальном для меня примере) в единую картину.
Часть 3. Что складывается из инфернальной мозаики
Начнем издалека. Если набрать в поисковике слова «битва при Молодях» сеть запестрит более, чем странными заголовками. «Замалчиваемая битва», «запретная победа», «великая битва, замалчиваемая историками», «почему замалчивается битва при Молодях», «запретная тема русской истории», наберите сами, оно затанцует.
То есть что-то такое в этой битве было, что каким-то плохим людям (после мы уточним – кто тут плохие) было поперек, но – не прошло и пяти столетий, как умники, коим пальца в рот не клади, раскрыли всю правду и сейчас ею поделятся.
По правде говоря, невероятно трудно сказать что-либо принципиально новое о битве, что случилась пол-тысячелетия назад. Тут нужно быть разве что археологом либо очень серьёзным архивистом. (Но впрочем – архивы-то всё равно сжёг Карамзин!)
Но вот так вот – почитать книжек и раскрыть «заговор историков», это могуче. И отчего историки ее «скрывают»? У того же злодея Карамзина битва описана достаточно подробно, подведены ее итоги.
Оказывается – итоги-то и неверны! Одни великие умы говорят, что стране грозила «полная исламизация». Вот так да. Османы и те не сумели исламизировать маленькой Болгарии, а Гирей бы полностью исламизировал Россию? Другие считают, что всех русских попросту вырезали бы подчистую. Этого не сумел бы и Батый.
Уровень великих умов, как бы помягче выразиться, совершенно кухонный. Один ловит фальсификаторов-летописцев за руку: опричники не могли топить новгородцев с лодок, ибо в России реки зимой замерзают!! Иностранец писал! Да!! Прокрался в монастырь, вероятно иезуит какой-нибудь. Вообще-то и в Иностранщине реки тогда тоже зимою замерзали, ибо потихоньку накатывал Малый Ледниковый период, но откуда дураку знать – Волхов-то под Новгородом не замерзает никогда! Течения там впадают. Тёплые.
Любому слову хронистов можно (при старании) найти объяснение.
При этом почти все авторы неизъяснимых текстов называют Грозного «последним Рюриковичем». Гмм… А как же это быть с достаточно долгим правлением Федора Иоанновича? Да и Шуйский…
К сожалению, в пропаганде работает не качество, но количество. И вот уже безобидная пенсионерка пишет в сети: «Смотрю сериал про Грозного. Безобразие, совершенно не отражена битва при Молодях! А ведь в ней опричники проявили такой героизм…»
Можно подумать, она знает про какие-то другие битвы. Но наш человек, увы, еще и очень падок на всевозможные «от народа скрывают» и «всё было не так». С советских ли времен это пошло, от природы ли мы поперёшные, не знаю.
Но вот и те, кто «скрыл значение Молодей». Цитирую с первого же попавшегося молодняка.
«После него на престол вступила династия Романовых — и они сделали максимум возможного, чтобы принизить значение всего, сделанного предыдущей династией и опорочить величайших из ее представителей».
Интересно, они хоть что-то читают, или так, потолкуют меж собой о сюжетах фильмов – и ну делать исторические открытия? Когда бы это Романовы начали «порочить предыдущую династию»? Причисление Феодора Иоанновича к лику началось при Царе Михаиле.
Или во времена Карамзина у победителей Бонапарта не было иной заботы?
Но терпение, ключевое слово уже прозвучало. «Героизм опричников». Молоди – это единственная значительная битва, в которой можно хоть как-то выделить роль опричников. Это всё равно будут натяжки, но хоть что-то.
Из-за опричников – Казани как не было, а Молоди – битва всех времен. Для чего это нужно? Нам ответит опять же один из неграмотных пропагандистов. Какой-то Прозоров.
У него дело не в «опасности исламизации» и не в «опасности геноцида». (Я уже упомянула – в чем великое значение битвы у этих граждан разночтения, но главное, что величие). Оказывается, если б русские проиграли именно Молоди, погибла бы «вся Европа».
« …. в покоях русского правителя подолгу горел свет и в мучительных думах решалась судьба будущей Европы: быть ей или не быть»?
Свет горел. По ночам. В Кремле, ну ладно, в Слободе, но всё равно по большому счету в Кремле.
Ничего не напоминает?
То-то и оно.
Чудаковатые личности, увлекавшиеся Иоанном IV, были и в XIX веке. Поэт Майков, к примеру. Но, как сказали бы мои высокоумные оппоненты, «это другое».
И ведь вправду вновь другое.
В ХХ столетии с царем Иоанном Васильевичем произошли удивительные приключения. Он был почти полностью отделен от реального исторического самого себя – и в виде сказочного (а точнее киношного) героя обрел популярность, не случавшуюся с ним с тех времен, как он сидел на троне.
Писались труды, положительно оценивающие его историческую роль, труды, которые мой учитель В.Б.Кобрин называл некогда «научными работами, выстроенными на ненаучной основе». Ждал ареста академик С.Б.Веселовский, учитель Кобрина, оценивавший опричнину крайне отрицательно. Тогда сажали за меньшее, но Веселовский позиций не сдал.
А главное – снимал свою агитку Эйзенштейн.
Чем же отличался условно-киношный образ от реального исторического?
Прежде всего – примитивизацией. По сути, сталинский образ Грозного складывается из двух утверждений: 1) Царь хороший, остальные изменники, как же без репрессий? 2) Чтоб изменники всего не загубили, Царь учредил НКВД, тьфу, опричнину.
Всё остальное попросту стёсано. Как излишнее.
Но зачем Сталину, уже утвердившему себя в качестве идола, нужен был Грозный?
Вспомню опять же один из разговоров с замечательным историком Сеше (Reynald Secher). О сходстве Сталина с Наполеоном Бонапартом. Даже и помимо того, что акцент, что чужая (не русская, не французская) кровь – водица, ее не жалко. Но всякий узурпатор ищет легитимизации. Бонапарт, отбросив эзотерические забавы революционных предшественников, начал силовые игры с Церковью, вписал себя в катехизис, разрешив, на таких условиях, богослужения. При этом, разумеется, всё в стране осталось светским, в частности – в армии не было капелланов. Похоже, не так ли? Бонапарт захотел короноваться – чего, конечно, без Церкви не осуществишь. Короновался. Джугашвили…
Очень похоже, всё шло и тут к тому же. Примерял, поди, Шапку Мономаха. Просто не успел.
Вся романтизация Грозного – тому косвенное свидетельство.
Но ведь было, прошло, быльем поросло. В позднесоветские времена о Грозном говорили только историки, да и Джугашвили вспоминался не часто.
Но в последние два десятилетия, когда пошла, а точнее была пущена волна некробольшевизма вообще и сталинизма как самого опасного его направления, пародийный Грозный воспрял вновь. И дорос до таких размеров, как не снилось Кобе Сталину.
И следы (я упоминала выше ресурсы – красные или с красной изнанкой) идут к заправляющему большими медиа клубу «Миллионеры за Сталина». Это название я, конечно, придумала, но оно исчерпывающее. Конкретнее это «Изборский клуб», сопряженный некогда с вроде как прекратившим существование клубом под нацистским названием «Флориан Гейер». И тут мелькают до зубной боли опостылевшие физиономии и имена: Проханов, Леонтьев, Дугин. Проханов – эта воистину чёрная фигура в патриотическом пространстве – некрещенный коммунист из сектантской семьи, а затем, по собственным его словам в эфире «Эха» – магометанин-ваххабит. Сумасшедший оккультист Дугин с гимном маньяку Чикатило и своеобразным решением металлургических проблем, о которых мы уже упоминали. Леонтьев, некогда так прилично начинавший, ныне обезумевший на теме «опричнины», как он ее понимает, разумеется, а понимает он ее как НКВД в кафтанах и тафьях. Он даже ресторан «Опричник» открывал в Москве. На теме квази-опричнины они все повернуты единодушно. Главное, что эту теплую компанию влечет, это решение всех проблем через разделение общества на две части: «опричнину» и «земщину». Вторая абсолютно бесправна, первая добивается всех целей посредством старого доброго: расстреливать всех инженеров, пока хоть один не решит проблему. Разумеется, и всех колхозников, смердов тож, если слишком нагло повадятся собирать колоски. Всех расстреливать. Тогда будет порядок, а опричники, наконец, смогут заняться опричной евгеникой, дабы отличаться от земских физически. (Это не юмор, у меня их напечатанные мечтания все под рукой).
Проханов штампует «иконы» не только Грозного, но Джугашвили, какие-то самосвяты служат им молебны. Впрочем, уже не только самосвяты. Красные метастазы проникают в РПЦ. Звучат постоянные сказки о «пострижении Сталина в монашеский чин под именем Георгия», об его «убиении врачами», и всю эту заразу разносят по стране байкеры, сжимая свои мотоциклы так восхитившими Проханова «мускулистыми ягодицами».
Тебе, русский Ваня, Царь потребен? Вот тебе единственный разрешенный исторический царь, остальные тебе без надобности, а про этого запомни, что он основал НКВД. Был (или есть) ресурс «Правая.ru», где публиковались откровения философа И.Карпеца, что де царь это вообще одна и та же личность, передающаяся гематически во всех Рюриковичах, начиная с исконно-русских Меровингов.
Но Проханов бредит ещё кучерявее. Год назад он выпустил с помпой представленный на Книжной ярмарке сборник «Пятый Сталин». Сюжет статей таков: Сталин де должен был явиться русскому народу пять раз, однажды – в виде Владимира Крестителя (прости Господи!), в другой раз в виде Ивана Грозного, но, короче говоря, в натуральном виде приходил только однажды – с усами и с трубкой.
То есть все – даже Рюрикович Грозный – это в нашей стране были всего лишь репетиции появления «чудесного грузина».
Молись, патриот Ваня, Богу, мы разрешим. Если, конечно, не забудешь помолиться за Царя Ирода – за улучшенный и усовершенствованный вариант Ивана Грозного – за Иосифа Джугашвили.
Замечательно, не так ли? Думаю, узнав, что был только репетицией появления какого-то горского босяка, настоящий Грозный потребовал бы полную братину настоя валерианы.
Но этот зловонный ордюр с русофобией вываливается на миллионную аудиторию – то там, то здесь, везде. Кусочками, частями. Но части складываются в целое.
Я еще не упомянула – при чем тут Лысенко? Что им за дело до Вавилова, им, не способным отличить гомологический ряд от гематогена?
Они набиты «пассажирами» как автобус в час пик. И этот автобус едет даже не в 37-й год, который народу удалось пережить. Красный ренессанс, который подпитывают и раздувают, на этот раз будет просто путем в бездонную пропасть.
На рубеже 30-х годов в Институте Растениеводства едва ли кто думал, что власти вмешаются в естественные науки. Многие из молодых и избирали подобное поприще не случайно: пусть в гуманитарной сфере воцарилось безумие, но в естественную и точную красные товарищи едва ли сунутся: они ж ничего не понимают. А развитие науки ведь любой власти нужно.
Как же они ошибались!
А кончилось всё – лютой расправой лично Кобы Сталина над гениальным Николаем Вавиловым, и возвышением шаманского «народного академика» Трофима Лысенка. А возвышение Лысенка при Сталине и Хрущеве обернулось превращением страны из экспортирующей хлеб в импортирующую. Упомянем вовсе вскользь сессию ВАСХНИЛ 1948 года, отбросившую отечественную биологическую науку далеко назад.
Деструкция не может касаться одних сторон жизни, вовсе не задевая других. И SOS уже звучит. Дугин – профессор МГУ. Чему он там учил студентов? Доктрине полой Земли? Общению с камышовыми котами? Эстетике мужской дружбы на древнегреческий лад? Эзотерике расчленёнки? Гимнам Waffen SS? Опричности? Ежовщине?
Был прецедент, что Дугин (с целой шайкой, pardon, научным коллективом) уже единожды обосновался в ведущем Университете страны «учить студентов консерватизму» («Истосковался, Петька, народ по консервам!»). А раз Дугиным в гуманитарном корпусе нас сегодня не удивишь, то завтра мы увидим в главном корпусе кафедру по изучению научного наследия Лысенка и озорно выглядывающую из двери реинкарнацию старухи Лепешинской, готовой вновь добывать «клетку из живого вещества».
Об этом и жужжат публицисты Мухины, чьи мушиные следы опять же идут к информационным порталам красных медиа-магнатов.
Шаманство, дикость, энтропия. Религиозная среда поражена метастазами варварства. Уже упомянутый мною бывший белый на полном серьезе говорил, что «правильно жить с советским паспортом, на новых число зверя. Вот если эту завитушку оставить как есть, а эту перевернуть сверху вниз, а эту слева направо…» Комментировать я это сил не имею, но мотив-то всё тот же: серп и молот лучше орла.
Тот же, упомянутый выше, профессор Переверзенцев, разливался соловьем, как дивно СССР переборол коммунизм, а вот в 1988 году духовенство сидело вместе с правительством… Да что за ложь! 1988 год это распад СССР, разгар перестройки. А года за четыре до этого за религию сажали в тюрьмы, вышибали из институтов. Три некрещенных поколения! «Замечательное христианство без Христа».
Положение «монархия хорошо, белые плохо» неизбежно приводит к логическому развитию: продолжение монархии – Сталин. Только (см.Проханов) Сталин это улучшенная монархия.
На сей раз нам навязывается не просто Сталин, а еще и мёртвый Сталин. Заметьте, для этих всех – страшная ересь предположить, что кто-то может быть «новым Сталиным». Это посягновение на культ. Чем и отличается идол от монарха – он незаменим в мыслях идолопоклонников.
Сталин Проханова – «пятый Сталин» – это труп.
Что совершенно логично, ибо второго красного разгула не пережить ни нашей науке, ни нашей душе, ни нашему генофонду. В ХХ столетии Россия истощилась, как ни в одном Смутном времени. Но до сих пор по амбарам метет, по сусекам скребет – и жива.
Но красный реванш зреет, как чудовищный нарыв, грозящий проникнуть в кровь. Социальный сепсис страшен.
Они нащупывают внедрение двух сценариев.
Первым занимаются как раз Дугин с Леонтьевым. В этом кругу люто ненавидят дом Романовых: дай им сделаться «попаданцами», лично бы навели врагов на юного Михаила, а Сусанина бы просто растерзали. Они вычерчивают жирную прямую от «последнего (!) Рюриковича» до «чудесного грузина». Санкт-Петербург, Крым, Кавказ, Средняя Азия, Суворов, Ушаков, Бородино, Севастополь – всё это надлежит вычеркнуть из учебников, как дела «злых немцев Романовых», при которых страна «потеряла флот и армию, созданные Грозным». Простенько, но лучше запоминается. А Государь-мученик это у них «слабый царь, они себе лучше руку отрубят, чем перекрестятся на его икону». (Это все у меня тоже на полке стоит, в бумажном виде). То есть наши опричники не прочь подкорректировать и собственную Церковь.
Но есть ведь русские, которых не отвадишь от любви к Государю Николай Александровичу. Вон их сколько, таких сяких, в Екатеринбург съехалось: самое меньшее 100 000 человек прошло до Ганиной ямы. На таких трудятся Щипковы, РНЛ и иже с ними. У них вся монархия до Февраля – хорошо, потом – плохие белые предают царя (уже есть «версии» что де и в Екатеринбурге-то полегли, защищая Августейшую фамилию, честные большевики, а напал и всех убил десант «эсеров». Скоро «эсеры» превратятся в белых). Ну а потом – «чудесный грузин», см. вариант один. Прелестная логика диких каннибалов: кто съел предшественника, тот унаследовал все его добродетели, считая вообще святость.
Им неважно, какой вариант пройдет, какой яд бросать в колодец. Главное – покуситься на то, что жизненно необходимо любому народу: незыблемая сумма истории.
Как хотим, так и перепишем. Много-много раз. Оруэлл, чистый Оруэлл. «А у Грозного было только три жены». «А царя Петра подменили иностранцем»… «А убийство царевича Иоанна придумал художник Репин». «А Романовы замалчивают битву при Молодях» (вероятно до сих пор).
Я очень надеюсь, что снова наступят времена, когда о битве при Молодях можно будет нормально поговорить. Но сейчас это безошибочный маркер определения скрытого сталиниста, увы. Битва не виновата. Вполне нормальная битва, большая, достаточно серьезная.
Но когда каждые десять лет по телевизору показывают очередной сериал про того же Грозного… Эти сериальщики попросту занимаются кражей. Кражей огромной русской истории. Не свободной от своих бед и падений, но многоликой, увлекательной в своей истине, безусловно нуждающейся в достойной популяризации. Той русской истории, сумма которой была этически оценена многими поколениями наших предков – и открывалась со страниц каждого школьного учебника в Российской Империи.
Безумцы и одержимые, о которых упомянуто выше, не стоили б подробного разговора, но кто-то предоставляет им медийные и даже преподавательские возможности. Вероятно, кто-то полагает, что «всё под контролем». И сильно ошибается. Вспомним вновь монашеское определение «подцепить пассажира». На бесе нельзя кататься, как в старой хорошей экранизации Гоголя. Пассажир – это тот, кто едет. В нужном ему направлении. В ничто, которое ничтожит.
Во всём современном мире энтропия обретает немыслимую прежде силу. Но сейчас у нас речь о России. И я хочу, завершая второй долгий разговор, подытожить тем, с чего начала.
В самом ли деле мы думаем, что можем справиться с этим валом красного безумия во всех его оттенках – без Добровольчества?
Этическая сумма наследия нашей эмиграции дает стойкий иммунитет к большевизму. Именно это и является сейчас тем стержнем, который так необходим, чтобы изжить не только атавизмы прошлого, но и новое наступление. А воспринять этическую сумму – это значит дать, наконец, положительную оценку героям Белой борьбы, вписать ее в учебники и прекратить, в конце-концов, жить в Санкт-Петербурге Ленинградской области и Екатеринбурге Свердловской. Не скажу, что иного пути нет. Есть: взгляните на Дугина и Проханова. На мертвого «пятого Сталина», пытающегося, по французской поговорке, схватить живых.
А разговор наш еще не закончен.
Версия для печати
