Основные Государственные Законы Российской Империи
35. Когда наследство дойдет до такого поколения женского, которое царствует уже на другом Престоле, тогда наследующему лицу предоставляется избрать веру и Престол, и отрешись вместе с наследником от другой веры и Престола, если таковой Престол связан с законом; когда же отрицания от веры не будет, то наследует то лице, которое за сим ближе по порядку.
36. Дети, происшедшие от брачного союза лица Императорской Фамилии с лицом, не имеющим соответственного достоинства, то есть не принадлежащим ни к какому царствующему или владетельному Дому, на наследование Престола права не имеют.
Если каждый монарший или владетельный Дом в отдельности представляет собой самостоятельную публично-правовую корпорацию, то в совокупности они составляют международную, общеевропейскую корпорацию христианских Династий, призванных по своему основному принципу служить силой, удерживающей мир от апостасии.
В этом смысле все Династии Европы являются семьей, члены которой имеют в отношении друг друга определенные обязанности и вытекающие их этих обязанностей права. Через династические браки, которые имеют целью не только создание внешнеполитических союзов и поддержание высокого престижа родственных династий, в особом, высшем слое мировой аристократии создается основа для преемства, в том числе междинастического, в исполнении монаршего, никому более не свойственного долга. Для воспитания у каждого члена той или иной Династии осознанного приятия этого долга чрезвычайно важно то, что оба его родителя также с рождения воспитывались в том же духе готовности к царственному служению, как в составе своих династий, так и, в определенных случаях, в составе Домов, родственных по происхождению.
Утрата в последнее время понимания сущностного значения при формировании личности будущего монарха царственного происхождения его предков является следствием уменьшения фактической роли монархов в современных монархических государствах. Это уменьшение связано, прежде всего, с тем, что в этих государствах, как правило, создана опирающаяся на многочисленную массу экономически свободного населения система учреждений, при минимальном участии монарха сдерживающих притязания бюрократии на узурпацию верховной власти.
Однако, для стран, в которых, как, например, в России, восстановление экономической свободы значительной части населения и соответствующих государственных институтов ещё предстоит, легитимный принцип необходимости для наследования Престола равного происхождения сочетающихся браком членов династии, представители которой «в роды и в роды» призваны к исполнению монаршего долга, отнюдь не является пережитком прошлого. Задачи и значение монарха, непререкаемой законности его статуса, в последнем случае несоизмеримо сложнее и важнее.
В силу этого, внесенное Императором Павлом I Петровичем в незыблемый закон о престолонаследии правило статьи 35 Основных Государственных Законов Российской Империи о переходе наследования Престола, в случае пресечения Российского Императорского Дома, к потомкам Романовых по женской линии из других, родственных Династий расценивать как архаичное нет никаких оснований. Как говорит пословица: «От осинки не родятся апельсинки». Следует иметь в виду, что статья 36-я, внесенная Императором Александром I в 1820 г., является лишь толкованием изначально содержавшейся в акте Павла I статьи 35-й, т.е. не дополнением закона, а его разъяснением.
И никакого решающего значения здесь мнение о неприемлемости воспитания лица, наследующего статус монарха, в инославной и инокультурной среде, т.е. совершенно антимонархическая идея «по нраву, а не по праву», не имеет.
Всячески продвигаемый т.н. «соборниками» принцип «русскости» воспитания, тем более в условиях послесоветской и полусоветской России, суть проповедь субъективной оценки соответствия наследника Престола отсутствующему в законе критерию. Как, в каких единицах измерения исчислить веру в Бога и любовь к Родине?
Как писал в своей «Монархической государственности» Лев Александрович Тихомиров: «Когда принцип личных достоинств берёт по каким бы то ни было причинам верх над незыблемостью династического права и когда, стало быть, принцип легитимности подрывается в нации, монархия, в сущности, становится уже невозможной и во всяком случае теряет возможность развивать свои самые лучшие силы и стороны.
Если легитимность и династичность подорваны, у всякого способного государственного человека или даже у лиц частных может являться мысль, что он-то именно и достоин престола, так как император менее способен, чем он. Но отсюда являются неизбежные заговоры, попытки переворотов и действительные перевороты. У императоров исчезает чувство безопасности, уверенности в прочности власти. А раз явилось это зло и такой кошмар навис над троном, внимание Верховной власти неизбежно устремляется не столько к заботе о благе подданных, как к мысли о своей безопасности…
Династичность, напротив, устраняет всякий элемент искания, желания или даже просто согласия на власть. Она предрешает за сотни и даже тысячи лет вперёд для личности, ещё даже не родившейся, обязанность несения власти и соответственно с тем её права на власть. Такая «легитимность», этот династический дух, выражает в высочайшей степени веру в силу и реальность идеала, которому нация подчиняет свою жизнь. Это вера не в способность личности (как при диктатуре), а в силу самого идеала.
Если такой веры нет в нации, существование монархии уже затрудняется, и тогда она рискует переходить через диктатуру и цезаризм к более доступному неверующей нации демократизму».
Идею «русского воспитания», как «гарантии любви» к России, опровергает сама история России, хотя бы царствование Императрицы Екатерины II Великой. Для знающих же о подвиге святых Царственных Мучениц Императрицы Александры Федоровны и Великой Княгини Елизаветы Федоровны мерить любовь к России «русскостью от рождения» просто кощунственно.
Здесь хотелось бы привести примеры, свидетельствующие о том, что именно равнородные, династические браки были правовым обычаем русских Государей, по крайней мере, со времени принятия христианства и моногамии:
святой равноапостольный Великий Князь Киевский Владимир Святославич был женат на Анне, родной сестре византийского (римского) Императора Василия II, как свойственник (зять) Императора, Владимир Святославич стал одним из наследников Императорского престола Византии;
сын его Великий Князь Киевский Ярослав Мудрый – на Ингигерде дочери первого христианского короля Швеции Олафа Шётконунга и ободритской королевы Эстрид;
сын его Великий Князь Киевский и всея Руси Всеволод Ярославич – на неизвестной по личному имени представительнице византийской императорской династии Мономахов;
сын его Владимир Всеволодович Мономах – на английской принцессе Гите Уэссекской, дочери последнего правившего англосаксонского короля Гарольда II;
сын его Юрий Владимирович Долгорукий – на половецкой княжне, дочери половецкого хана Аепы Осеневича;
сын его Всеволод Юрьевич Большое Гнездо – на княжне Марии, дочери чешского князя;
сын его Ярослав II Всеволодович – на Феодосии Мстиславне, дочери Великого Князя Мстислава Удатного;
сын его Великий Князь Александр Невский – на полоцкой княжне Александре Брячиславне;
сын его, родоначальник московской линии Рюриковичей: московских князей, великих князей и царей Даниил Александрович – на Агриппине Львовне, которая происходила из Галицко-Волынского княжества и была внучкой князя Даниила Романовича Галицкого (матерью Агриппины была дочь короля Белы IV Констанция Венгерская);
сын его Иван I Данилович Калита – на смоленской княжне Елене Александровне;
сын его Иван II Иванович Красный – на Александре Ивановне Вельяминовой, род которой по родословной легенде ведёт происхождение от сына варяжского князя Африкана;
сын его Дмитрий Иванович Донской – на суздальской княжне Евдокии Дмитриевне;
сын его Василий I Дмитриевич – на Софье Витовтовне, единственной дочери великого князя литовского Витовта Кейстутовича;
сын его Василий II Васильевич Тёмный – на княжне Марии, дочери князя Серпуховского, Боровского и Малоярославского Ярослава Владимировича;
сын его Великий Князь, именовавшийся также и Царем, Иван III Васильевич – на Софье Фоминичне из византийской императорской династии Палеологов, племяннице последнего императора Византии Константина XI Палеолога;
сын его Василий III Иванович – на Елене, дочери князя Василия Львовича из литовского рода Глинских, ведущих род от тёмика Мамая или, по другой версии, от Ольговичей, ветви Рюриковичей от князя Олега Святославича, внука Ярослава Мудрого.
Россия к тому времени присоединила к себе почти все иные, ранее суверенные русские княжества. Другие православные государства находились под иноверным или инославным владычеством. Найти в таких условиях равную себе по статусу невесту было весьма затруднительно. Но и сын Василия III, первый Царь Всея Руси Иван IV Васильевич Грозный, как известно, сватался к английской королеве Елизавете I, последней из Династии Тюдоров.
В отношении же значения для него происхождения монарха прекрасной иллюстрацией являются следующие строки, адресованные шведскому Королю Густаву I: «Ты, мужичий род, а не государский». И в другом послании к Королю Юхану III, сыну Густава I: «Ты пишешь свое имя впереди нашего – это неприлично, ибо нам брат – цесарь Римский и другие великие государи, а тебе невозможно называться им братом, ибо Шведская земля честью ниже этих государств. Ты говоришь, что Шведская земля – вотчина отца твоего; так ты бы нас известил, чей сын отец твой Густав и как деда твоего звали, был ли твой дед на престоле и с какими государями он был в братстве и в дружбе, укажи нам всех их поименно и грамоты пришли, и мы тогда уразумеем».
При подобных обстоятельствах, считать русской традицией царские браки с подданными вряд ли есть основания. Даже и при дальнейшей изоляции России в XVII веке, уже в период царствования первых Романовых, практиковался чин наречения Царской невестой, когда на избранницу Царя с молитвой наречения возлагали царский девичий венец, называли ее царевной и давали новое, царское, имя. После этого ей присягала на верность дворцовая знать. Во все церкви страны рассылались грамоты о молитве за здравие новонареченной царицы. С этой минуты царская невеста становилась царственной особой. Даже ее отец уже не имел права называть ее своей дочерью, не говоря уже о других родственниках. Таким образом, будущая Царица уравнивалась с царственным женихом.
А уже в четвертом поколении, в поколении дочери Царя Ивана V Алексеевича Анна Иоанновны, сына и дочери Царя Петра I Алексеевича Царевича Алексея Петровича и Царевны Анны Петровны Российские Государи возродили обычай равнородных браков. Сын последней, Петр III Федорович, принадлежа по мужской линии к Шлезвиг-Гольштейнской Династии Ольденбургского Дома, после смерти своей Августейшей тётушки Императрицы Елизаветы Петровны восстановил преемство Верховной государственной власти от первого Российского Императора Петра Великого.
Сын же Петра III, Император Павел I ранее бывший правовой обычай установил писанным законом, определив незыблемый порядок наследования Всероссийского Императорского Престола. Порядок, твёрдость которого, даже и при неспособности в силу тех или иных причин к непосредственной реализации Верховной власти, неприкосновенен. Порядок, охраняемый под страшной клятвою присягой, данной в 1613 году Земско-Поместным собором не только в отношении верности подданства, но и в отношении долга царского служения, возложенного на потомков Царя Михаила Федоровича Романова, по закону принявшего этот долг «в роды и роды» от всех ему предшествовавших русских Государей.
Соответственно, очевидно следующее: Высочайшее согласие Главы Российского Императорского Дома Е.И.В. Государыни Великой Княгини Марии Владимировны на неравнородный брак Е.И.В. Государя Наследника Цесаревича и Великого Князя Георгия Михайловича, являющегося на данный момент единственным членом Династии мужского пола, несомненно подтверждает, что заключение такого брака не создаёт в существующем правовом поле никакого затруднения в дальнейшем наследовании Престола, а, следовательно, свидетельствует об актуальности ст. 35 ОГЗРИ. При наличии лиц, имеющих в силу этой статьи право на наследование Престола, данный факт констатирует отсутствие необходимости в изменении установленного Павлом I порядка престолонаследия. Такое изменение, в силу общеправового принципа недопустимости обратной силы акта, ущемляющего и/или отменяющего существующее в силу закона право, может быть обоснованным, только если бы таких лиц не было, т.е. при объективной невозможности исполнения закона.
Версия для печати