Какая логика может лежать в основе такого решения?
Конечно, в голову начальства не влезешь. Да даже если и можно было бы влезть, то не факт, что это что-нибудь дало бы для решения проблемы. Но всё же…
С одной стороны президент говорит, что мы единый народ, и в этой логике для единого народа странно (и опасно) иметь два литературных языка. Тем более что белорусы в этой логике тоже русские, и тут хоть и с меньшей потенцией, но всё же тоже маячит «третий язык». Один народ с тремя языками — многовато не только для восстановления, но и для сохранения и поддержания единства.
С другой стороны, министр Кравцов, вероятно, ещё из советской школы усвоил, что существовало УССР и украинский народ. А раз существует государство и соответствующий одноимённый народ, то по советской логике у него просто обязан быть одноимённый язык.
Не менее удивляет и слово «классический» в заявлении Минобразования. Какой украинский язык имеется в виду? Есть как минимум три варианта: тот, который сейчас является тараном украинизации на Украине, какой-то вариант советского извода или язык Котляревского и Шевченко.
Ключевой момент выбора «классики» в том, что нечто называемое украинским языком всё время искусственно «доковывается», всё меньше слов общих с русским языком, церковнославянские корни в словах меняются на латинские и польские, изобретаются новые слова на замену русских. И особенно это видно на смене букв в словах при написании.
Если мы посмотрим на издания классиков «украинской литературы», то современные издания разительно отличаются от прижизненных.
Например, если у Шевченко в «Кобзаре» пишется везде «люды» (в отличие от русского «люди»), то в современном украинском это поправлено на «людэ»; «забудетця» или «журятця» исправлено на «забудэться» и «журытьця» и т.д.
У Шевченко «март», «апрель» — написаны как «марць», «априль», а на современном украинском — «квитень», «березень».
Замена «ы», «е» на «э», «и» на «ы», а «ъ» на «ь» это ещё не новый язык, а просто филологический эксперимент — пишем на говорим.
Кстати, и название на первом издании у Шевченко стоит «Кобзарь», а не как сейчас печатают «Кобзар». Не менее интересно, что последней прижизненно изданной книгой Шевченко был «Букварь южнорусский» (1861).
Язык Шевченко скорее был попыткой создать свой вариант южнорусского наречия, а вовсе не украинского языка, который совершенно не похож на шевченковский.
Значительно более похож на современный украинский язык тот кусок из классического толстовского романа, где немец объясняется на ломаном русском языке:
«— А затэм, мылостывый государ, — сказал он, выговаривая э вместо е и ъ вместо ь. — Затэм, что импэратор это знаэт. Он в манифэстэ сказал, что нэ можэт смотрэт равнодушно на опасности, угрожающие России…» («Война и мир», гл. 16).
Украинский язык в реальности является поломанным русским языком. Поломанным профессиональными украинцами в угоду своей политической фикции — украинской самостийности.
Наличие диалектов или наречий в языке большой нации обычная история. Так в немецком языке есть верхненемецкое и нижненемецкое наречия. Могут быть и более существенные отличия, как во французском — провансальский (окситанский) диалект, в немецком — нижнесаксонский или молдавский диалект по отношению к румынскому языку.
Знаменитый русский филолог, академик А.И. Соболевский (см. Опыт русской диалектологии. Киев, 1911) выделял три наречия: великорусское, малорусское и белорусское. И в каждом из наречий видел различные говоры или поднаречия. Так, в великорусском: северорусское и южнорусское, окающее и акающее. Собственно акающее южновеликорусское поднаречие и есть русский литературный или общерусский язык.
«Белорусское наречие более, как третье, западное или акающе-дзекающее поднаречие великорусского наречия наиболее близкое по своим особенностям к южно-великорусским сильно акающим говорам» (С. 112).
«Малорусское наречие делится на два поднаречия: северо-малорусское и южно-малорусское, или Украинско-Галицкое» (С. 186).
«Северо-малорусские говоры… обыкновенно или составляют переходную ступень от мало-русского наречия к белорусскому и от северо-малорусского поднаречия к южно-малорусскому, или заключают в себе, рядом с белорусскими чертами, примесь черт южно-малорусских» (С. 188).
Наличие различных диалектов имеет отношение к периоду изучения языка, по его особенностями произношения букв и звуков сельским населением. Сельское население за последние сто лет в своём большинстве переехало в город и потеряло свою языковую сельскую самобытность. Зачем же её сохранять и тем более возводить в литературный язык?
Есть только одно обоснование для этого — стремление к государственной самостоятельности и национальной обособленности. Ничего другого.
Если мы сохраним украинский язык и украинскую нацию внутри России, то мы сохраняем возможность сепаратизма.
Разве различное звуковое произношение букв делает его носителя отдельным народом?
Мы боремся с нацистским режимом, захватившим власть на Украине в результате государственного переворота. Укронацистский режим во главе с евреем Зеленским продолжал насильственно украинизировать, в том числе и «неукраинское население». Русский язык и русская культура последовательно была выдавлена из государственных учреждений Украины, в том числе и из образования. Одним из главных инструментов украинизации было безальтернативное продвижение украинского языка.
Отрицательность и насильственность этого процесса для русского и русскоязычного населения со стороны государства, отделившегося от Большой России, доказательства не требует. Если ты, твои родители и твои предки думали и разговаривали на русском языке, то попытка заставить сменить тебя языковую идентификацию является разновидностью геноцида и социального конструирования.
Есть данные за 2010 год запросов в интернете на русском языке на Украине: 80% запросов на русском языке, 14% процентов на украинском (в Киеве 13%), остальные несколько процентов на других языках. Максимальные проценты запросов на украинском языке были в Ивано-Франковской (33%), Тернопольской (31%) и Львовской (28,9%) областях.
Нам могут сказать, что за следующие 12 лет украинизиция дала ещё более высокие результаты пользования украинским языком. Да, вероятно, необходимо прибавить ещё примерно 3-5 или 10% к цифрам 2010 года.
Но тогда давайте зададимся вопросом: была ли украинизация в отношении украинских граждан, пускай и агрессивным, но благом, возвращающим их к неким национальным корням?
Благо ли, когда за более чем сто лет непрерывных украинизаций (сначала австрийских, затем коммунистических, а после самостийных) навязывается некий язык, который до сих пор не стал родным для населения, которое украинизируется?
Нам говорят, нет уже поздно — украинская нация создана, украинский язык занял место языка родного для южнорусского населения. Дети, мол, уже учатся только на украинском…
Это я слышу ещё с советских времён. Но всякий раз оказывается, что поколения, выросшие под украинизационным давлением, всё равно думают на русском языке и при первой возможности перестают пользоваться украинской мовой.
Крым вернулся в Россию, сразу практически полностью отказавшись от украинского языка. Донбасс, Луганск и прочие освобождённые территории вовсе не ностальгируют по этой «ридной» мове. А ведь на этой территории коммунистические и бандеровские власти изо всех сил долбили мовой через образование и пропаганду несколько поколений южнорусских людей.
На самом деле украинский филологический эксперимент легко уходит из обихода южнорусского населения, как только его перестают заставлять использовать.
А поэтому странное желание нашего Минобра обучать южнорусское население на будущих территориях России на украинском языке — есть применение ленинского лозунга превращения национальной войны в гражданскую. Укромова, «классическая» или любая другая будет работать на раскол. Будет воспитывать возможный реванш укробандеровцев уже в России.
Нужно ли великороссам перенимать эстафету украинизации от австро-поляков, коммунистов и бандеровцев? И зачем предлагать выходящим из тяжёлого украинского дурмана лёгкие наркотики языкового сепаратизма?
Мы хотим заново пройти путь от языкового сепаратизма до крайних форм украинского нацизма?
Источник Версия для печати